К раннему понедельничному утру 17 августа я как раз закончил отмечать день рождения и вернулся домой с кипой подарков. Они все были богатые — теперь уже таких не дарят. Чего стоит один только меч ручной работы! Он теперь висит у меня на стене и напоминает о прошлой, как отрубленной жизни.
А к торжествам я тогда приступил загодя, в пятницу, 14 августа, когда и родился. Казалось, ничто не предвещало дефолта: импортные напитки лились потоком. Отечественного производителя не видно было на том празднике жизни (но это меня не насторожило). Та жизнь текла весело, безмятежно, нетрезво. Таким же представлялось и будущее.
Однако же настало похмелье, а вместе с ним и понедельник. И вот уже полгода длится один сплошной понедельник. Кругом его разрушительные следы. Вот на балконе ящик макарон, панически закупленный в те суровые дни: я иногда питаюсь ими в свободное от работы время. Там же мешок сахара, припасенный для производства виски в домашних условиях — по старинным подлинным украинским рецептам. Впрочем, сахар, похоже, сам как-нибудь рассосется. Потому что организм мудро отреагировал на дефолт увеличенной печенью, которая внесла в жизнь свои политкорректные и невероятно уместные поправки: трезвость, воздержание, по утрам демократичная гречка на воде, на ночь — чай и сухари.
И я такой не один! Советчики со всех сторон рекомендуют разумно снизить потребление, заняться здоровьем, самообразованием и иными вечными ценностями. Тысячи людей в здравом уме и трезвой памяти отказались от Hennessy и перешли на "Нарзан" (правда, после того, как у них отвалилась печень). Анализируя ростки новой жизни, которые тут и там выскакивают из-под чахлого снега, один журнал доверчиво написал, что-де наконец мы в едином порыве объединились перед лицом обвала и стали единым народом, а то и вовсе нацией.
А вот и нет, не стали! Все-таки у нас каждый сам по себе. Нету признаков соединения разрозненной публики в единую компанию! Никто не вывешивает национальный флаг над своим домом, как в Америке. Незаметно, чтобы гендиректор и слесарь отоваривались в одном супермаркете. И чтобы они ездили на автомобилях одного автозавода и носили штаны одной швейной фабрики — такие явления я тоже наблюдал в стране США. И чтобы миллионеры отдавали почти всю прибыль сумасшедшим старухам, а себе оставляли на скромную жизнь — как в какой-нибудь Швеции.
Не замечено у нас пока также, чтобы население покупало более дорогой и сомнительный отечественный товар в ущерб дешевому и проверенному импортному — как это принято у швейцарцев, которые решили поддерживать своего местного производителя.
А вот еще, кстати, о швейцарцах. Ихний банкир мне недавно порассказал.
— У нас принято,— говорит,— брать деньги, не взирая на их происхождение. У ваших русских дворян 150 лет назад мы их брали, и у ваших бандитов сейчас берем.
— Позвольте! — возмутился я.— На каком основании вы смеете проводить параллели между элитой нации и братками!
— На таком, что дворяне ваши были крепостники и продавали русских же, своих братьев и сестер, на рынке, и отнимали у них последнее, и на это красиво жили. И бандиты теперь точно так же отнимают, и тоже у нас тратят. Русские большие деньги — они всегда с кровью, со слезами.
Эта удивительная точка зрения, этот новый взгляд на народность — не что иное, как описание последовательной национальной политики по отношению к отечественному производителю. Которого сначала секли на конюшне, далее подвергали продразверстке и коллективизации, после убеждали паяльником, далее стволом. Ну, методы, приемы и орудия — это частности. А суть все одна: весь дефолт оттого, что производителю тут неуютно, он неродной в — на первый взгляд — своей стране, где все друг другу чужие...Стоп! Все — да не все. Вон есть же Русское национальное единство! Опять не то? Разобщенность вам не нравится, единство — тоже! А не поискать ли какого особого русского пути? Чтоб ни нашим ни вашим? Ни Богу свечка ни черту кочерга? Чтоб не украсть и не покараулить? Чтоб ни рыба ни мясо? Но уж и не эти стратегические постдефолтовские макароны, которые уже просто сыплются мне на голову...
Игорь Свинаренко
специальный корреспондент ИД "Ъ"