фестиваль\ кино
На 40-й "Молодости" начался показ фильмов основной конкурсной программы — полнометражных дебютов. Рост масштабов мероприятия до размера XL, случайно обозначившегося в этом году в названии фестиваля, не сказался на увеличении числа конкурсантов в главной категории — их снова 13. Потому что большего количества историй про человеческие страдания за один раз не вынесет даже самый тренированный кинокритик, считают ЛЮБОВЬ БОРЩЕВСКАЯ и МАРИЯ ХАЛИЗЕВА.
Юбилей юбилеем, а конкурсы — по расписанию. Размявшись на короткометражках и студенческих картинах, фестивальная публика приступила к конкурсу полнометражных дебютов. Открыли программу "Прогульщики" Левана Когуашвили — остросоциальная драма, одновременно старорежимная и в полноте передающая реалии современной Грузии. Великовозрастный героинщик Чеки — человек честный и благородный, но не сумевший пристроиться в квазирыночных условиях 1990-х. Сын его бывшего одноклассника, выбившегося в министры, просит помочь добыть дозу. По такому случаю выловившие Чеки милиционеры обещают отпустить, если тот посадит безобидного мажора на иглу, чтобы его можно было шантажировать. Согласившись на сделку, герой начинает мучиться нравственными вопросами. Казалось бы, мрачнее некуда. Но притча о трагической судьбе наркомана тем не менее наполнена какой-то неизлечимой любовью к жизни, типично грузинским юмором и наивной верой в природное благородство человека — в этом смысле со времен Тенгиза Абуладзе и Отара Иоселиани в грузинском кино мало что изменилось. Как и на любовно снятых улицах Тбилиси — сумбурного и живого города, где даже наркоманы и попрошайки сохраняют чувство собственного достоинства.
Чувство собственного достоинства движет и героиней германо-турецкой картины "Чужая" по имени Умай — этнической турчанкой, которую вырастили в Берлине и выдали замуж в Стамбул. Муж регулярно принуждает ее к исполнению супружеского долга и просто бьет, но его семья делает вид, что ничего не происходит, а свекровь возит невестку в абортарий. Забрав сына и вернувшись к родителям, Умай навлекает на свою семью позор — законы общины не поддаются адаптации. Турецкий отец требует вернуть сына, и родители героини готовы отдать ребенка, чтобы сохранить лицо. Выбившись из стада, Умай пытается не потерять родных, но при катастрофическом стечении случайностей теряет того, кого так берегла.
Сценарий "Чужой" режиссер-дебютантка Фео Аладаг написала после участия в кампании Amnesty International "Насилие против женщин". И несмотря на то, что героиню фильма постоянно бьют, эта тема звучит в фильме тише, чем тема разлома между Западом и Востоком — такая себе Марианская впадина глубиной в века, которую пытается переплыть героиня. Ее семья отрекается от нее ради общины, а она не может отречься от семьи даже ради сына, игнорируя здравое замечание подруги-немки: "На самом деле он — твоя семья". Впрочем, здравый смысл в данном случае относителен: он зависит от того, с колокольни какой цивилизации смотреть. Вот и с самим фильмом та же история: о "Чужой", собравшей охапку наград в Германии и на Tribeca и выдвинутой на "Оскар", в Турции молчат.
Если в "Чужой" героиня выступает против системы, то в мексиканском "Високосном году" — против собственного больного сознания. Сознание Лауры серьезно, но не слишком заметно для окружающих пострадало, когда не стало ее отца, скончавшегося 29 февраля. Девушка намерена последовать за родителем аккурат в первую годовщину его смерти, для чего планомерно доводит до легкого умопомешательства своего приходящего бойфренда Артуро. Поделившись с ним мечтами о половом акте с убийством в финале и в красках расписав нехитрые некрофильские удовольствия, в день Х Лаура бреет зону бикини отцовской бритвой, надевает белое платье и ждет.
Все было бы ничего, если бы к финалу — до смешного мелодраматическому — режиссер, переселившийся в Мексику австралиец Майкл Рове, не сосредоточился на убогой жизни Лауры. Зрителя на два часа запирают в ее обшарпанной квартире и заставляют следить за тем, как она ест консервы, бреет ноги, гасит сигареты о муравьев, ковыряется в носу, застегивает пуговицы на пижаме, спит с кем попало и выбрасывает трусливому Артуро ключи от своей квартиры, высунувшись в окно, как принцесса из башни. Под конец первого часа наблюдений зрители начинают чихать от пыли из Лауриного дивана и под благовидным предлогом удаляются из зала. Оставшимся остается гадать: то ли члены жюри каннского конкурса дебютов проснулись только за 15 минут до титров и так восхитились смелости ракурса в сцене очередного совокупления двух неудавшихся людей, что присудили фильму "Золотую камеру", то ли поддались обаянию главы жюри Гаэля Гарсия Берналя — соотечественника режиссера и владельца дистрибутора мировых прав на прокат "Високосного года".