Правительство России вчера приняло федеральную целевую программу "Культура России 2001-2005". Общая стоимость программы на пять лет — 49 млрд руб. О стратегии расходования этих средств министр культуры России МИХАИЛ ШВЫДКОЙ рассказал корреспонденту Ъ ВИКТОРИИ Ъ-АРУТЮНОВОЙ.
— Чего хочет Путин от культуры?
— Вы этот вопрос задайте ему. Я вообще не люблю трактовать мысли президента. Конечно, внимание президента к любой отрасли очень важно. Меня он приглашает на отчет уже второй раз. Мы обсуждаем некоторую стратегию развития. Речь идет о том, что культура должна создать предпосылки для формирования нового сознания страны...
— Идеологии?
— Нет. Идеологем нет. Вы должны понять — наш президент сформировался в определенное время. Он не говорит: "Мы дадим денег, а деятели культуры напишут сочинение 'За что я люблю свою родину и своего президента'" — ничего этого нет. Клясться не буду, но говорю вполне точно. Сейчас важно не просто снять фильм про войну. Сегодня важно снять фильм про войну, который бы смотрела молодежь от 13 до 30 лет.
— Почему формирование "культурной стратегии" вы начали именно с культурно-экономических преобразований?
— То, что мы предполагаем делать,— не моя воля и не мое желание. В начале 90-х, раздробив крупные госучреждения на мелкие, рынок тем не менее не сформировали. Сейчас содержание множества мелких учреждений в совокупности оказывается дороже, чем содержание одного крупного. И финансовые потоки циркулируют неэффективно. Но навести порядок в одной отрасли нельзя: по законам рынка из менее эффективной среды перетекают в более эффективную. Поэтому нам необходимо создать выгодные, понятные финансовые условия, при которых доходы возвращались бы обратно в ту сферу, где они произведены. Никакой кинематограф по эффективности не сможет конкурировать с ресторанным бизнесом — оборот денег там значительно динамичнее. Поэтому нужны специальные условия, при которых доходы от кинематографа возвращались бы в кинематограф.
— Но государство, представителем которого является Министерство культуры, неоднократно доказывало, что не может быть эффективным собственником.
— Я не говорю о том, что Министерство культуры собирается долгое время быть собственником. Мы должны организовать рынок. Возьмем тот же кинематограф. Считается, что сегодня важно иметь собственность; важно, скажем, быть владельцем киностудии. В которой должно быть все: и продюсирование, и коллекция, и дистрибуция. Нормальный же рынок — это когда прокат — отдельно, дистрибуторы — отдельно, производство — отдельно, продюсеры — отдельно. Все, что связано с оснащением возможных городских досуговых центров, где будет кинотеатр и ресторан, можно как-то соединять. Пусть никто не поймет меня превратно: я вовсе не говорю о том, что завтра же мы начнем производить эти изменения. Пока мы проводим инвентаризацию. Самое смешное, что, когда начинается инвентаризация, тут же начинается крик об экономических реформах.
— Просто до некоторых пор сочетать слова "культура" и "рынок" считалось неприличным. У вас же оно не вызывает никакого сомнения.
— Были люди, говорившие, что пришел министр, который коммерциализировал культуру. Между прочим, культура была одной из сфер, которая очень быстро вошла в рынок еще в конце 80-х. Как только для российских трудящихся открылся международный рынок, стало ясно, что в России конкурентоспособны ученые и деятели культуры. Культура первой поняла, что такое многоканальное финансирование и личный доход.
— Однако процесс прозрения начался без участия Минкульта: деятели культуры сориентировались вполне самостоятельно. Сейчас же, насколько я понимаю, речь идет о госрегулировании культурной отрасли.
— Любой управленец должен понимать, что он, как врач. Можно, конечно, и навредить. И я могу ошибаться. Но совершенно очевидно, что сейчас целый ряд вещей требует регуляции, хотим мы этого или нет. Особенно если мы говорим о том, что хотим сделать культуру доступной для всех граждан Российской Федерации...
— Но культура — в виде одного из немногих исключений в нашей стране — всегда была вполне доступна.
— Нет. Сегодня она не доступна. Потому что, для того чтобы послать артистку из Москвы во Владивосток, нужно дополнительно заплатить 15 тысяч рублей. Какая коммерция это выдержит, конечно, если речь идет не о Маше Распутиной или Лайме Вайкуле. А если это пианист Денис Мацуев, у которого аудитории в 3 тысячи человек во Владивостоке не будет, а будет в 500?
— Но если мы говорим о рынке, то спрос на нем рождает предложение. Может быть, во Владивостоке нужна именно Распутина, а вовсе не Мацуев?
— Спрос формируется. Если бы мне разрешили часто и подробно рассказывать о том, что гобой — самый главный инструмент в мире, его любителей значительно прибавилось бы. Если мы говорим о том, что культура должна формировать пласт государственных ценностей, мы должны вкладывать деньги в ее развитие. Если музыку Шнитке не исполнять, а просто говорить "Шнитке — гений", его все равно никто не будет слушать. Возьмите стандартный набор любой сельской библиотеки — "Спид-Инфо", Burda Moden, да, пожалуй, и все. Если есть "Аргументы и факты" — это большой политический прогресс. Что я должен им сказать (а эту подписку формирует библиотечный совет, состоящий из местных налогоплательщиков): "Вы, ребята, неправильно читаете. Мы в Минкульте в Москве знаем, что надо. Перекосите бюджет в сторону 'Коммерсанта' со всеми его изданиями". Это невозможно. А зарплаты в сфере культуры! Сегодня заработки телевизионных авторов не сопоставимы с заработками авторов, пишущих для театра.
— Но вместе с тем есть отдельные драматурги, чьи заработки вполне сопоставимы с заработками телевизионных авторов.
— Но мы и не собираемся делать единую шкалу, в том числе и для драматурга Пупкина. Мы хотим выстроить систему, при которой талантливая молодежь знала бы, что, продав свою удачную пьесу, можно прожить год или хотя бы полгода. Мы не собираемся поддерживать Маринину, автора вполне рыночного, или Акунина. Но поддерживать элитарное искусство нужно.
— Где у вас было больше возможностей помогать вполне конкретным деятелям культуры: на ВГТРК, с ее бюджетом, рекламой, эфирами и камерами или в Министерстве культуры?
— С одной стороны, я никогда не помогаю людям просто потому, что они мои знакомые. С другой — так счастливо сложилась жизнь, что люди культуры — мои знакомые. Нет ни одного человека в этой сфере, которого бы не знал я и который ничего бы не слышал про меня. Телевидение, конечно, властная сила (я скучаю по этой работе), но, думаю, что то, что мы делаем здесь, для людей культуры важнее. Сейчас мы прорабатываем закон о творческом работнике. Хороший он или плохой, но он очень важен. Или — вопрос о повышении заработной платы и работникам культуры, и культурной элите. Я надеюсь, что новая налоговая система позволит нам, во-первых, выявить все финансовые источники, а, во-вторых, в дальнейшем заключать нормальные контракты.
— Много ли друзей вы потеряли и приобрели врагов на ниве реформирования культуры?
— Друзей всегда бывает довольно мало. К счастью, мои друзья — со мной вне зависимости от того, чем я сейчас занимаюсь, от должности и моих государственно-политических взглядов. При этом мы не образуем общество взаимного восхищения: о том, что я делаю, они могут говорить вещи достаточно резкие. Враги... Я, честно говоря, о них не думаю. Прожить долгую жизнь и не иметь врагов — пошло. Наверное, они есть. Но, кстати сказать, телевидение разъединяет людей больше, чем занятия культурой. Как раз на телевидении я приобрел большее число своих врагов. Культура же объединительна. Когда ставишь общенациональные и общегосударственные цели, то у всех находишь поддержку. Конечно, теряешь добрые отношения с какими-то конкретными людьми. Было бы смешно сказать, например, что у меня хорошие отношения с Евгением Федоровичем Светлановым, хотя, до того как я занял пост министра, отношения с ним были очень хорошими.
— Распространено убеждение, что нынешнее правительство — временное. Не боитесь ли вы, что те же кинематографисты будут поминать вас недобрым словом?
— Я уже однажды, а, может, даже не раз испортил свою биографию на телевидении так, что хуже уже некуда. Так что и без кинематографистов есть что про меня вспомнить. Создание холдинга ВГТРК было делом более сложным, чем присоединение к Министерству культуры Госкино. Да и вообще, мы с этого начинали — у меня есть несколько друзей, моя семья, и если они будут со мной, то мне лично этого будет достаточно.
Интервью взяла ВИКТОРИЯ Ъ-АРУТЮНОВА