"Алкогольный рынок помогает лучше понять жизнь"
Ярые противники зачислили его в "алкогольную мафию" и назначили "главным водочным лоббистом", сторонники считают одним из самых грамотных экспертов рынка. Сам же он, по случайному стечению обстоятельств попавший в алкогольный бизнес в середине 1990-х, спокойно и вдумчиво изучает непростую, но очень интересную отрасль, чтобы лучше понять социально-экономические процессы в стране. Об алкогольном лоббизме и перспективах его развития в России корреспонденту BG рассказал директор Центра исследований федерального и регионального рынков алкоголя ВАДИМ ДРОБИЗ.
BUSINESS GUIDE: Как в России формировалось алкогольное лобби?
ВАДИМ ДРОБИЗ: Если говорить об алкогольном лоббизме в России, то отсчет надо начинать с 1997 года, когда появилась первая серьезная лоббистская организация — Национальная алкогольная ассоциация (НАА). Туда вошли и производители, и импортеры, и дистрибуторы как крепкого алкоголя, так и вина, то есть все категории операторов рынка. После этого ассоциации стали появляться как грибы после дождя, и к 2000 году их было уже не менее 20. На федеральном уровне работало около 12, остальные — в регионах. Многие из них просто собирали деньги для решения каких-то непонятных вопросов. К 2002 году большая их часть закончила существование.
Следующим важным этапом в развитии российского алкогольного лобби стало создание в 2003 году Союза участников алкогольного рынка, который примерно до 2009 года имел очень сильные позиции. Сегодня самой влиятельной и по-настоящему эффективной лоббистской организацией является Союз производителей алкогольной продукции (СПАП), созданный в 2005 году, куда входят крупнейшие водочники России (частные и государственные). И, конечно, Союз пивоваров России. В 2010 году серьезно усилил свои позиции Союз виноградарей и виноделов, в начале года создана Ассоциация производителей шампанских и игристых вин, совсем недавно — Ассоциация импортеров вина. Ушла с поля активной деятельности Национальная ассоциация слабого алкоголя. Но все они работают совершенно разрозненно. Отчасти консолидирует их деятельность профильный экспертный совет при комитете Госдумы по экономической политике и предпринимательству.
BG: Прошло чуть более десяти лет. Каково главное отличие тогдашних алкогольных объединений от нынешних?
В. Д.: Надо отметить, что если самая серьезная организация того периода НАА представляла интересы только частного бизнеса, то СПАП выражает также позицию государственного Росспиртпрома, при этом являясь своего рода площадкой Росалкогольрегулирования. Таким образом, произошло некоторое слияние интересов государства и бизнеса. И это отражает основную тенденцию — переход от независимых частных организаций к частно-государственным объединениям. На Западе практически нет государственного производства алкоголя, и там лоббисты защищают интересы исключительно частных производителей. В России же они больше будут защищать интересы государства и частно-государственных предприятий. Все идет к этому. Да и в целом развитие рынка идет к частно-государственному (а точнее, государственно-частному) управлению с превалированием государства.
BG: И как вы оцениваете эту тенденцию?
В. Д.: Это просто говорит о том, что алкогольный бизнес стал интересен определенным лицам нашего государства с государственно-олигархическим типом капитализма. Вот и все. И реформа алкогольного рынка — это перенаправление финансовых потоков. Раньше его контролировали одни люди, теперь будут другие.
BG: А если продолжить сравнение нашего алкогольного лобби с Западным, сколь сильны отличия?
В. Д.: На Западе это не просто отстаивание интересов отдельных предпринимателей. Лет 30-40 назад алкогольный бизнес там допустили не только до экспертного участия в создании нормативных документов, регулирующих рынок, но и до решения вопросов избыточной алкоголизации населения, до разработки профильных программ социальной ответственности бизнеса, государства, общества, потребителя. Глубокое заблуждение состоит в том, что алкогольный бизнес норовит споить население. Алкоголь — это часть общей культуры и культуры потребления цивилизованных стран, а потому легальный алкогольный бизнес хочет не спаивать, а спокойно работать и обеспечивать качественной алкогольной продукцией взрослое и социально ответственное в вопросах потребления алкоголя население.
Борьба с явлением алкоголизации на Западе идет не менее серьезно, чем в России. Точнее, гораздо серьезнее, масштабнее, а главное — комплексно. Там прекрасно понимают, что враг не алкоголь. Я, например, спрашивал об этом в США во всех антиалкогольных организациях, с представителями которых общался. Они тоже не считают алкоголь врагом и главным источником алкоголизации. Бороться надо с социальными условиями, порождающими злоупотребление алкоголя, с людьми, которые позволяют себе потреблять алкоголь безответственно (хотя там сегодня на первое место ставят не борьбу, а воспитание потребителя или потенциального потребителя с начальных классов школы).
На Западе сегодня есть три основные силы, участвующие в борьбе с алкоголизацией,— государство, общественные организации (включая антиалкогольные) и алкогольный бизнес. Они совместно разрабатывают специальные программы, которые рассчитаны не только на снижение объемов потребляемого алкоголя на душу населения, но и на пропаганду ответственного потребления. Подчеркну, участие бизнеса в подобных программах — одна из важнейших задач алкогольных лоббистов там. Их российские коллеги фактически не участвуют в подобной деятельности.
BG: Что мешает нашему алкогольному бизнесу включиться в разработку подобных программ?
В. Д.: В России бизнес вынужден отстаивать свои интересы, чтобы элементарно выжить. Наши лоббисты, с одной стороны, должны находить общий язык с государством, а с другой — защищать интересы частного бизнеса, чтобы его не угробили в угоду государственному. Там в этом время все единым фронтом выступают за программы ответственного потребления. И уже исходя из этого рождаются законы, методы регулирования и т. д. Они определили для себя три главные беды, с которыми надо бороться: первая — употребление алкоголя за рулем, вторая — потребление среди молодежи и третья — общая тенденция алкоголизации.
Крупные международные компании, работающие на нашем рынке, пытаются предложить государству свой опыт, но пока не встречают понимания. У нас причины всех алкогольных бед проще свалить на алкогольный бизнес.
BG: Есть ли у нашего бизнеса сегодня возможность противостоять создаваемому образу врага?
В. Д.: Да, и, думаю, ситуация изменится в течение ближайших двух лет. Квинтэссенция сегодняшней нашей антиалкогольной кампании — ограничительно-запретительные меры. Но они ни к чему не приведут. Это уже доказано опытом многих стран, которые сегодня сосредоточились на воспитательных мерах. Безусловно, ограничения и запреты там тоже есть, но они не ставятся во главу угла. Так что за пару лет принимаемые сегодня в России меры себя дискредитируют, поскольку не принесут реальных показателей по снижению алкоголизации. Если, конечно, не будут одним росчерком пера править показатели: несколько лет до осени 2010 года на самом высоком государственном уровне мусолили цифру потребления в 18 литров спирта на душу, а неделю назад министр Голикова объявила, что в 2009 году потребление алкоголя в России упало до 15 литров спирта.
Государству как-то надо было перейти к более разумной и честной цифре. Вот взяли и "убрали" три литра. Хотя этот показатель верен не для всех, а лишь для граждан старше 15-16 лет. Поэтому по итогам 2010 года госпожа Голикова сможет честно доложить о снижении потребления еще за год уже до 13,5 литра (а это уже на всех). В России так понимают борьбу с алкоголизацией. Так что все позитивные результаты нынешних изменений в регулировании алкогольного рынка будут достигаться такими "административными методами". Реальных же улучшений не будет.
BG: Вы сами можете назвать себя представителем алкогольного лобби?
В. Д.: Меня тут недавно по одному из каналов назвали главным водочным лоббистом. А около года назад в передаче у Тиграна Кеосаяна Жириновский во время нашей словесной перепалки кричал в мой адрес, что я алкогольная мафия... Я же не считаю себе ни тем ни другим. Если я что и лоббирую — цифрами и аналитической публицистикой, то это разумный, честный и ответственный подход к регулированию алкогольного рынка, на котором работаю почти 15 лет. Еще, пожалуй, лоббирую возвращение старой советской структуры потребления алкоголя — рост потребления вина. Тем более кто такой лоббист? Это тот, кто общается с государственными структурами, знает способы, как повлиять на них. Я с властью практически не общаюсь, денег туда не заношу.
BG: Зачем же вы занимаетесь своей общественной работой?
В. Д.: Меня, человека практически не пьющего, случайно занесло в алкогольный бизнес в 1996 году. Это очень интересный рынок. Пожалуй, самый интересный в социально-психологическом плане. Все, что происходит в обществе, очень ярко отражается на нем, на предпочтениях его потребителей, среди которых (мы говорим о легальном рынке) энергичные, разумные, серьезные взрослые люди. Так что социально-экономические процессы, саму структуру общества в целом наиболее точно отражает именно алкогольный рынок. Его изучение помогает мне лучше понимать, что вообще происходит в нашей жизни и в России, и в мире.
Трудовой путь
 Вадим Дробиз свою работу на алкогольном рынке начал в 1996 году в корпорации "Довгань — защищенное качество", где был директором управления региональных и международных связей корпорации. В 1998-м — генеральный директор компании "Винаръ" (ГК "Север"). С 2001 по 2002 год — замдиректора по развитию торгового дома "Кристалл". В это же время начинает совмещать с работой в бизнес-структурах общественную деятельность, становится вице-президентом Российского союза производителей алкогольной продукции. В 2002-2003 годах руководит московским представительством промышленной группы "Ладога". С 2003 года — член совета директоров холдинга "Винный мир". В 2005-2007 годах — директор департамента информации Национального союза участников алкогольного рынка. В декабре 2007 года основал Центр исследований федерального и региональных рынков алкоголя, которым руководит по сегодняшний день. |