Выражение "четвертая власть" обычно употребляют лишь в качестве шутки: в способность СМИ повлиять на политический процесс сегодня никто не верит. Однако, как показывают исследования, тележурналисты не так уж и бессильны в формировании предвыборных предпочтений.
Увлечение правителей и правительств телевизором зачастую воспринимается как иррациональное и даже комическое. С одной стороны, смешки вызывает сама фетишизация эфира как политического инструмента: вы там, наверху, оторвались от жизни, пишут комментаторы, поверили, будто, кроме телереальности, никакой другой реальности и не существует. Оборотная сторона той же самой точки зрения — скептическое или ироническое отношение к требованиям отмены цензуры или приватизации государственных телеканалов: мол, что за наивная ерунда, ну неужели же кто-то в самом деле думает, что болтовня телеведущих хоть на что-то влияет?
Но правители, как выясняется, не так уж глупы. В своей новой работе Рубен Ениколопов и Мария Петрова из Российской экономической школы (РЭШ) и Екатерина Журавская (РЭШ и Парижская школа экономики) задались целью измерить, как же именно влияет наличие независимых источников информации на итоги голосования. Исследование экономистов посвящено думским выборам 1999 года — единственным в истории России, когда существовал общефедеральный по своему покрытию канал (НТВ), выступавший против партии власти. На предшествующих выборах все общефедеральные каналы поддерживали Бориса Ельцина, на последующих, как известно, НТВ потерял свою независимость. В 1999 году ОРТ и РТР в своих новостных сюжетах уделяли пропутинскому "Единству" 28 и 24% времени соответственно, а НТВ — лишь 5%. И наоборот, "Отечество--Вся Россия" занимала в новостном эфире НТВ 33% времени, а ОРТ и РТР — лишь 15 и 13% соответственно. Ну и, разумеется, сильно различалась тональность освещения каналами различных политических сил.
Особенность ситуации, которой и воспользовались исследователи, состоит в том, что зона покрытия НТВ (незадолго до этого получившего сеть ретрансляторов четвертого канала "Останкино") охватывала лишь три четверти территории страны. Авторы, правда, не утверждают, что доступность канала можно оценить однозначно (что в деревне X сигнал был, а в деревне Y его не было). Рассуждение устроено иначе: известно расположение ретрансляторов в стране — в основном в крупных городах, а дальше рассчитывается предполагаемое качество сигнала в заданной точке исходя из удаленности населенного пункта и рельефа местности. Предполагается, что чем дальше ретранслятор, тем хуже сигнал и тем меньше вероятность, что граждане будут смотреть канал.
Так вот, как показывают расчеты, при прочих равных условиях наличие доступа к программам НТВ в конкретном избирательном округе снижало результат "Единства" на 8,9 процентного пункта. Учитывая, что всего по итогам выбора "Единство" набрало 23,3% голосов, это действительно огромный показатель. Одновременно наличие НТВ повышало суммарную долю голосов, набранных основными оппозиционными партиями (включая ОВР и КПРФ), на 6,3 процентного пункта и снижало явку на выборах на 3,8 процентного пункта (что, вероятно, отражает общий характер предвыборной риторики, построенной скорее на дискредитации оппонентов, чем на продвижении позитивной программы). На фоне таких цифр последующее повышенное "внимание" властей к телеканалу НТВ выглядит вовсе не мелким сведением счетов, не проявлением иррациональной зацикленности на фигуре Гусинского, а вполне рациональной нейтрализацией мощного политического инструмента.
Похожие эффекты наблюдаются исследователями и в других странах. Например, Чаппелл Лоусон и Джеймс Макканн указывали в своей работе, что во время президентских выборов 2000 года в Мексике доступ к передачам нового независимого и имеющего меньшее покрытие канала Television Azteca повышал вероятность голосования за оппозиционного кандидата Винсенте Фокса. Предполагается, что особенно этот эффект силен там, где политическая система не устоялась: в таких странах политические партии и коалиции зачастую формируются к каждым выборам заново, не имеют четкой репутации, поэтому степень харизматичности лидеров и получаемая "из ящика" информация особенно сильно влияют на настроения избирателей.
Эффекты от доступа к неподцензурным СМИ, однако, могут быть различными: по всей видимости, сама по себе возможность такого доступа еще не означает автоматического роста оппозиционности. Немецкие исследователи использовали архивные данные секретных обследований общественных настроений в ГДР, проводившихся в свое время восточногерманскими спецслужбами, чтобы выяснить, как на эти настроения влияла возможность смотреть западное телевидение (в некоторых регионах сигнал был недоступен в силу географических причин). Удивительным образом восточные немцы, имевшие возможность смотреть телевидение ФРГ, были более удовлетворены своей жизнью: авторы предполагают, что для них телевизор был прежде всего источником развлекательных передач.
Источники:
Ruben Enikolopov, Maria Petrova, Ekaterina Zhuravskaya. Media and Political Persuasion: Evidence from Russia.— American Economic Review (в печати); Chappell Lawson, James A. McCann. Television news, Mexico's 2000 elections, and media effects in emerging democracies.— British Journal of Political Science 35, 1 (2005): 1-30; Jens Hainmueller, Holger Kern. Opium for the masses: How foreign free media can stabilize authoritarian regimes.— Political Analysis 17 (2009): 377-399.