Василий Александров, генеральный директор аэропорта Внуково рассказал главному редактору «Коммерсантъ FM» Дмитрию Солопову о ситуации в московских аэропортах и объяснил, почему Внуково удалось избежать кризиса.
— Добрый день, Василий Егорович. Спасибо, что согласились выйти в прямой эфир. Я так понимаю, что вы недавно от министра приехали?
— Да, утром были на совещании у министра транспорта, да.
— Расскажите, пожалуйста, что там обсуждалось.
— Обсуждалась ситуация в московском авиационном узле. В первую очередь, обсуждались проблемы аэропорта Домодедово и Шереметьево.
— В связи с этим вопрос. Каким образом, Внуково осталось в стороне от всех этих проблем? Как вас и кто вас уберег?
— Нас, ну в первую очередь, наверно, господь бог, если он есть. А во вторую — наши люди, наша техника, натренированная. На 70-м году существования аэропорта настолько натренировалась, что смогли уберечь себя от всех напастей.
— Василий Егорович, правильно я понимаю, что те проблемы, с которыми сейчас столкнулись Домодедово и Шереметьево, носят исключительно профессиональный характер? То есть если бы эти два узла были готовы, то такого коллапса там бы не было.
— Я не берусь судить за Шереметьево и Домодедово — там есть свои руководители, есть Росавиация — я могу сказать только за свой аэропорт. Наш аэропорт работает ритмично, задержек нет, все рейсы идут по расписанию.
— Связано ли это с тем, что из Домодедово на вас перевели меньшее количество рейсов, или вы просто отказались их у себя принимать, и основной удар на себя приняло Шереметьево?
— Да нет, всех, кто хотели, в общем-то, сесть к нам как на запасной аэродром, мы приняли. Обеспечили и взлет и посадку. Проблем нет.
— Василий Егорович, вы профессиональный летчик, военный летчик в прошлом, в чем причина вообще происходящего? Что вызвало такой коллапс именно с технической точки зрения?
— Во-первых, должны быть аварийные источники питания, резервные источники питания. И мы в рамках реконструкции всего аэропорта очень много сил потратили на бесперебойное электропитание, энергоснабжение всех объектов наших, и у нас есть, кроме того, резервные источники питания, и это обеспечило нам непрерывность работы. Во-вторых, аномальные явления, лед, который образовывался из-за переохлажденного дождя, мы имели для этого запасы и химических реагентов для обработки взлетно-посадочных полос, рулежных дорожек и перронов. Достаточный запас заранее. И, кроме того, мы имели достаточный запас противобледенительной жидкости для обработки воздушных судов от наледи. И вот все это вместе по совокупности, плюс конечно воля руководителей и непосредственных исполнителей, профессионализм позволили избежать коллапса. И мы работаем ритмично поэтому.
— Василий Егорович, ну не могу задать вопрос. Ну, все-таки не думаю, что и в Домодедово, и в Шереметьево, менее профессиональные люди. Почему же там это произошло, почему там не хватало реагентов, почему там не были, в Домодедово в частности, в запасе подстанции, чтобы не допустить электроотключения?
— Я еще раз говорю, я же не глава Росавиации, я же не министр, понимаете? Поэтому я не буду обсуждать деятельность аэропортов других. Там есть руководители и оценку их труда пусть дают другие. Я могу отвечать только исключительно за аэропорт Внуково.
— Василий Егорович, ваши прогнозы по развитию ситуации в Домодедово и в Шереметьево. Как вы считаете, когда эти два узла справятся с происходящим и когда восстановят свою работу в нормальном режиме?
— Исходя из того, что я слышал на совещании у министра, докладов руководителей этих аэропортов, полагают, что это буквально 2-3 дня и работа наладится.
— Два-три дня, то есть на Новый год есть надежда все-таки улететь?
— Ну, я надеюсь, да. И наши люди не будут страдать от этого.
— С вашей точки зрения, что необходимо сделать, чтобы такие ситуации не повторялись? И обсуждалось ли это на совещании у министра?
— В первую очередь, обсуждалось, как локализовать недостатки, которые образовались сейчас уже, как избежать, чтобы люди не мучились на вокзалах, успокоить людей, а, самое главное, вывести их по пунктам назначения. Ну и, кроме того, предлагались мероприятия такие, чтобы людей отправить и железнодорожным транспортом, которые недалеко летят. Я думаю, что руководство аэропортов, и того и другого, знают, что надо делать. План у них есть. Я просто готов пожелать им только успехов на этом пути, чтобы как можно быстрее они справились со своими трудностями.
— Вы думаете, что они будут справляться? Может быть, уже кто-то другой на их месте?
— Ну вы мне задаете такие вопросы, которые находятся не в моей компетенции точно уж. Это некорректно с моей стороны будет.
— Ну, у нас такая профессия — задавать некорректные вопросы, уж простите. Еще один вопрос. Сейчас активно обсуждается тема компенсаций пассажирам. С вашей точки зрения, по вашему опыту, на что могут рассчитывать пассажиры, и как они должны действовать в этой ситуации?
— Пассажиры имеют право на компенсации — это понятно. Но, в первую очередь, конечно, пассажиры должны быть размещены в гостиницах, они должны быть накормлены. Это обязательно, это закон требует этого. Это, вообще-то говоря, в основном забота авиакомпаний. Аэропорт только помогает и в информационном плане в том числе, чтобы люди, которые приехали в аэропорт, им было комфортно. Авиакомпании больше должны работать в этом направлении. И в первую очередь информировать людей, что они будут делать, какие планы, чтобы люди не находились в безвестности.
— На совещании у министра прозвучала критика в адрес авиакомпаний по поводу их информационной политики? А точнее ее отсутствия — давайте уж называть вещи своими именами.
— Да, министр говорил о том, что надо больше информировать людей, находящихся в аэропортах и через туристические компании тоже предупреждать о том, какие действия будут предприняты, и когда они, возможно, улетят или не улетят. Это работа была проделана, и министр говорил об этом.
— Скажите, пожалуйста, по вашим оценкам, и, возможно, эти оценки опять же звучали на совещании, с которого вы только что приехали, каковы возможные потери от этих дней для авиакомпаний и для Шереметьево и Домодедово в денежном исчислении?
— Это считается просто: с каждого пассажира взимается сбор, с каждой тонны массы посадочной, с каждого самолета. Вот сколько рейсов не выполнили и сколько пассажиров не привезли, просто арифметикой можно понять, сколько они потеряли. Думаю, это миллионы рублей.
— Возможно даже десятки миллионов долларов?
— Возможно, конечно. Это зависит от интенсивности полетов в каждом порту. И куда рейсы не состоялись, тем более зарубежные рейсы: они сами понимаете, дороже оцениваются.
— Василий Егорович, я благодарю вас за подробное интервью.