Пианист Алексей Гориболь и солисты Большого и Мариинского театров представили в Академической капелле Санкт-Петербурга проект "Чайковский: Жизнь и судьба в романсах", приуроченный к 170-летию со дня рождения композитора. ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ убежден в том, что лучшего финала для петербургского музыкального года нельзя было и желать.
Отобранные пианистом и продюсером Алексеем Гориболем для программы "Жизнь и судьба в романсах" двадцать восемь из ста трех романсов Петра Чайковского образуют сложный биографический текст, организованный нелинейно — соблюдается лишь общий вектор от рождения к смерти, от миниатюры 18-летнего студента Училища правоведения к написанным меньше чем за год до ухода из жизни романсам на тексты Даниила Ратгауза. Получившуюся антологию, зримо демонстрирующую творческую и человеческую эволюцию Чайковского, невозможно не признать единственно ценным и уместным приношением из числа тех, что были преподнесены к 170-летию композитора петербургскими музыкантами. Никакого сюрприза, впрочем, в этом заключении нет: давно известно, что сегодня в России вряд ли кто-то способен обращаться с камерной вокальной лирикой Чайковского так же адекватно, как это делают Алексей Гориболь и музыканты его круга.
Каждый из пяти молодых певцов, приглашенных господином Гориболем для реализации амбициозного замысла, сам по себе является бриллиантом, но бог весть сколько времени автор программы потратил на их огранку — представленная трактовка романсов Чайковского радикально отличалась от канонической. Никто из вокалистов не закатывал театрально оперных истерик, не рвал на себе рубашку и не вываливал чувствами наружу дурновкусие пафосного сентиментализма. Порывисто-хрупкое трепетание Ирины Матаевой, пылкая девичья чистота Анны Аглатовой, зажатая глубоко во внутренние тиски драма Петра Мигунова, сурово-волевая страсть Олеси Петровой, помноженная на интонационную обостренность евангелическая простосердечность Максима Пастера — все это был совсем не тот Петр Ильич, к которому мы привыкли: стилистически безупречный, предельно рафинированный, откровенно интимный, местами впадающий в еретически неслыханную простоту. Преобладающие динамические нюансы — от трех до шести пиано.
Алексей Гориболь в очередной раз показал себя членом чрезвычайно малочисленной группы отечественных музыкантов, активно обороняющихся от наступающего со всех сторон эстетического провинциализма. Такое культуртрегерство особенно необходимо музыке Чайковского, в последнее время обделенного по-настоящему крупными интерпретаторскими свершениями — хронологически последним событием в исполнительской истории музыки Чайковского была трехлетней давности трактовка Шестой симфонии Теодором Курентзисом. Под занавес уходящего года честь главного русского композитора XIX века восстановил стратегически значимый проект Алексея Гориболя, давно сложившееся амплуа которого — певца privacy и приверженца идеологии "малых дел" — особенно актуально именно сегодня и именно в Петербурге.
Проекты господина Гориболя всегда выделялись на петербургском фоне, но с концертом-посвящением Чайковскому произошел особый случай. Его звучание и значение многократно превосходит статус юбилейного оммажа: вечер "Жизнь и судьба в романсах" стал лакмусовой бумажкой того застоя, в который в 2010 году окончательно погрузилась музыкальная жизнь бывшей культурной столицы. Социологические итоги вечера неутешительны: государственные концертные институты апатично стагнируют и не способны производить качественный культурный продукт, которого если и стоит ждать, то лишь от независимых продюсеров; некогда повсеместно известная своей культурой слушания петербургская публика ушла в глубокое подполье или перевелась вовсе; акт публичного потребления музыки все более очевидно становится анахронизмом — приходит время виртуальных проектов, эпоха миграции в звукозаписывающие студии и на YouTube.