В Берлине вчера российский премьер Владимир Путин принял участие в четвертом экономическом форуме газеты Suddeutsche Zeitung и на встрече с немецкими бизнесменами предложил им ездить за дровами, чтобы отапливать Германию, в Сибирь, а также предрек возможный распад "существующего центра силы", как великой Римской империи, в течение ближайших 500 лет. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ, как и остальные присутствующие, не сомневается, что речь идет, как обычно в таких случаях, о Соединенных Штатах Америки.
Вчера утром в газете Suddeutsche Zeitung вышла статья Владимира Путина, которую он вкратце пересказал участникам дискуссии на форуме в начале своего выступления: но, конечно, своими словами.
Так, вспоминая о том, как правительство России преодолевало экономический кризис, премьер заметил:
— Бизнес готов был продаться целиком! Отдать государству все!
Но выяснилось, что государству не нужно то, что было у бизнеса. Государство оставило ему это, и премьер считает такой подход проявлением либеральной, рыночной экономики.
Потом Владимир Путин обрушился с критикой на Третий энергопакет Еврокомиссии ("Ъ" писал о проблеме 22 ноября), который "то ли уже принят, то ли вот-вот будет принят".
— Представьте,— говорил премьер,— построили инвесторы, российские и немецкие, в Федеративной Республике (видимо, трубопровод.— А. К.), но им отказывают в том, чтобы они по нему перекачивали (точно трубопровод.— А. К.)! Задним числом принимают решения и запрещают использовать бизнесменам свою собственность!
Премьер настраивал сидящих в зале, среди которых были крупнейшие немецкие предприниматели, против руководства их же Еврокомиссии — по сути, против самих себя. Он говорил про то, что попраны основополагающие правовые европейские принципы, такие как "закон обратной силы не имеет".
— Ну как так можно? — расстроено говорил Владимир Путин и находил сочувствие в глазах и в речах немецких бизнесменов, которых он аккуратно подводил к мысли о том, что ЕС катастрофически ошибается — хорошо зная, как люди в зале и без этого относятся к людям в Брюсселе.— Что это за разбой: привлечь инвестиции по одним правилам, а потом изменить их!..
— В Германии,— продолжал премьер,— в общем и целом за время кризиса сделано много полезного, и мы во многом брали с вас пример — в области утилизации подержанных автомобилей, например... Правда, выиграли в основном французские автомобилестроители, потому что их машины подешевле... ну что же, немцы в очередной раз поработали на благосостояние ЕС...
Он дожидался смеха (сквозь слезы) в зале и после этого кивал: "Я знаю эту реакцию, но Германия в конце концов заинтересована в этом — выигрывает тот при игре вдолгую, кто обеспечивает себе же рынки сбыта..."
Он понимал, конечно, что для немцев это слабое утешение, он целиком был на их стороне — и они тянулись к нему: иногда, казалось, против своей воли, смеялись его шуткам, чувствовали в нем своего... И он с ними чувствовал себя совсем не так, как с бизнесменами из других стран, он понимал их чаяния, как свои, а может быть, и еще ближе...
Да, для господина Путина это до сих пор его страна. А для них, подавляющее большинство из которых в этом зале работают в России, наша страна никак не становится тем, чем стала их страна для него.
— Я с большим удовольствием посмотрел на то,— продолжил премьер,— что делал господин Аккерман (Йозеф Аккерман, председатель правления Deutsche Bank.— А. К.). Особенно когда он публично отказался от помощи правительства, я понял — вот настоящий профессионал, вот мощный нужный сигнал в нужное время! Это такой стабилизирующий момент был для всей банковской системы — и не только в Германии.
Владимир Путин продолжал, казалось, растворяться в немецких бизнесменах, и они платили ему ответной любезностью.
— Я не знаю,— пожимал он плечами,— отчего так немецкой общественности не нравится атомная энергетика (мы-то, здравомыслящие люди, знающие, что такое бизнес и его потребности, понимаем, что она не может не нравиться, имел он в виду.— А. К.). Я не даю никаких комментариев! (Здоровый смех единомышленников в зале.— А. К.) Но вообще-то не понимаю, чем вы будете топить? Газа не хотите... АЭС не развиваете... А чем вы будете?.. Дровами? Дрова тоже нужно собирать! За дровами в Сибирь надо ехать! У вас же дров тоже нет!
Апофеоз единения должен был по мысли Владимира Путина наступить, очевидно, в тот момент, когда он комментировал слова господина Аккермана о "других центрах силы", с которыми необходимо считаться.
— Я же понимаю, вы о США говорите,— произнес Владимир Путин.— Но я хочу напомнить вам о великой Римской империи. Она загнивала 500 лет! Так что я прошу не спешить с выводами!..
Господин Путин шутил. По крайней мере он улыбался.
Впрочем, он добавлял, что Россия не заинтересована, чтобы США быстро потеряли свои позиции (заинтересована, видимо, в том, чтобы теряли постепенно, лет 500.— А. К.). Все должно идти своим чередом.
И он рассказал, что во взаимных расчетах Россия и Китай договорились перейти на юань и рубль, хотя до сих пор по взаимному соглашению 1994 года рассчитывались в долларах.
То есть все уже идет своим чередом.
— Это наша реакция на события в мировой экономике,— пожал плечами премьер.— Мы должны уйти от избыточного монополизма доллара. Ставка на него сделала экономику нестабильной, неустойчивой...
Российскую экономику Владимир Путин назвал "самой открытой". Инвестиции можно делать всюду ("Правда, субсидий вы от российского правительства не ждите,— предупредил участников форума глава концерна Knauf Николаус Кнауф,— в России их нет. Там нужны ваши деньги, и все"), только в стратегических отраслях предстоит пройти через комиссию, которая рассмотрит вопрос.
— Я не знаю при этом ни одного отказа,— добавил господин Путин.— Я возглавляю эту комиссию...
— Тут господин Кнауф говорил, что в России проживает 110 млн человек,— произнес премьер.— По данным переписи, которую мы только что провели, не меньше 140 млн... Тоже кое-чего значит...
— Россия,— согласился Петер Лешек, глава концерна Siemens,— это огромный рынок... рынок шансов...
Растроганный господин Аккерман поинтересовался, может ли господин Путин представить членство России в ЕС, но потом спохватился:
— Еще скажут, что у меня очередные разногласия с Ангелой Меркель...
Господин Аккерман, впрочем, идеей вступления России в ЕС не ограничился (так по крайней мере России будет легче вступить затем в ВТО, чем сначала вступить в Таможенный союз с Белоруссией и Казахстаном, а потом уже вступить в ВТО).
— Нельзя,— заявил господин Аккерман,— развивать евро за счет его девальвации! Надо за счет расширения его зоны! И в том числе в России! Скажите честно нам, господин премьер-министр: может быть такая перспектива — единая валюта ЕС и Россия? Еврубль, например?
Причем господин Аккерман, судя по всему, даже не шутил. Все тут в зале, кажется, так или иначе находились под влиянием мегаидей Владимира Путина (и в меньшей степени он сам).
— Можно предположить, что Россия и ЕС когда-то окажутся в одной валютной зоне,— господин Путин неожиданно стал осторожным и рассказал, как в начале 1990-х ездил вместе с мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком (в качестве его подчиненного) в Германию и встретился с тогдашним канцлером Гельмутом Колем.
— Для меня как для человека, который работал в организации "Внешняя разведка КГБ СССР", эта поездка стала поворотным пунктом сознания,— признался Владимир Путин, зная, конечно, как в Германии относятся к господину Колю: как к "отцу евро и ЕС".— Господин канцлер очень убедительно говорил о том, что Россия и Европа должны сближаться, что это неизбежно, если они хотят сохраниться!
Противников у господина Коля в этом зале не было.
Главный редактор Suddeutsche Zeitung Ганс Вернер Кильц предложил задавать премьеру России вопросы. Возникла секундная заминка, и главный редактор ею воспользовался:
— Ну если вы не хотите спрашивать, пойдемте пообедаем...
Но выяснилось, что вопросы все-таки есть. Российскому премьеру пришлось в очередной раз рассказать, что он и Дмитрий Медведев поговорят, посмотрят, какой будет экономическая и политическая ситуация в стране, и примут "согласованное решение в интересах России" — естественно, насчет того, кто из них будет баллотироваться на пост президента в 2012 году.
Заметив, что это вопрос, к которому он, Владимир Путин, а также Дмитрий Медведев "давно привыкли", премьер в очередной раз не уточнил, какими же должны быть экономические и политические условия в стране, чтобы это решение было принято в чью-нибудь пользу.
Напоследок по просьбе одного из бизнесменов премьер сформулировал три главные, по его мнению, "угрозы на будущее": терроризм, национальная и религиозная нетерпимость и экономическая несостоятельность.
А потом вдруг, поморщившись, рассказал, почему на самом деле российский бизнес не идет в Европе (или, вернее, по Европе), как российскому бизнесу хотелось бы:
— Есть какие-то вещи на уровне подсознания. Просто думают, что не могут владеть западным капиталом компании российского происхождения. Не могут, и все!
Подсознательные ощущения — именно то, чем только и может иногда руководствоваться бизнесмен, чтобы не терять свой бизнес.