Артистам дали по рукам
35 представителей шоу-бизнеса стали обладателями премии "Овация" и разнесли по домам по скульптурной миниатюре "Аплодирующие руки". Каждый год организаторы пытаются придать премии пафос по-настоящему культурного события, а не просто эстрадного шоу. Надо отметить их заслуги — "Овация" проходит под патронажем Министерства культуры России и комитета по культуре Москвы. На прошлой церемонии организаторам удалось даже заполучить министра культуры Наталию Дементьеву, которая вручила премию группе "На-На".
Последнюю церемонию "Овации" официальные лица своим присутствием не почтили. Юрий Лужков ограничился лишь приветственным посланием, а единственным представителем правительства Москвы в концертном зале "Россия" оказался его пресс-секретарь Сергей Цой. Он выступал скорее в роли супруга лауреата премии "Овация" в номинации "открытие года" Аниты Цой, нежели как официальное лицо.
Если не считать отказов радиостанции "Европа-плюс", Бориса Краснова и Ларисы Долиной от получения премии, церемония прошла вполне мирно. Кандидатуры лауреатов возмущения зала не вызывали, сами лауреаты, заранее зная о своей победе, разучили речи и роли. Главная установка — перед телекамерами искренне удивляться своей победе.
Включив в концерт выступления артистов Мариинки, известных актеров, артистов цирка, пародистов, балалаечников, художников, модельеров, организаторы попытались доказать себе и всем остальным, что при наличии средств любой жанр искусства можно заставить жить по законам шоу-бизнеса.
Балет
Истинный лик императорского балета показал на прошлой неделе петербургский Мариинский театр. 30 апреля в нем состоялась уникальная премьера: впервые в мире был полностью реконструирован балет Мариуса Петипа "Спящая красавица".
Следует пояснить: то, что мы обычно именуем "балетами Петипа", таковыми являются лишь наполовину, а то и на треть. За пролетевшее столетие их столько раз "восстанавливали" в соответствии с потребностями и вкусами текущего времени ("проясняли" сюжеты, "дорабатывали" идеологию, досочиняли мужские партии, убирали "избыток" пантомимы), что бесспорные фрагменты первоисточников можно пересчитать по пальцам.
"Спящая" все же сохранилась лучше других — она никогда не исчезала со сцены надолго. Тем не менее со временем в ней изменился пролог, были убраны со сцены "лишние люди" (миманс), на две трети утрачен второй акт, вовсе изъят прославляющий Людовика Солнце апофеоз вместе с прилагающимися кадрилями, купированы пантомимные диалоги, утеряны некоторые вариации. Но зато "Спящая" легче других балетов поддается возобновлению: премьерный спектакль 1890 года почти полностью сохранился в документах и фотографиях.
Инициатор и автор реставрации, премьер Мариинского театра Сергей Вихарев воссоздал хореографический текст, расшифровав добытые из Гарвардского университета записи современника Петипа, режиссера Императорского балета Николая Сергеева. Декорации и костюмы сделаны по оригиналам эскизов, в обилии сохранившихся в петербургских музеях.
Труднее всего пришлось артистам: необходимо было освоить манеру танца прабабушек и прадедушек, отказаться от современных виртуозностей, привыкнуть к сковывающим многосложным костюмам, изучить прочно забытое искусство балетной пантомимы.
Удлинившийся на 20 минут монументальный памятник хореографии ХIХ века уже в следующем месяце будет предъявлен миру: "Спящая красавица" станет сенсацией нью-йоркских гастролей Мариинского театра.
Акция
Нам Джун Пайк — человек-телевизор.
В московском арт-медиа центре "TV-галерея" проходит выставка и просмотры фильмов знаменитого мэтра видеоарта Нам Джун Пайка. Экспонаты и видеоматериалы для выставки Medium is The Message предоставлены парижской галереей Альбера Бенаму.
Пайк известен как композитор-модернист, ученик знаменитого Джона Кейджа, как создатель грандиозных инсталляций из телевизоров, как конструктор роботов и, наконец, как устроитель скандальных хэппенингов и перформансов, равный Йозефу Бойсу. В последнем качестве он известен и полиции ФРГ, которая арестовывала его в конце 60-х за нарушение общественной морали: например, за акцию "Секстроническая опера", когда соавторша Пайка виолончелистка Шарлотта Моорман выступала абсолютно голой. Как говорил видавший виды Джон Кейдж, "от Пайка можно ожидать всего, даже действий, опасных для жизни".
Но главным образом Пайк известен как художник, который первый понял возможности TV и видео и первым же отреагировал на их "отупляющее воздействие". Это было в начале 60-х. Многими его находками до сих пор пользуются клипмейкеры, его разработки в ходу у молодых видеохудожников — деформации телекартинок, разного рода наложения и совмещение различных видеорядов. Пайк подходит к видео как современный музыкант, "прислушиваясь" не столько к самому изображению, столько к тому, что ему сопутствует: помехам, телешумам. Этим он пытается пробудить от дремы одних своих современников, других же по-дзеновски навести на размышления (в его известной инсталляции "TV-Будда" скульптура божества созерцает свое же изображение на экране телевизора). Как сказал один германский критик, "такое мог изобрести лишь человек, родившийся в Сеуле, учившийся в Гонконге, Калькутте и Токио, прошедший школу современного искусства в Дюссельдорфе и Кельне и проэкспериментировавший на публике Нью-Йорка и Парижа".
Театр
Концерт для кошек с Мефистофелем. Удивительно, но факт: "Фауст" Гете никогда целиком не ставился в русском театре. На телевидении играли, фрагментами и на сценах показывали, но сыграть от начала до конца без купюр не отваживался никто. Известный московский театральный авангардист Борис Юхананов воспользовался случаем (в Москве проходил фестиваль "Пушкин & Гете"), чтобы проявить смелость. Правда, вытерпев шестичасовое действие на сцене московского ТЮЗа, зрители нет-нет да и задавались крамольным вопросом: а может, правильно, что классический текст так нещадно кромсают? Во всяком случае, придуманное Юханановым действо катилось, как массивный шар: медленно и неосмысленно, усыпляя длиннотами и лишь изредка попадаясь в ямки забавных трюков. Их было немного, но они запомнились. Особенно трюки с кошками, для которых были приглашены актеры и дрессировщики Театра под руководством Юрия Куклачева. Правда, эффект был испорчен тем, что кошки подавали голос задолго до своего появления перед зрителями. Но даже эти звуковые накладки не смазали впечатления от самой эффектной шутки: появления кошки, переодетой собакой. Несчастный мяукающий "пудель" оказался гораздо таинственнее не только Фауста, но и Мефистофеля, и даже самого Господа, появившегося, впрочем, тоже в сопровождении кошачьего квартета. Накануне премьеры в радиоинтервью Юхананов объяснял появление кошек некими антропософскими идеями, вычитанными им у немецкого классика. Простые зрители, объяснений режиссера не слышавшие, об том никогда бы не догадались. Но для них этот "Фауст" вряд ли будет играться. Одним фактом постановки режиссер уже обеспечил себе место в русской театральной истории. В ней будет записано, что появление полного Гете на отечественных подмостках было приветствовано кошачьим концертом.
Выставка
Пунин фотографирует Ахматову. В Русском музее открылась выставка "Николай Пунин и фотограф". На ней представлены фотографии, сделанные знаменитым искусствоведом, идеологом русского авангарда Николаем Пуниным. Все они относятся к довольно краткому его увлечению фотографией, ограниченному 20-ми годами. Фотографии Пунина намеренно консервативны, ничто в них не напоминает о бурях авангарда. Право на радикальные фотоэксперименты он оставляет другим (в первую очередь снимавшему его самого Родченко). Сам же он снимает семью, друзей, произведения искусства, пейзажи и возлюбленную. Второй после самой фотографии героиней выставки является Анна Ахматова, к расцвету союза с которой и относится увлечение Пунина фотографированием. Многие из представленных фотографий хорошо известны, они составляют едва ли не основу иконографии поэта за 20-е годы, но редко указывалось имя их автора (Ахматова-сфинкс, портрет в белом свитере, снимки на фоне ворот Фонтанного дома). Другие не публиковались никогда и происходят большей частью из семейного архива семьи Пуниных. Несмотря на все старания кураторов выставки, полностью избежать впечатления семейной хроники не удалось. Слишком много уже написано о том, как сложно и запутанно жили все герои этой странной истории под названием "квартира Пуниных в Фонтанном доме" — с его старой и новой семьей, с детьми и внуками, с арестами и возвращениями, войной и смертью самого Пунина. Но помещенные в рамку художественного (а не литературного) музея, они теряют статус простых иллюстраций к биографиям знаменитостей. И рассказывают о том, что на самом деле яростный авангардист Николай Пунин был человеком XIX века, для которого частная жизнь и служебные занятия проходили в абсолютно разных стилистических плоскостях.
Книга
Их love story: все люди одинаковы. Московские издательские дома "Форум" и "Инфра-М" представили публике русский перевод "Истории Моники". Книга исполнена известным мастером желто-биографического жанра Эндрю Мортоном: он же писал про Диану. Яичко, как известно, дорого ко христову дню: эту книгу надо иметь на рабочей полке бизнесмену, пиарщику, пропагандисту. Читать? Это как сказать. Объемистый и подробный труд представляет интерес скорее для психолога, нежели для бескорыстного читателя.
Дело не в переводе. Перевод честный — не идеальный, но и не вопиющий. Дело в методе изложения. На бедную русскую головушку обрушивается водопад американских имен второстепенных персонажей, и странице к двадцатой головушка окончательно заморочена. К тому же — подробности, километры и мегатонны маловыразительных, хотя и значимых подробностей.
Главное состоит в следующем: Мортон писал свою книгу "от Моники". С полным сочувствием к ней, исполненный желания, что называется, встать на ее сторону. Встал. И что же? Образ безмозглой истеричной курицы, словно созданной, чтобы проиллюстрировать пролетарскую пошлость "все бабы — дуры", неумолимо вырисовывается на страницах "Истории". Как насчет "все мужики — козлы"? С этим ничего не вышло. "Президент, сидя в своем кресле-качалке, был нежен, раскован и гладил волосы Моники, расположившейся у его ног... Он скромно промолчал, когда Моника заявила, что множество женщин считают его симпатичным, и поведал ей о собственной борьбе с весом".
Идиотизм, скажете? "А вся-то жизнь — не сон?" — ответил когда-то на этот вопрос Достоевский.