Модерн в старину

Линии прямые или изогнутые, материалы дешевые или драгоценные, орнаменты растительные или геометрические — описать особенности стиля модерн непросто. Имевший в каждой стране свое название ("Art nouveau, Jugendstil, новый", liberty, "молодой", "свободный") и свои особенности, этот стиль стремился создать вокруг человека единую среду, где не было мелочей, где было важно все — от стен до ламп, от картин до флаконов для духов. Изменить мир искусством — такова была цель модерна, утопическая и недостижимая. Тревожный дух и неясные предчувствия великих перемен на рубеже XIX и XX веков породили странные образы модерна, который возродил архаичную веру в природные начала, древние легенды и сказки, погрузился в мир сна и эротики.

Модерн менял мир целиком и полностью. В интерьерах, созданных апологетами стиля, как, например, в особняке архитектора Виктора Орта в Брюсселе, чувствуешь себя как Алиса в Стране чудес. Это дом грез. Поэтому отдельные предметы в стиле модерн, которыми только и может обладать ныне коллекционер — мебель, светильники, вазы, украшения, кажутся странными и таинственными, как инопланетяне; их неуместность в любом ином контексте потрясает и восхищает. Все они и теперь, сто лет спустя после создания, окружают себя аурой эстетизма. Как туфелька, касаясь ноги Золушки, делает из замарашки принцессу, так и брошка Лалика, флакон Галле и лампа Тиффани преображают мир вокруг себя, превращают будничную жизнь в произведение искусства.

Рене Лалик, Эмиль Галле и Луис Комфорт Тиффани — трудно решить, какое из этих имен более прославлено и чьи вещи более узнаваемы. Начинавший как ювелир Рене Лалик в конце концов стал не просто дизайнером-экспериментатором, использующим новые мотивы, новые материалы и новые техники,— он превратился в олицетворение стиля ар-нуво (или же французского модерна). Именно как образцы стиля несколько его произведений были куплены в 1902 году для Училища технического рисования Штиглица в Санкт-Петербурге: на них учили молодых мастеров (сейчас эти произведения представлены в собрании Эрмитажа). Когда в 1903 году в Петербурге на выставке "Современное искусство" показали работы Лалика, их разобрали в несколько дней. Это были драгоценности из материалов, раньше не считавшихся драгоценными: Рене Лалик использовал эмаль и перламутр, вставки из опалового стекла, сплавы металлов и эмали. А мотивы этих украшений сейчас воспринимаются просто как перечисление основных тем модерна: стрекоза, скарабей, лягушка, плети экзотических растений, нагая фигурка женщины в сложном развороте. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже Лалику за его ювелирные изделия присудили Гран-при и наградили орденом Почетного легиона.

На современных аукционах самая простая, тиражная стеклянная брошка по дизайну Лалика стоит несколько тысяч долларов. А если уж в деле замешаны драгметаллы и индивидуальный заказ, то цена может доходить до полумиллиона. В 2009 году на Christie`s за $554 тыс. была продана подвеска с изображением женщины с собакой — на ее дизайн Лалика вдохновила Сара Бернар в роли принцессы Грезы. На том же аукционе, распродававшем уникальное частное собрание украшений, пряжка для собачьего ошейника работы Лалика (в мире модерна любая деталь должна быть прекрасна) ушла за $446 тыс.

С формальной точки зрения Эмиль Галле, французский мастер-стеклодел, еще вернее воплотил принципы модерна, стремившегося к синтезу искусств и единению утилитарного и художественного начал. Впервые стяжавший успех на Всемирной выставке в Париже в 1878 году, Эмиль Галле был отмечен за умение соединять технические и эстетические инновации — новейшие достижения в стеклоделии с принципами символизма. С 1880-х годов он начал выпускать "говорящее стекло" и "говорящую мебель" — предметы, украшенные строками из стихотворений Франсуа Вийона, Шарля Бодлера, Поля Верлена. Эти вазы были уникальны, их мастер изготавливал собственноручно, не повторяя цитат. Подобные предметы ныне в музейных собраниях; на аукционах попадаются вазы из категории "полуроскошных" или же тиражные. Но и "полуроскошные" вазы Эмиля Галле прекрасны: он освоил технику резьбы и травления по многослойному цветному стеклу, так что изделия напоминали камеи из полупрозрачного камня. Техника "лунного света", придававшего стеклу мерцание, фольга, пузырьки и трещинки в стеклянной массе, изображения цветов, трав и насекомых на боках ваз и светильников — все это по-прежнему составляет мечту коллекционера. Стоимость редкой вазы Эмиля Галле может превышать $100 тыс.

Именем Луиса Комфорта Тиффани в Америке иногда называют свой вариант модерна. Витавшую в воздухе по обе стороны океана идею света, проникающего сквозь цветное стекло и преображающего мир, он реализовал по-своему. Начинал Тиффани с церковных витражей; легенда гласит, что ему было жаль выбрасывать остатки цветного стекла, и он начал делать из них абажуры для ламп. На своей фабрике Тиффани получал стекло 5 тыс. оттенков; оно могло быль опалесцирующим (мерцающим), иризирующим (с радужной переливающейся поверхностью), вулканическим (с чередованием блестящих и матовых поверхностей) или складчатым (с неровной поверхностью, дающей игру оттенков). Большая коллекция изделий Тиффани хранится в музее Метрополитен; его лампы до сих пор являются воплощением роскоши, немного агрессивной, на европейский взгляд. Лампа "Кленовые листья" была продана на Sotheby`s за 568 тыс., лампа "Лотос" в 1997 году ушла на торгах Christie`s за 2,8 млн, установив непобитый до сих пор рекорд для ламп и для изделий Тиффани. А предыдущий рекорд, в 1,76 млн, был поставлен в 1990 году на Sotheby`s неизвестным японцем, который купил лампу, над созданием которой работал Жан Даум, лепивший из стекла, и краснодеревщик Луи Мажорель.

Мажорель, а также его современники — Александр Шарпантье, Гектор Гимар, Виктор Орта работали в основном для крупных заказчиков, способных понять и оплатить стремление этих мастеров ар-нуво создать цельный, пронизанный едиными мотивами от пола до потолка интерьер. Образцы подобных интерьеров можно увидеть в парижских музеях — Орсэ или Музее декоративного искусства. Если отдельные предметы их мебели попадаются на аукционах, они могут стоить десятки тысяч долларов.

Предметы французского и бельгийского изысканного, текучего и пряного ар-нуво, роскошного американского "тиффани" довольно резко контрастируют с экзальтированным немецким "югендстилем" и геометричным венским "сецессионом", хотя у всех у них общий прародитель — Уильям Моррис с его "Движением искусства и ремесел". В 1900 году в Вене, а затем в 1902-1903 годах в Москве с большим успехом прошла выставка работ Чарльза Макинтоша. Если бы этот шотландец придумал только один-единственный стул — тот самый, с высокой прямой спинкой-лесенкой, все равно навечно вошел бы в историю дизайна. Под впечатлением от прямых линий мебели Макинтоша сторонник изгибов и извивов Виктор Орта заявил: "Я отошел от цветов и листьев и занялся стеблями и палками". В 2002 году стул Чарльза Макинтоша был продан на аукционе за £150 тыс.

В 1900-1910 годах прямые линии и углы активно использовались в школе венского модерна. Еще пять лет назад неказистые металлические лампы с целлулоидными абажурами, скромные тумбочки и стулья выглядели незваными гостями на крупных ярмарках антиквариата, куда их начали привозить австрийские галереи. Мало кому приходило в голову собирать и приобретать эти предметы, очевидно обозначившие авангардные веяния в прикладном искусстве. А в 2000 году кресло дизайнера Коломана Мозера с шахматным рисунком на сиденье было приобретено на Christie`s за рекордные £388 тыс.

Коломан Мозер вместе с Йозефом Хоффманом в 1903 году создали одно из великих дизайнерских объединений в истории XX века — "Венские мастерские". Тут, согласно основополагающей концепции модерна, вместе работали художники и ремесленники, вручную создавая стильные изделия, отличавшиеся пристальным вниманием к форме и деталям. В манифесте объединения 1905 года Йозеф Хоффман объявил: "Наша сила — в правильных пропорциях и хорошо обработанных материалах". Дух Венской мастерской был проникнут Gesamtkunstwerk — идеей тотальности искусства. Тут делали мебель, украшения, серебряные, стеклянные и керамические изделия, текстиль. 3 марта 2011 года аукционный дом Phillips de Pury & Company устраивает в Нью-Йорке, по-видимому, первые тематические торги, посвященные продукции Венских мастерских. Стул Йозефа Хоффмана с высокой ажурной спинкой оценен в $50-70 тыс., его же серебряная корзина, напоминающая деталь от стиральной машинки, в $60-80 тыс., а странное украшение с подвеской из золотых пластин Коломана Мозера — в $350-400 тыс.

Русский модерн, если оставить в стороне крупнейших художников этого направления и пару выдающихся зданий в Москве, почти неизвестен в мире. Это продукция Абрамцевской и Талашкинской художественно-промышленных мастерских, основанных на тех же, унаследованных от Джона Рескина и Уильяма Морриса принципах. В Абрамцевской мастерской делал свои майолики Михаил Врубель: прошедшей осенью его "Ассириец" был продан на аукционе русского искусства Sotheby`s за £180 тыс. Тогда же бронзовый подсвечник в виде лебедя, созданный княгиней Марией Тенишевой, возглавлявшей Талашкинские мастерские, был продан на Christie`s за £121 тыс., ее же подсвечники — за £145 тыс. При этом все остальные предметы, предложенные на торгах — резная деревянная мебель и вышивка, созданная в рамках романтическо-народного течения русского модерна (Абрамцево, Талашкино, Сергиев Посад), владельцев не нашли. Из всех подобных произведений неизменным успехом у любых покупателей (начиная с русского царя Александра III) пользуется разве что кресло "Дуга, топор и рукавицы", созданное в 1870 году петербургским столяром Василием Шутовым и с тех пор нещадно копируемое.