В воскресенье спор за медали чемпионата Европы по бобслею и скелетону в Винтерберге (Германия) поведут скелетонисты-мужчины. Среди главных претендентов на призовые места – россияне бронзовый призер Игр в Ванкувере, экс-чемпион континента Александр Третьяков и Сергей Чудинов. Победитель декабрьского этапа Кубка мира в Лейк-Плэсиде и второй призер январского кубкового этапа в Иглсе СЕРГЕЙ ЧУДИНОВ рассказал ВАЛЕРИИ МИРОНОВОЙ о причинах своих успешных выступлений в нынешнем сезоне, желании завоевать как минимум одну из медалей на чемпионате Европы и попасть в призовую тройку в общем кубковом зачете, а также обосновал необходимость наладить производство скелетонов в России.
— Два года назад чемпион Европы и будущий бронзовый призер Игр в Ванкувере Александр Третьяков предсказал вам блестящее спортивное будущее. Это время, похоже, настает?
— Для нас кубковые этапы — не показатель. Чемпионаты мира и Европы — да. Большинство скелетонистов готовятся именно к этим соревнованиям.
— Как складывалась ваша судьба в спорте?
— Родом я из Чусового, Пермского края. Мои земляки — могулист Сергей Шуплецов, лыжник Михаил Девятьяров, саночник Альберт Демченко. В шесть лет я начал заниматься горными лыжами, но мой тренер вскоре ушел в бизнес, и пришлось искать альтернативу. Город наш маленький, кроме горных лыж, фристайла и саней, ничего другого перспективного в смысле спортивного развития, не было, и я, тогда уже пятиклассник, пошел в сани. Можно было, конечно, вообще спорт забросить, ведь парень я был хулиганистый. Но мои родители — люди спортивные, мама немного плавала, а отец играл за свой арматурный цех в футбол, баскетбол, волейбол и постоянно брал меня с собой. Есть у меня брат. Он — военный врач, работает в Балашихе и спортом никогда не интересовался. Признаться, тренировался я не слишком усердно и даже несколько раз бросал. Но, видимо, была во мне искра божья, раз тренер методично возвращал меня обратно. А когда лет десять назад я начал выступать за Москву, тогда всерьез задумался о хлебе насущном. Нужно было зарабатывать. В 1998 году на юниорском первенстве мира мы с Сергеем Добрыниным, с которым я ездил вторым номером в санях-двойке, стали четырнадцатыми, а через два года на таком же чемпионате — третьими, я получил первые заработанные в спорте деньги, кстати, для Чусового вполне приличные. А ведь было время — бутылки сдавал…
— А за взрослую сборную выступали?
— На санный спорт средств тогда практически не выделяли. Никогда не забуду, как в конце 90-х мы приехали на соревнования в Австрию и на фоне экипированных иностранцев выглядели, как бомжи. На мне были темно-коричневая кожаная куртка и черные штаны. Такие вот красавцы. Кошмар. В основной сборной выступали тогда, к слову, Альберт Демченко и Александр Зубков, а я до нее так и не добрался.
— Но, конечно же, мечтали об Олимпиаде?
— Наша двойка была достаточно перспективной, тем не менее, отбор к Играм 2002 года в Солт-Лейк-Сити мы проиграли Михаилу Кузмичу – Юрию Веселову, а также Даниле Чабану – Евгению Зыкову. Они поехали в США, а мы домой. Напарник мой не захотел ждать еще четыре года, попал в плохую компанию и три года назад погиб от наркотиков. А я еще полгода покатался в санях-одиночке, но на последний по возрасту (до 18 лет) юниорский чемпионат мира не отобрался. Рассчитывал на мартовский чемпионат России: чтобы получать стипендию, мне надо было занять место не ниже шестого. Но под Новый год в поезде по дороге домой из Москвы, где я учился в пединституте, разорвался аппендикс. Меня прооперировали в новогоднюю ночь, еле откачали, а потом началась совершенно иная жизнь.
— Уже в скелетоне?
— Через две недели я вернулся в Москву сдавать сессию и случайно повстречал тренера по скелетону Александра Зайцева. Он-то и предложил мне переквалифицироваться и, кстати, до сих пор является моим личным наставником. Через месяц я отправился на Кубок России. Сильнейшие скелетонисты, слава богу, не приехали, а я, изможденный и с кровоточащими швами, с ходу занял третье место. Таким образом, ставку себе обеспечил, поэтому ехать на санный чемпионат России смысла уже не было.
— Получается, скелетоном вы занялись не по любви, а от безысходности?
— Судьба такая… В принципе, большой разницы между санями, скелетоном и бобслеем, попробовав все три вида, я не вижу.
— Многие скелетонисты наверняка мечтали стать бобслеистами, но их не взяли из-за малого веса?
— Это мнение ошибочное. Ни один скелетонист, говорю ответственно, не хочет стать бобслеистом. Третьякова, например, приглашали, и он отказался. Однажды Саша выступил в роли разгоняющего, так вот на летних стартах в Красноярске его команда обыграла даже Зубкова с Воеводой. Да, и я никогда в бобслей не рвался. А набрать вес - не проблема.
— Чтобы успешно заниматься скелетоном, нужно обладать хорошей легкоатлетической подготовкой. Третьяков, например, в свое время серьезно занимался спринтом...
— А я был самый быстрый среди всех наших саночников. Но Саша Третьяков планку на старте действительно задрал. Когда Россия только-только пришла в международный скелетон, стартом вообще никто не занимался. Пузатые мужики бегали, как нынешние скелетонистки-девочки, а то и хуже. А когда Третьяков стал показывать высокие результаты на старте, все задумались и тоже стали работать над стартом. Так что прогресс в скелетоне - наших ног дело. Впрочем, если у Третьякова «конек» – старт, я во всем, и в спорте тоже, ищу золотую середину. У меня не самый сильный старт и не самая сильная езда. Но все это каким-то образом соединяется и выливается в хороший результат на финише.
— Чем еще скелетон, улучшивший ваше материальное положение, оказался предпочтительнее саней?
— Отношения здесь совсем другие, чем в санях, где долгое время лидировали одни немцы. Плюс скелетон интереснее, как шоу. Это спорт, если так можно выразиться, для отмороженных. В санях люди серьезные, зажатые, а оттого во многом непонятные. Например, у олимпийского чемпиона по скелетону канадца Джона Монтгомери шило в одном месте. Год назад на кубковом этапе в Швейцарии ребята перебрали и давай на столах по трассе съезжать. Пришлось вмешаться полиции. Вот такая отвязная и одновременно сплоченная у нас публика. Риска у нас вроде не больше, чем в санях, а почему народ совершенно другой, объяснить толком не могу.
— Вас раздражала ситуация, когда долгие годы вы были в команде тенью Третьякова?
— Признаться, да. Хотя мы с ним большие друзья. Один сезон я регулярно в десятку заезжал, а следующий проваливал. В 2005 году вроде опять в шестерке оказался, а олимпийский сезон сложился неудачно, и в Турин я не поехал.
— В чем же причина вашего нынешнего взлета?
— В том, что впервые меня солидно в финансовом плане поддерживает Москомспорт. Следовательно, у меня хороший инвентарь и коньки. Чьи? А вот это моя спортивная тайна.
— Случаем, не отечественные?
— Это было бы слишком хорошо. У меня есть идея сделать для начала скелетон. Недавно в Канаде мне приснилась рама. Со всеми параметрами. Проснулся и думаю: что ж самому-то не попробовать? Чувствую, должно получиться. Новая ли будет конструкция – не знаю. Все скелетоны видел, как устроены, кроме немецких.
— А Третьяков на каких коньках ездит?
— Вроде на таких же, но прошлогодних. Производитель один, а отличия даже визуально заметны. Профессионал увидит сразу.
— Вопрос цены?
— И он тоже. Но на пяти уже прошедших кубковых этапах Саша, тем не менее, четырежды оказывался в призах, в том числе однажды был первым. Скелетоны у нас одинаковые – латвийской фирмы «Дукурс» — отец лидера Кубка мира Мартыньша Дукурса их нам делает. На месте мы оба не стоим, на тренировках постоянно что-то пробуем, вот только коньками никогда не менялись. Да, все у нас нормально. На прошлом этапе впервые в истории вдвоем в призовой тройке оказались. У Александра не получился первый заезд, а во втором результат мы показали одинаковый.
— Если качественные коньки были бы у вас год назад, то ведь могли и олимпийским чемпионом стать?
— Поборолся бы точно. А вот у Третьякова как раз перед Олимпиадой появились новые коньки. Он их надел, и они проехали быстро. Мне же никто ничего не принес, и я стал двенадцатым.
— Зато сейчас вон как взбодрились…
— В этом сезоне моя техника и впрямь хороша. Но скелетоны недолговечны. Случись поломка, и неизвестно, что будет потом? То, что сразу два россиянина стали попадать в призовую тройку, многим нашим соперникам не нравится. А весь наш инвентарь – импортный, и на следующий год надо будет покупать новый. Вот и неизвестно, какого качества технику нам продадут. На сборную Германии целый институт работает. Немецкие спортсмены свои скелетоны даже не обслуживают: им их принесли – они поехали. А у нас даже механика в команде нет. Спортсмен сам себе механик. Еще тренер личный помочь может. Сами все дорабатываем, а проверить инвентарь можем только на соревнованиях. Саша заказал себе однажды на российском заводе раму, а ему сделали никуда не годный экземпляр, косой и кривой.
— Вам все равно, на каких трассах выступать?
— В общем, да. Не знаю, как здесь, в Винтерберге, а потом на седьмом этапе в Швейцарии получится. Тамошняя трасса очень длинная. Естественно, мне хочется попасть в тройку общего зачета Кубка мира, для чего и здесь, и через неделю в Санкт-Морице необходимо снова оказаться на пьедестале. Хорошо бы опять вместе с Третьяковым. Стоять рядышком – это так классно! А вот Дукурса подвинуть с первого места трудно. С ним сейчас работает Грегор Штели – чемпион мира прошлого года, который сам выпал из обоймы из-за травмы.
— Вот бы и вам такого помощника?
— Не чемпионы нам нужны, а механики и свое производство скелетонов и коньков. Наши успехи впрямую зависят от инвентаря. У меня даже была мысль обратиться в институт стали и сплавов – отдать им коньки, пусть посмотрят, что за состав, и сделают точно такие же. Краем уха я слышал, будто немцы свои коньки подвергают ионной бомбардировке. От этого металл (по регламенту коньки у всех скелетонов сделаны из одного сплава – прим.Ъ) на молекулярном уровне меняет свои свойства. Но до института я так и не дошел. Испугался, а вдруг пошлют, куда подальше? Результата не было, ну, пришел бы: «здрасьте, я Сережа Чудинов». Кто такой? В лучшем случае денег бы попросили… А какие у меня деньги? Полторы тысячи евро, помню, получил от международной федерации за седьмое место в общем зачете Кубка мира. А за победу на этапе в Лейк-Плэсиде – вазу в виде… стаканчика. Правда, когда к нам на Кубок России в Сигулду приехал знакомиться новый президент федерации бобслея и скелетона Георгий Беджамов, то сказал, что скоро все изменится к лучшему.
— Известны ли в скелетоне случаи применения допинга?
— А допинг нам в принципе не нужен. Ведь даже страха у нас нет. В Солте мы поднялись на лыжный трамплин, так вот, чтобы сигануть оттуда, точно надо быть психом…