Мы ждем перемент-2

На прошлой неделе Госдума приняла закон "О полиции". Несмотря на внесение в него многочисленных поправок, этот документ стал явным компромиссом между пожеланиями простых граждан и требованиями самих правоохранителей.

ДМИТРИЙ КАМЫШЕВ

За почти полгода, прошедшие с момента первого опубликования законопроекта "О полиции" (см. статью "Мы ждем перемент" во "Власти" N 32 от 16 августа 2010 года), его текст менялся дважды. Первые изменения внес Дмитрий Медведев по результатам всенародного обсуждения на специальном сайте. После этого внесенным в Госдуму проектом занялись депутаты, рассмотревшие более 500 поправок и одобрившие свыше 140 из них. Но задачи у двух ветвей власти были, по сути, одинаковыми: учесть мнение простых граждан, требовавших либерализации документа, не обидев при этом милиционеров, настаивавших на сохранении и даже расширении своих полномочий.

Прогрессивные веяния

Как уже сообщала "Власть" (см. статью "Закон о двух буквах" в N 43 от 1 ноября 2010 года), перед внесением в Думу законопроект "О полиции" был переработан Кремлем почти наполовину. Основная работа велась по двум направлениям: усиление общего либерально-гуманистического пафоса и смягчение норм, подвергшихся наиболее жесткой критике.

Суть первого подхода символизирует лирический пассаж, появившийся в ст. 1: "Полиция незамедлительно приходит на помощь каждому, кто нуждается в ее защите от преступных и иных противоправных посягательств". А в главе об "отдельных мерах государственного принуждения" каждой статье предпослали напоминание о том, что полиция защищает права граждан: на свободу и личную неприкосновенность (статья "Задержание"), на неприкосновенность жилища ("Вхождение в жилые помещения"), на свободу передвижения ("Оцепление участков местности").

Второй подход выразился прежде всего в отказе от одного из ключевых пунктов первоначального проекта — презумпции законности действий полиции ("Требования сотрудника полиции и предпринимаемые им действия считаются законными до тех пор, пока в предусмотренном законом порядке не будет установлено иное"). Согласившись с тем, что в современной России это привычное для западных стран правило действовать пока не может, президент ограничился формулировкой из старого закона о милиции: "Законные требования сотрудника полиции обязательны для выполнения гражданами и должностными лицами".

Заодно был исправлен и ряд других норм, в которых многие эксперты усмотрели вопиющее нарушение прав граждан. Так, пункт о возможности пользоваться услугами адвоката "с момента водворения в специально отведенное помещение" был приведен в соответствие с Конституцией, дающей гражданину это право с момента задержания. Полицию лишили права "применять ограничение свободы передвижения граждан на улицах и в других общественных местах" на срок не более одного часа для проверки документов и "получения объяснений на месте". А в статью "Задержание" по личному настоянию Медведева был включен пункт об обязательном зачитывании задержанному его прав и предоставлении ему права на один телефонный звонок.

Заметно сузились и экономические права полицейских, имеющие, как принято выражаться, отчетливо коррупциогенный характер. Так, из перечня прав полиции исчез пункт о возможности проводить проверки финансово-хозяйственной деятельности организаций "при наличии признаков подготавливаемого, совершаемого или совершенного преступления". Получать от этих организаций необходимые документы полицейские смогут лишь в том случае, если это связано с расследуемыми ими делами или проверкой заявлений граждан. При этом сотрудники территориальных ОВД должны будут осуществлять свою деятельность строго на подведомственной им территории.

Наконец, Кремль существенно переработал статью о проникновении в жилище, тоже вызвавшую немало нареканий. Правда, право входить в ряде случаев в помещение против воли проживающих там граждан и даже выламывать при этом двери президент за полицией оставил. Но одновременно обязал полицейских незамедлительно информировать о взломе собственников или жильцов помещения (если их в тот момент там не было), а также "принимать меры по недопущению доступа посторонних лиц" во взломанные дома и квартиры.

Особого простора для новых либеральных инициатив у Думы после этого не осталось, так что депутатам пришлось ограничиться усовершенствованием президентских норм. Например, право на телефонный звонок они заменили правом на телефонный разговор (ведь с первого раза можно не дозвониться), уведомление хозяев взломанного жилья ограничили 24 часами, а обязанность не пускать чужих во взломанные помещения усилили требованием еще и охранять находящееся там имущество.

Кроме того, кое-какой демократии народные избранники добавили и от себя лично. Скажем, извиняться перед гражданами за нарушение их прав, по мнению думцев, должен не нарушивший полицейский, а полиция в целом. Общественные советы при органах внутренних дел всех уровней должны формироваться в порядке, устанавливаемом президентом (в первоначальном варианте такие советы на местах формировали сами главы УВД). А вот от излишнего пафоса депутаты мужественно удержались: единоросс Иван Саввиди предлагал усилить вступление фразой о том, что полиция "словом и делом оказывает возможные помощь и содействие каждому обратившемуся, оказавшемуся в сложной жизненной ситуации", но его поправку коллеги отклонили.

Реакционные устремления

На фоне этих либеральных прорывов поправки противоположной направленности оказались почти незаметными. Но точно так же было и в первоначальном варианте закона: нормы, улучшающие жизнь граждан, буквально бросались в глаза, тогда как предложения о закручивании гаек в основном были спрятаны во вроде бы малозаметных деталях.

Первые такие тонкости обнаружились уже при сравнении интернет-версии закона с внесенным в Думу документом. К примеру, согласно первому тексту, проверять у граждан документы и проводить их личный досмотр полиция могла лишь при наличии "достаточных оснований" подозревать их в совершении преступления либо "достаточных данных" о том, что они имеют при себе оружие или другие запрещенные предметы. Но во внесенном в Думу проекте слова "достаточный" уже не оказалось.

Так же незаметно из второй версии закона исчез знаковый пункт о том, что "показания сотрудника полиции по уголовному делу или по делу об административном правонарушении оцениваются наравне с иными доказательствами". И даже невинная вроде бы фраза "Сотрудник полиции должен проявлять терпимость и уважение к обычаям и традициям народов России" лишилась слова "терпимость" (то есть, видимо, теперь на национальные обычаи полицейский должен реагировать в духе "уважаю, но не потерплю"). А в пункте о возмещении вреда, причиненного противоправными действиями полицейского, наоборот, появилась новая оговорка "при выполнении служебных обязанностей" (стало быть, жертвам будущих евсюковых компенсация не светит).

Линию на уравновешивание громких либеральных деклараций тихим расширением репрессивных прав полиции продолжили и депутаты. Так, они согласились с президентскими поправками к статье о проникновении в жилище, но одновременно разрешили полиции вламываться без предупреждения, "если промедление создает непосредственную угрозу жизни и здоровью граждан и сотрудников полиции или может повлечь иные тяжкие последствия". Поддержали введение ограничений на применение спецсредств — и добавили резиновые палки и водометы в перечень средств, применяемых "для блокирования движения групп правонарушителей" (то есть в том числе и для разгона несанкционированных демонстраций). Одобрили идею о лишении полиции права проводить собственные финансово-хозяйственные проверки — и тут же компенсировали это разрешением на тех же основаниях ("при наличии признаков подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния") истребовать у любых организаций техническую и прочую документацию.

Из других думских находок можно отметить уточнение статьи о применении огнестрельного оружия. В президентском варианте полицейский "имеет право обнажить оружие, если в создавшейся обстановке возникают основания для его применения" — а в депутатской версии эти основания всего лишь "могут возникнуть". Это очень напоминает прошлогодние поправки к закону о ФСБ, согласно которым чекисты вправе выносить гражданам предостережения за "действия, вызывающие возникновение причин и создающие условия для совершения преступлений", то есть наказывать людей за еще не совершенные ими правонарушения. Ну а если полицейские все-таки сделают что-то не так, им поможет еще одна думская поправка, согласно которой "контроль за законностью решений и действий должностных лиц полиции" обеспечивает "федеральный орган исполнительной власти в сфере внутренних дел". В переводе с депутатского на русский это означает, что контролировать законность своих действий будет само МВД.

Профессиональные тонкости

Впрочем, некоторые из внесенных в первоначальный законопроект поправок, похоже, были обусловлены не столько политическими соображениями (не важно, либерального или авторитарного толка), сколько знанием профессиональных тонкостей милицейского дела.

Скажем, в статье об ограничениях на применение спецсредств поначалу содержался запрет на "многократное нанесение ударов палкой резиновой в одно и то же место", но во внесенном в Думу проекте его уже не было. Оно и понятно: необходимость помнить об "одном и том же месте" серьезно затруднит эффективность "отоваривания" радикальных оппозиционеров. Да и неожиданное с виду переименование "палок резиновых" в "палки специальные" тоже наверняка имеет глубоко профессиональный подтекст, нельзя ведь исключать, что в силу технического прогресса "демократизаторы" вскоре станут производиться не только из привычной ныне резины.

Не случайна, по-видимому, и замена права полиции "удалять граждан с места совершения преступления, административного правонарушения, иного происшествия" правом "требовать от граждан покинуть место совершения преступления, административного правонарушения, место происшествия". На результат это вряд ли повлияет (ведь за неподчинение законным требованиям полиции предусмотрена административная и уголовная ответственность), зато право "требовать" выглядит куда демократичнее, чем право "удалять".

Еще более глубокое знание предмета обнаруживается в том, что "служебные собаки" в статье о спецсредствах заменены на "служебных животных". Как разъяснил автор этой поправки глава думского комитета по безопасности и бывший замглавы МВД Владимир Васильев, в оперативно-служебной деятельности милиции наряду с собаками давно уже используются "штатные лошади и жеребята". Но смысл поправки, конечно, шире: даже если полиция пожелает использовать в качестве спецсредств какую-то иную живность, переписывать закон уже не придется.

Наконец, в ряде поправок угадывается завидная осведомленность об особенностях мышления нынешних милиционеров. Например, явно сложный для восприятия простых российских правоохранителей пункт о том, что "полиция осуществляет свою деятельность в соответствии с Конституцией, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами, федеральными конституционными законами, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами", заменен более простой установкой: "Полиция осуществляет свою деятельность в точном соответствии с законом". Трансформация запрета "поощрять и осуществлять любое действие, которым гражданину умышленно причиняются боль, физическое или нравственное страдание" в требование пресекать такие действия, видимо, связана с тем, что личное неучастие в пытках не мешает милиционерам с удовольствием следить за тем, как это делают другие. Ну а изъятие из фразы "Сотрудник полиции должен воздерживаться от любых действий, которые могут опорочить его достоинство, вызвать сомнение в его беспристрастности или подорвать авторитет полиции" слов "опорочить его достоинство", похоже, объясняется избыточностью этой нормы, поскольку опорочить высочайшее достоинство российского полицейского не способны никакие его действия.