На прошлой неделе в Хамовническом райсуде Москвы завершилось рассмотрение второго дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева: выслушав последнее слово Ходорковского, судья Виктор Данилкин удалился для вынесения приговора, оглашение которого начнется 15 декабря. Изучив детали двух дел, обозреватель "Власти" Дмитрий Камышев пришел к выводу, что сходства между ними гораздо больше, чем различий.
На первый взгляд отличия второго дела Ходорковского и Лебедева от первого вполне очевидны. Особенно если иметь в виду содержательную сторону предъявленных обвинений.
Конечно, в 2003 году многие тоже говорили о сомнительной доказательной базе и завышенных суммах якобы не уплаченных компанией налогов. Но все-таки главные претензии сводились к другому — изменению правил по ходу игры и откровенной избирательности правосудия. Да, соглашались наблюдатели, ЮКОС действительно уходил от налогов, но делал это в полном соответствии с законодательством. И даже если эти легальные прежде схемы кто-то вдруг решил признать преступными, то наказание за их использование невозможно в силу того, что, как сказано в Конституции, "закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет". Если же учесть, что точно так же поступали и многие другие бизнесмены, то привлечение к ответственности лишь Ходорковского с Лебедевым явно противоречит другому конституционному принципу: все равны перед законом и судом.
Во втором деле никаких "если" уже не осталось. Предъявленные бывшим хозяевам ЮКОСа обвинения трудно было не признать изначально абсурдными, так как они противоречат и здравому смыслу (похитить всю нефть у собственной компании, пожалуй, даже посложнее, чем унтер-офицерской вдове — высечь саму себя), и приговору по первому делу (тут явно должно быть что-то одно: либо неуплата налогов с добытой нефти, либо ее стопроцентное хищение). Потому и многие речи прокуроров на процессе вызывали в зале уже не благородное негодование, как в 2005 году, а откровенный смех (от которого, кстати, порой не могли удержаться и сами прокуроры).
Другим заметным отличием можно считать более высокий интерес к нынешнему судебному процессу со стороны рядовых граждан, по крайней мере столичных. Во всяком случае, зал N 7 Хамовнического суда в ходе слушаний по второму делу Ходорковского и Лебедева, как правило, был переполнен, да и в СМИ этот процесс освещался, пожалуй, более активно, чем первый. Хотя данный факт, видимо, напрямую вытекал из особенностей самого дела: просто во всех деталях первого обвинения могли разобраться лишь немногие, тогда как оценить выдающийся характер второго легко было даже не слишком искушенным в юриспруденции людям.
С другой стороны, сложившегося в определенных кругах мнения о том, чего добивается нынешняя власть уголовным преследованием руководителей ЮКОСа, второй процесс ничуть не изменил. По этой версии, задача, поставленная еще в 2003 году, была триединой. Во-первых, примерно наказать лично Ходорковского, который, по выражению первого заместителя главы президентской администрации Владислава Суркова, пытался "помыкать госаппаратом", хотел, чтобы "все делалось, как считает нужным большой бизнес", и вообще вел себя слишком вызывающе. Во-вторых, отнять у главы ЮКОСа успешный бизнес и поделить его между более правильными товарищами. И наконец, в-третьих, доходчиво разъяснить всем прочим олигархам, да и не только им, кто у нас тварь дрожащая, а кто право имеет.
Но тут-то как раз и начинаются нестыковки. Ведь как минимум две задачи из трех уже выполнены: наследство ЮКОСа передано в надежные руки, а бизнесмены — от владельцев ларьков до олигархов — добровольно и безоговорочно встроились в вертикаль. Что же касается личной мести, то здесь все зависит от того, что считать примерным наказанием. Если, как сказал в своем последнем слове Ходорковский (подробнее), Владимир Путин еще в 2003 году решил, что глава ЮКОСа должен "хлебать баланду восемь лет", то этот план выполнен и второй приговор вроде бы и не нужен. Если же истинная цель противников Ходорковского состоит в том, чтобы, грубо говоря, сгноить его в тюрьме, то непонятно, что мешало Генпрокуратуре сразу предъявить ему более тяжкие обвинения. В конце концов, ближайший соратник Ходорковского Леонид Невзлин в августе 2008 года заочно получил пожизненный срок за организацию нескольких убийств — и пристегнуть к этому преступлению главу ЮКОСа было бы, наверное, для прокуроров лишь делом техники.
Между тем все эти противоречия легко снимаются, если предположить, что главной задачей инициаторов дела ЮКОСа было вовсе не сгноить Ходорковского, а всего лишь его перевоспитать. То есть заставить покаяться в былых грехах и согласиться жить по принятым в современной России понятиям или хотя бы самым основным из них: возлюби высшего своего, не произноси его имя всуе и не возжелай ни дома его, ни раба его, ни скота его. Но если принять эту точку зрения, то получается, что в деле ЮКОСа власти проявили прямо-таки ангельское терпение.
Сначала Ходорковскому дали шанс исправиться уже в ходе первого срока: для этого достаточно было подать просьбу об условно-досрочном освобождении (УДО) или прошение к президенту о помиловании, полностью признав свою вину и глубоко раскаявшись в содеянном. В этом случае экс-глава ЮКОСа вполне мог бы выйти на свободу уже в конце 2007 года, когда истекла половина назначенного ему срока и он получил право на УДО. Но Ходорковский не только не раскаялся, но и начал раздавать интервью и писать статьи, причем вовсе не о своей горячей любви к Путину, а очень даже наоборот.
Потом прокуратура предъявила ему заведомо сомнительные обвинения, которые легко разбил бы любой суд, получив на это высочайшее соизволение. Но Ходорковский намека опять не понял и снова принялся за старое, обвиняя власти в "бюрократическом произволе и беззаконии". Разумеется, что за это он все по тем же понятиям просто обязан будет получить второй срок. Но и тогда у экс-главы ЮКОСа останется возможность "загладить и искупить" — скажем, году эдак к 2017-му, когда у него снова появится право на УДО. Хотя это вполне может произойти и раньше. Не случайно обвинение напустило туману в вопросе о порядке исчисления нового тюремного срока, ведь запрошенные прокурорами 14 лет можно отсчитывать как от заключения под стражу в октябре 2003 года, так и от вынесения приговора по второму делу в декабре 2010-го. И это тоже можно считать весьма прозрачным намеком на готовность власти к компромиссу — разумеется, в ее собственном понимании этого слова.
Ну а если Ходорковский и после этого откажется "вернуться в семью", то, видимо, на свет появится и третье дело Ходорковского. И тут уж обвинение волей-неволей должно будет наконец прислушаться к словам Владимира Путина, который в последние пару лет не раз напоминал, что на руководителях этой компании "трупы висят", поскольку уже осужденные за убийство сотрудники ЮКОСа "вряд ли действовали без распоряжения начальства". И похоже, не правы те, кто говорит, что, судя по второму делу, прокуроры окончательно выдохлись и уже не смогут больше придумать ничего стоящего. Ведь найти где-нибудь на зоне пару раскаявшихся киллеров, которые в обмен на смягчение наказания неожиданно "вспомнят" о том, как Ходорковский лично заказывал им убийство конкурентов, гораздо легче, чем доказать хищение собственной нефти.
Конечно, судебный процесс по такому обвинению наверняка вызовет в узкой прослойке российского общества еще больший резонанс и еще большее недоверие к его результатам, чем нынешнее дело бывших руководителей ЮКОСа. Но можно не сомневаться и в том, что большинство граждан проявят к третьему процессу такое же равнодушие, как и ко второму (см. графики). А мнением упомянутой узкой прослойки власть сможет совершенно безболезненно пренебречь — как, впрочем, при необходимости и мнением всего остального народа.