премьера / литература
В книжных магазинах вот-вот появится сборник Виктора Пелевина "Ананасная вода для прекрасной дамы", напечатанный практически небывалым сегодня 150-тысячным тиражом. Одной из первых читательниц книги стала АННА НАРИНСКАЯ.
Ежегодная новая книга Пелевина поздней осенью / ранней зимой в последние годы стала уже традицией. Когда и на этот раз в конце ноября нас предуведомили о том, что да, грядет, а в сеть (тоже по традиции) слили один из рассказов, у меня появилось какое-то неприятное чувство. Из-за этой механистической бездушной периодичности и из-за того, что появившийся в интернете опус "Тхаги" оказался предсказуемым с первой строчки текстом, который, вероятно, смогла бы сгенерировать некая высокоинтеллектуальная компьютерная программа, получи она задание написать "рассказ Пелевина". Так что открывала я "Ананасную воду для прекрасной дамы" с неспокойным сердцем, потому что я Пелевина люблю, и даже не просто "как писателя", а как-то вообще, и мне больно, когда он меня разочаровывает.
Не могу сказать, что теперь мое сердце успокоилось,— наоборот, оно совсем сильно бьется. Потому что первый текст сборника — повесть "Операция 'Burning Bush'" — один из лучших текстов, которые я читала по-русски в последнее время, и, безусловно, самый умный. И если бы восторженность не считалась в солидных СМИ дурным тоном, то я могла бы здесь написать, что горда быть современницей его автора или что-нибудь в этом роде.
Но в солидных СМИ такое запрещено, так что к делу: вообще-то "Burning Bush" являет собою разработку обычной пелевинской матрицы. Имеется заговор, правящий данным и не данным нам в ощущениях миром и замкнутый, при этом сам на себе. А если более конкретно — тайные и вроде бы судьбоносные интриги спецслужб, формирующие пласты реальности и надреальности и оказывающиеся всего лишь элементом в игре других спецслужб и наоборот. Но, в отличие от того, что было у Пелевина раньше, этот текст — не игра в бесконечную матрешку реальностей. Потому что здесь в конце концов остается одна маленькая неполая куколка — главный герой Семен Левитан, дальний родственник известного диктора (последнее обстоятельство вполне по-пелевински немаловажно для сюжета).
И мне кажется, это головокружительное достижение. Потому что мы раньше любили Пелевина, но понимали, что раз так — раз "солидный Господь для солидных господ", раз барон Унгерн, раз гламур и дискурс — то да, подлинного, живого героя здесь быть не может, а только Петр Пустота и Вавилен Татарский, и тут надо не сопереживать, а соображать. Так вот в этой повести Пелевин, не поступившись ни одним из своих принципов, не подпустив ни сентиментальности, ни "характерности", не приглушив фантасмагоричности и абсурдности происходящего, заставляет нас полюбить своего героя. Нет, он не предлагает нам "живого человека" с чувствами, он предлагает живого человека с мыслями, обаянию которых практически невозможно сопротивляться.
Этот шаг не в любимую Пелевиным пустоту, а в простоту, доступность, что ли, дает поразительный эффект ореаливания написанного. До того, что знаменитые пелевинские афоризмы из блестящих, но отдельных слоганов превращаются здесь в элементы существующего слышимого разговора. И когда генерал ФСБ сообщает главному герою, что его организация "считает распятие Иисуса Христа внутренним делом еврейского народа", а тот кротко отвечает "спасибо за понимание", то это тут у нас происходит, а не во вселенной огромной летучей мыши и не в других подобных местах. И когда герой говорит (кому и при каких обстоятельствах — не скажу, потому что прочтите), что главное доказательство бытия Бога — это зло, "ибо в мире без Бога зло было бы не злом, а корпоративным этикетом", то за этими словами вдруг встает ясность не только мысли, но и страдания, раньше этому автору не свойственная и, может быть, оттого еще более пронзительная.
Следом за "Операцией 'Burning Bush'" в книжке напечатана повесть "Зенитные кодексы Аль-Эфесби" — не такая прекрасная, но почти такая же умная. Еще там есть три текста, включая упомянутый рассказ "Тхаги", и они все гораздо хуже, но это, по-моему, совершенно не важно. А важно, что у нас опять есть текст, не описывающий жизнь, не объясняющий ее, а становящийся ее частью. Я рада, что его написал Пелевин. И даже немного чем-то горжусь.