Заключение следует

15 декабря в Хамовническом суде Москвы начнется оглашение приговора по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. "Власть" вспоминает самые важные эпизоды процесса, длившегося год и десять месяцев.

АЛЕКСАНДР КУКОЛЕВСКИЙ

Суд начался 3 марта 2009 года с предварительных слушаний, на которых почти в точности был воспроизведен старт первого процесса над экс-совладельцами ЮКОСа 2004-2005 годов.

Первые сходства обнаруживались еще на подходах к Хамовническому суду: близлежащий квартал был оцеплен милицией, которая проверяла у граждан паспорта, рядом дежурили грузовик и автобус с ОМОНом, стражи порядка находились даже во дворах жилых домов. Немногочисленные оппозиционеры попытались было устроить у здания суда пикет в защиту подсудимых, но были незамедлительно задержаны.

В самом суде состояние дежавю могло возникнуть уже хотя бы от знакомства с составом гособвинения. Задача по обеспечению Ходорковского и Лебедева второй судимостью была возложена сначала на двух, а потом на четырех прокуроров, среди которых звезда первого процесса Дмитрий Шохин (в конце 2004 года Шохин был признан генпрокурором Владимиром Устиновым лучшим обвинителем Генпрокуратуры и награжден президентом Владимиром Путиным орденом Почета) и неизменный надзирающий за следствием по всем делам ЮКОСа Валерий Лахтин (он выступал обвинителем на судах по делам начальника службы безопасности ЮКОСа Алексея Пичугина и бывшего вице-президента компании Василия Алексаняна).

Ощущение повтора усиливало и то, что все две недели предварительных слушаний в Хамовническом суде шла игра в одни ворота. Его председатель Виктор Данилкин, единолично ведший процесс, отклонил все ходатайства защиты, которых было более 40 (адвокаты, в частности, дважды заявляли отвод гособвинителям, самому судье, настаивали на прекращении дела, его возврате в прокуратуру, исключении недопустимых доказательств и т. д.). Единственную же просьбу обвинения (о продлении на полгода сроков ареста подсудимым) Данилкин без колебаний удовлетворил. Четырьмя годами ранее в Мещанском суде все происходило точно так же: ходатайства защиты отклонялись, обвинения — принимались.

Повинен нефти

7 апреля 2009 года прокуроры начали представлять фабулу обвинения, на зачитывание 290 страниц которой потребовалась неделя (полная версия обвинительного заключения насчитывает 3460 страниц).

Суть обвинения состояла в том, что, во-первых, в 1998 году Ходорковский и Лебедев похитили акции дочерних компаний ВНК (а она, в свою очередь, была дочерней компанией ЮКОСа) путем обмена их на акции ЮКОСа, а во-вторых, украли в 1998-2003 годах всю добытую ЮКОСом нефть (350 млн тонн на сумму более 892 млрд руб.), продали ее, а часть полученных денег (487,4 млрд руб. и $7,5 млрд) отмыли. Воровство проходило с помощью использования так называемого трансфертного ценообразования: ЮКОС покупал у своих добывающих предприятий нефть по низким внутренним (трансфертным) ценам, а продавал уже по рыночным (в России — по российским, за границей — по мировым). По мнению гособвинения, ЮКОС уже на скважине должен был платить за нефть даже не рыночную российскую, а рыночную мировую цену — ее эталоном прокуроры выбрали стоимость нефти в голландском Роттердаме. Между тем трансфертные цены законом не запрещены, их использовали и продолжают использовать все добывающие компании России (включая и государственные, например "Роснефть" или "Газпром"), и, следовательно, Ходорковского и Лебедева обвинили ровно в том, что они вели бизнес так, как это разрешает закон и как это делали и делают все нефтяники и газовики. Однако эту бросающуюся в глаза странность прокуроры предпочли не замечать. За время процесса также не был дан ответ на множество раз заданный как в зале суда, так и за его пределами вопрос: как компания, у которой украли всю продукцию, вопреки всем экономическим законам и здравому смыслу умудрялась оставаться прибыльной, долгие годы входить в число крупнейших и наиболее успешных российских предприятий, а также платить налоги (в том числе и с доходов от продажи похищенной у нее нефти)?

Президент — читатель

15 июня 2009 года "Власть" напечатала статью Михаила Ходорковского "Россия в ожидании суда". (Публикация пришлась на середину, пожалуй, самой формальной стадии процесса — представления обвинением доказательных документов, заключавшегося в том, что прокуроры в течение четырех с половиной месяцев страницу за страницей, том за томом монотонно зачитывали пребывавшему в полудреме залу материалы дела.) В статье Ходорковский говорил о деградации российского правосудия ("Сегодня у нас есть судебная система, которая на 2/3 представляет собой особый департамент исполнительной власти, на 1/3 — конгломерат специальных подразделений крупных и средних корпораций") и предлагал провести его радикальную реформу, состоящую из семи пунктов:

1. Передача важных вопросов функционирования и развития судебной системы судейскому сообществу.

2. Повышение изначальных требований к судьям.

3. Восстановление принципа несменяемости судей.

4. Введение частичной (ограниченной) неприкосновенности.

5. Освобождение исполнительной власти от бремени назначения глав судов.

6. Введение распределения дел между судьями по жребию.

7. Расширение сферы компетенции суда присяжных.

Статью продолжила дискуссия на страницах журнала, в ходе которой свое мнение о судебной реформе представили 11 известных российских политиков и юристов (среди них председатель Конституционного суда (КС) Валерий Зорькин, бывший зампред КС Тамара Морщакова, адвокат, член Общественной палаты Анатолий Кучерена и др.). Публикацию весьма активно обсуждали в прессе и интернете, в Общественной палате ей были посвящены отдельные слушания, а в некоторых регионах районные суды без купюр разместили ее на своих сайтах. Впрочем, большинство высокопоставленных юристов, которым "Власть" предложила подискутировать с Ходорковским, ответили отказом. В их число вошел и Дмитрий Медведев, чья пресс-служба сообщила, что президент статью читал, но публично высказываться о ней не намерен.

Прокуратура против скуки

Окончание дискуссии во "Власти" совпало по времени с началом самой активной фазы процесса — допросом свидетелей.

Сначала (с 28 сентября 2009 года по 29 марта 2010 года) свидетелей в суд вызывала сторона обвинения. Уже с первыми приглашенными (экс-главой АОЗТ "Волна" Андреем Крайновым и бывшим руководителем компании "Ист Петролеум" Евгением Рыбиным) вышла серьезная накладка: их показания ни в чем не изобличали, зато во многом оправдывали обвиняемых. Например, Рыбин пусть и сказал, что "Ходорковский украл все, что можно, все, что плохо лежало", но не назвал, что именно. Зато как бывший нефтяник заявил, что "нефть украсть невозможно, тем более 350 млн тонн".

В дальнейшем ситуация, когда свидетели обвинения давали показания в пользу обвиняемых, повторялась не раз. Прокуроры в таких случаях обычно зачитывали "правильные" показания этих людей, данные ими в ходе следствия, хотя иногда не гнушались и угрозами. Так, 19 января 2010 года бывший финансовый директор ЮКОСа Алексей Голубович (проходил обвиняемым по первому делу ЮКОСа, но согласился сотрудничать со следствием и превратился в свидетеля) показал, что сделка с акциями ВНК была законной, и вообще пребывал в суде в хорошем расположении духа, во время выступления шутил и улыбался. В итоге прокурор Гюльчехра Ибрагимова не выдержала: "Алексей Дмитриевич, а нам не смешно! Нам не смешно! Вы соскучились по Ходоровскому? Соскучились по Ходорковскому? Соскучились?! Как вам задают вопрос, так вы сразу ему улыбаетесь, ему и Лебедеву!" 21 января, на следующем заседании, Голубович полностью переменился: шуток и улыбок больше не было, показания он уточнил и сообщил, что сделка по ВНК рыночной не была, оговорившись, впрочем, что и рынка акций тогда не было.

Любопытно, что в этот непростой для прокуроров период моральную поддержку им оказал главный идеолог обоих дел ЮКОСа (по версии обвиняемых) — Владимир Путин, обвинивший в октябре и декабре Михаила Ходорковского в организации убийств. И хотя официально это преступление Ходорковскому никогда не вменялось, надо полагать, что, если настанет черед заводить на него третье (или просто очередное) дело, правоохранительные органы могут задуматься об использовании следственных наработок премьер-министра.

Банка Ходорковского

5 апреля 2010 года пришла очередь защиты представлять доказательства. И здесь был предпринят весьма нестандартный ход: первым дал показания сам Ходорковский. Самым ярким эпизодом его выступления стал проведенный им следственный эксперимент со стеклянными банками. Сначала адвокаты выставили на стол банки с нефтью и скважинной жидкостью. Нефть была однородной, жидкость разделялась на слои, поэтому даже беглое визуальное сравнение содержимого емкостей, по мнению Ходорковского, делает абсурдными утверждения обвинения о том, что он похищал нефть прямо из скважин: на этом этапе добыча ее в чистом виде невозможна. После этого обвиняемый попытался объяснить разницу между нефтью и правом собственности на нее. Высунув руку из стеклянного "аквариума" для подсудимых, Ходорковский передал вексель на один рубль адвокату Вадиму Клювганту и объявил, что приобрел право собственности на меньшую из банок, по-прежнему стоявшую на столе защиты, но его прервал судья Виктор Данилкин, приказав приставам вынести "легковоспламеняющуюся жидкость" из зала и заодно поинтересовавшись у защитников, нет ли у них еще и бензина.

Однако эксперимент продолжился. На столе оказалась банка с водой, и Ходорковский предложил прокурорам "изъять из нее хоть сколько-нибудь жидкости указанным в обвинительном заключении способом — путем перевода нефти на баланс или с помощью заключения фиктивных договоров". Эту часть представления прервал уже Валерий Лахтин: он отказался за всю команду гособвинения, пояснив, что "невозможно в данном зале смоделировать все условия, при которых похищалась нефть".

Защита ходатайствовала о вызове большинства высших чиновников России, включая Владимира Путина

Путин, Греф и все-все-все

30 апреля Михаил Ходорковский закончил давать показания и начался допрос свидетелей. Защита ходатайствовала о вызове большинства высших чиновников России, включая Владимира Путина, однако суд согласился допросить только Германа Грефа, Виктора Христенко, а также Сергея Богданчикова. Для вызова Игоря Сечина, Алексея Кудрина и других судья Виктор Данилкин не нашел законных оснований, а относительно премьера заявил, что вопросы защиты к нему "являются общими" и вообще не подлежат рассмотрению в суде (Ходорковский просил вызвать Путина на том основании, что в свое время лично докладывал ему о работе ЮКОСа). До этого защита дважды пыталась вызвать в суд российское руководство, но тогда Данилкин отклонял ходатайства, ссылаясь на их несвоевременность.

Греф и Христенко выступили в суде 21 и 22 июня соответственно. Ничего нового они не сказали, и тем не менее их показания опровергали ключевые тезисы обвинения. Во-первых, свидетели заявили, что ничего не знают о хищении Ходорковским и Лебедевым всей добытой ЮКОСом нефти, но если бы пропажа таких масштабов действительно была, то им о ней уж точно было бы известно. И во-вторых, оба выступавших сказали, что вертикальная интеграция — обычная практика в крупных холдингах, при этом материнская компания не может покупать нефть у своих добывающих подразделений по мировым ценам, так как моментально обанкротится, а в использовании трансфертного ценообразования нет ничего противозаконного.

А вот Богданчиков показания так и не дал. В назначенный день, 22 июля, глава "Роснефти" в суд не явился без объяснения причин. Позже стало известно, что он был в командировке в Кабардино-Балкарии. 4 сентября Богданчиков был отправлен в отставку, после чего Виктор Данилкин и вовсе вычеркнул его из списка свидетелей. "Богданчиков уже не может быть допрошен, потому что там новый в "Роснефти"... Боюсь ошибиться с фамилией..." — так объяснил судья свое решение. Между тем ни в одном российском законе или подзаконном акте не говорится, что смена места работы освобождает свидетеля от дачи показаний.

В ведении бизнеса не замечены

На этапе допроса свидетелей защиты случился и самый громкий за все время процесса скандал. В середине мая подошел к концу очередной срок ареста Михаила Ходорковского и Платона Лебедева и гособвинение, как водится в таких случаях, ходатайствовало перед судом о его очередном продлении. Однако к этому моменту уже вступили в силу президентские поправки в Уголовно-процессуальный кодекс, запрещающие арестовывать обвиняемых по экономическим статьям Уголовного кодекса (среди них и статьи 160, 174 и 174.1, инкриминируемые Ходорковскому и Лебедеву). Поэтому, несмотря на то что Валерий Лахтин заявлял ходатайство так, будто никаких поправок в природе не существует, обвиняемые вполне резонно рассчитывали на то, что суд арест не продлит и за этим, в свою очередь, автоматически последует их перевод на более мягкий режим содержания под стражей. Однако 14 мая Виктор Данилкин, к недоумению защиты, прессы, а также значительной части юридического сообщества страны, удовлетворил требования прокуроров.

17 мая Ходорковский в знак протеста объявил голодовку и в открытом письме председателю Верховного суда Вячеславу Лебедеву заявил, что будет продолжать ее до тех пор, пока из надежных источников не получит подтверждения того, что Дмитрий Медведев в курсе происходящего. Утром 18 мая Лебедев сообщил, что письмо прочитал, и пообещал дать ответ позже, а вечером пресс-секретарь президента Наталья Тимакова заявила, что глава государства "знаком с открытым письмом". 19 мая адвокаты передали эту новость Ходорковскому, и он прекратил голодовку, назвав ее цель достигнутой. Правда, уже 21 мая Мосгорсуд оставил решение Виктора Данилкина в силе, пояснив, что инкриминируемые подсудимым преступления "не относятся к сфере предпринимательской деятельности в том смысле, который законодатель предусмотрел в статье 108 УПК РФ". То есть оказалось, что Ходорковский и Лебедев не были предпринимателями, хотя ранее этот их статус не ставило под сомнение даже государственное обвинение.

Вячеслав Лебедев дал обещанный ответ 10 июня, когда президиум Верховного суда в своем постановлении объяснил, как правильно применять медведевские поправки. Судьям было рекомендовано при определении того, что является предпринимательской деятельностью, руководствоваться пунктом 1 статьи 2 Гражданского кодекса РФ, где разъясняется само это понятие. Однако экс-совладельцам ЮКОСа это не помогло: 16 августа судья Данилкин по просьбе обвинения в очередной раз продлил им сроки ареста еще на три месяца. После 17 ноября подсудимые продолжали находиться в СИЗО уже без всякого судебного решения.

Проблема-2017

14 октября начались прения сторон, в ходе которых 18 октября обвинение неожиданно снизило объем похищенной нефти с 350 млн тонн (стоимостью 892 млрд руб.) до 218 млн тонн (824 млрд руб.). Как пояснил Валерий Лахтин, был исключен "ошибочно вмененный" объем украденного, попавший в дело в результате арифметической ошибки. Отмытые суммы при этом практически не изменились: те же 487,4 млрд руб., а вместо $7,5 млрд — $7 млрд. Других арифметических ошибок обнаружено не было, и 22 октября прокурорская бригада запросила для Михаила Ходорковского и Платона Лебедева по 13 лет и 6 месяцев лишения свободы, а с учетом еще не отбытого наказания (назначенного в 2005 году восьмилетнего срока) — в целом приговорить каждого к 14 годам колонии общего режима. При этом по одному из ключевых эпизодов обвинения — хищению акций "дочек" ВНК — прокуроры попросили суд признать подсудимых виновными, назначить им наказание по семь и восемь лет соответственно, но освободить от его отбывания за истечением срока давности. Согласно УК РФ, назначенный новый срок наказания должен быть уменьшен на уже отбытый с момента задержания Ходорковского и Лебедева в 2003 году, и, следовательно, в случае согласия суда с обвинением на свободу они выйдут только в 2017 году.

Правда, у прокуроров на этот счет есть свое особое мнение. Как заявила по окончании прений изданию slon.ru Гюльчехра Ибрагимова, 14 лет должны исчисляться "с момента ареста по второму делу в 2007 году". "До 2021 года сидеть,— подсчитала она и ободряюще заметила: — Тут сидеть-то совсем немного в принципе". При этом она особо отметила гуманизм российского уголовного законодательства: если бы не недавно вступившие в силу поправки в Уголовный кодекс, смягчающие наказание за экономические преступления, то, по ее словам, гособвинение просило бы "на пять лет больше, чем сейчас".

В ходе прений произошла весьма примечательная история: над обвинением впервые в голос засмеялось само обвинение

Смех в зале

В ходе прений произошла весьма примечательная история: над обвинением впервые в голос засмеялось само обвинение. До этого многочисленные несуразицы в деле регулярно смешили подсудимых, их адвокатов, зрителей и даже судью, но прокуроры держались: Валерий Лахтин в моменты всеобщего веселья и вовсе злился и требовал от Виктора Данилкина угомонить зал.

18 октября прокурор Дмитрий Шохин вернулся к показаниям свидетеля Рыбина о том, что невозможно похитить всю нефть ЮКОСа. "В последующем он (Рыбин.— "Власть") поправился и сказал, что нефть, конечно, похищалась, и пояснил, что ранее он говорил, что нефть невозможно украсть, но в его понимании нефть бочкой Ходорковский не крал, поскольку невозможно украсть всю нефть из системы так, как хотят преподнести, что Лебедев с Ходорковским бочками по ночам нефть таскали... Они, Ходорковский и Лебедев, более хитроумные способы придумали!" — путано рассказывал Шохин, и с каждым новым словом смех в зале становился все громче. Вскоре засмеялся Данилкин, а в какой-то момент не выдержал, расхохотался, бросил чтение и сел на стул сам Шохин. Судья под аплодисменты публики объявил перерыв.

С Новым годом, с новым сроком

2 ноября Михаил Ходорковский выступил с последним словом (Платон Лебедев от этого права отказался, заявив, что выскажется в другом месте), очень сильно напоминавшим политический манифест ("Власть" целиком опубликовала его в N 44 от 8 ноября). В завершение подсудимый пожелал суду мужества, хотя ранее говорил, что не верит в оправдательный приговор, после чего Виктор Данилкин на полтора месяца удалился в совещательную комнату.

В 2005 году приговор по столь же объемному первому делу ЮКОСа оглашался две недели, поэтому и сейчас процедура вряд ли займет меньше времени и, соответственно, затянется до последних чисел декабря. Нельзя не заметить, что для властей завершение суда именно в эти дни является идеальным: российская и зарубежная публика будет слишком занята новогодними и рождественскими хлопотами, а потому общественная реакция на приговор будет значительно слабее, чем в любое другое время года. И так уж совпадет, что громкий процесс будет лишен столь неудобного для руководства страны громкого финала.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран