Если под дракой понимать обоюдный обмен ударами по голове с ушами, носом, глазами и челюстями, а также по туловищу со всеми внутренностями, то нет. Я никогда не дрался. Мне очень стыдно в этом признаться, и теперь я не знаю, как буду смотреть в глаза своим друзьям мужчинам и тем более женщинам. Сейчас я и вовсе уничтожу себя в их глазах: я был дважды бит. Первый раз в пубертатном периоде. Нас было шесть пятнадцатилетних одноклассников. Их столько же. Самый маленький, ростом со взрослого лилипута, подошел ко мне и угрожающе гордо сказал: "Я пупок! Понял?" Я не понял. Мои одноклассники поняли и побежали. Меня повалили и долго били ногами. Моя верхняя губа закрывала нижнюю и еще подбородок. Маме, завучу моей школы, я сказал, что упал и ударился губой. Утром я бежал кросс, и мне казалось, что мое сердце в верхней губе, так она пульсировала и подпрыгивала.
Второй раз меня били в поезде Архангельск--Москва. Пубертат и Архангельск остались позади. Это была юность. Мы вместе выпивали, и я угощал рыбой — омулем, сигом, палтусом. Всю рыбу, что вез в Москву в застойные годы шпрот и килек, я скормил им. За то, что в купе не закрывалось окно (была зима) и я настойчиво просил бесформенную толстую проводницу что-нибудь сделать, пожиратели рыбы, ее друзья, разбили мне очки. Дымчатые стекла в каплевидной оправе. Очкарики, это был 1977 год! Вы поняли?
Правда, маленький подвиг я совершил. На ночном дежурстве, уже будучи психиатром. Восемнадцатилетний больной в состоянии психомоторного возбуждения, двухметрового роста, весом за сто килограмм стоял в центре наблюдательной палаты и держал над головой стул. Персонал испугался. Я вошел в палату, подошел к нему и победил его словом.
Если под дракой понимать спор и отстаивание своих взглядов, если драка — это попытка прорваться сквозь толпу с помощью слов, глаз, чувств, ощущений, то я дерусь все время. Теперь уже не один, теперь с Петровичем, который часто бывает бит, все время с бланшем под глазом, порой только с двумя зубами и весь в бинтах. Он ответит обидчику... словом.
Хотя все чаще и чаще возникает желание набить рожу. То ли слов становится меньше, то ли доходят они хуже. А список тех, кому бы следовало рожу набить, все растет и растет. В конце жизни, наверно, он должен быть у каждого, чтобы было, кого прощать.
АНДРЕЙ БИЛЬЖО
художник