В Большом зале Санкт-Петербургской филармонии с программой музыки ХХ века во главе ансамбля "4'33"" выступил скрипач и композитор Алексей Айги. Комментирует ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Взаимоотношения с современной музыкой у Санкт-Петербургской филармонии исторически складывались весьма непросто. Точнее, до недавнего времени как таковых взаимоотношений не было вовсе: в рамках проводимой Юрием Темиркановым художественной политики, которую официально принято считать консервативной (а на деле попросту идейно бедной), по ведомству нового репертуара проходят эстетические провинциалы Сергей Слонимский и Борис Тищенко. Ни уже успевший стать классикой западноевропейский авангард прошлого столетия, ни музыка нынешнего века на филармонические подмостки всерьез не допускались — шатко-валко ситуация начала меняться лишь в последние годы. Однако если актуальному репертуару все же давали дорогу, то исключительно в Малом зале Филармонии, последовательно оберегая идеологическую девственность наделенного сакральным статусом Дворянского собрания. В минувшую среду ее вместе с ансамблем "4'33"" нарушил Алексей Айги, сыгравший с некогда прославленной сцены Эрика Сати, Курта Вайля, Джона Кейджа и Фрэнка Заппу с Джоном Хендриксом.
Интересен маршрут, по которому Филармония дошла до некогда табуированной музыки ХХ века. Для ее исполнения приглашен успешный андерграундный музыкант и еще более успешный кинокомпозитор, имя которого известно, казалось бы, непересекающимся аудиториям — одним Алексей Айги известен по коллаборациям со Львом Рубинштейном и Дмитрием Приговым, другим — по саундтреку (вполне, кстати, выдающемуся) к сериалу "Каменская". То есть филармонические боссы, тщательно охраняя комфорт своей публики, решили подать якобы горькую пилюлю в максимально сладкой оболочке, заходя к академическому авангарду со стороны утонченного масскульта. Эрика Сати инструменталисты "4'33"" играют как предтечу эмбиента, поздняя музыка Джона Кейджа звучит у подопечных Алексея Айги так, будто бы Брайан Ино сочинил ее для своего классического альбома "Music for airports". Парадокс заключается в том, что куда более живой слушательский интерес вызвали номера программы, поданные без всяких стилистических подсластителей: вполне радикальная по жесту пьеса Кейджа "Как насчет звука комкаемой бумаги" или хеппенинг самого господина Айги "Пинг-Понг жив", в котором по указанию дирижировавшего автора с хоров ритмично сбрасывались с треском рикошетившие по сцене целлулоидные шарики.
Рядовой на первый взгляд концерт поставил главному концертному институту Петербурга очень точный диагноз. Своей главной миссией Филармония видит воспроизведение музыки, но не ее продвижение вперед. Обслуживание вкусов публики — но не их формирование. Между тем активная реакция аудитории, обладающей едва ли не нулевым по части музыки ХХ века слуховым опытом, на новый для себя и крайне неэргономичный в плане восприятия репертуар доказывает, что филармоническое руководство не до конца представляет себе истинные потребности своей клиентуры. Или просто предпочитает их попросту не замечать.