Конкурс кино
В программе первой половины 40-го Роттердамского фестиваля есть и фильмы о России, но доминирует, как всегда, азиатское кино. Из Роттердама — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Не то чтобы фильмы made in Asia были обязательно самыми лучшими, но есть в них тигриная энергия и чувство глубокой самодостаточности. На голландцев эти качества действуют прямо-таки гипнотически. Огромный зал кинотеатра Pathe на одном дыхании смотрел "Летающую рыбу" — претендующую на "Тигровую награду" экзотическую поэму о природе, любви и насилии. Снятый за $50 тыс. дебютный фильм Саньевы Пушпакумары рассказывает три истории из жизни Шри-Ланки, раздираемой гражданской войной. Одержимые идеей сепаратизма "Тамильские тигры" терроризируют население, зажатое между ними и столь же агрессивной правительственной армией. Один из сюжетов фильма: деревенская девушка отдается солдату, а ее осмеянный отец кончает с собой. В другой новелле "Тигры" похищают 13-летнюю девочку и требуют у ее семьи огромные деньги "на святое дело борьбы за независимость". Тем не менее даже в этих жутких условиях люди ухитряются жить и даже любить друг друга на фоне живописной скалы или у стен старого храма — как будто специально, чтобы образовать вместе с природным ландшафтом красивую композицию. Недаром, прежде чем попробовать себя в режиссуре, автор фильма написал книгу про Аббаса Киаростами, Джафара Панахи, Карлоса Рейгадаса и Апичатпонга Вирасетакула, а своими богами называет Бергмана и Тарковского. И хотя ему далеко до своих кумиров, а статичность фильма часто переходит в скуку, роттердамская публика даже в ней находит особый кайф, считая частью созерцательной азиатской ментальности.
А вот ролевой моделью для Дэвида Фербейка явно стал Вонг Кар-Вай, которому он, не скрывая, подражает в фильме "Клуб "Зеус"". Голландец, живущий в Шанхае и воспевающий этот город в эпоху глобальной перестройки, уже получал в Роттердаме "Тигровую награду" за картину "Шанхайский транс" и теперь участвует в юбилейной программе "Тигры возвращаются". Герои его новой работы — юноши-гейши, развлекающие богатых клиенток из среды новой буржуазии. Сами мальчики, нежные душой и телом, глубоко несчастны и испытывают трудности с собственной идентификацией, в том числе сексуальной. В трудной работе их поддерживает крепкая мужская дружба. Далеко не шедевр, этот фильм опять же безошибочно работает в роттердамском контексте благодаря экзотичности материала.
Россия уже давно перестала быть для Запада экзотикой, но понимания это особенно не прибавило. Вот почему приятно удивил своей конкретностью и знанием предмета фильм американки Робин Хессман "Моя перестройка". Это удивительно точное погружение в нашу жизнь — без пафоса, но и без цинизма, с сочувствием, острым юмором, но без яда.
Робин Хессман училась во ВГИКе, восемь лет прожила в Москве и увидела перестроечную Россию двойным зрением — изнутри и извне, что придает картине удивительную объемность. Ее герои — бывшие ученики московской школы, чье становление в обществе пришлось на годы горбачевских реформ и ельцинские "лихие 90-е". Официальная хроника вместе с сохранившимися кадрами домашнего видео реконструирует наивный мир "советского рая", на смену которому пришли новые возможности и новые иллюзии. Сегодня героям уже за сорок, иллюзии развеялись, жизнь как-то сложилась: один стал рокером, другой — хозяином магазина французской одежды, еще двое — семейная пара Борис и Люба — преподают историю в школе. Именно они особенно остро чувствуют пустоту, воцарившуюся на месте порушенных ценностей, то, что Россия оказалась "страной с непредсказуемым прошлым", которое опасным образом вторгается в будущее. Испытав разочарование в политике, они, как и в советские времена, ищут убежища в частной домашней жизни — такой же скромной, как в ту пору, когда не было ни олигархов, ни заграничных туров, а джинсы входили в разряд страшного дефицита. Из новинок только компьютер вписался в непритязательный интерьер. А на кухонном столе заглянувшего на огонек друга по-прежнему встречает традиционная водочка — разве что "Русский стандарт" вместо "Столичной".
Тема "Моей перестройки", по сути, та же, что и в конкурсном фильме "Громозека" Владимира Котта. В нем тоже речь идет о судьбе поколения, о том, по каким путям потекла жизнь трех одноклассников, хирурга, врача и милиционера, когда-то выступавших в одной рок-группе. Но поскольку это игровое кино, то здесь реальность сгущена и драматизирована, местами доведена до гротеска. Например, безработный сын мента получает заказ слегка попортить лицо дочери таксиста: так любящий и страдающий папа пытается уберечь девушку от карьеры порноактрисы. Некоторые из придуманных авторами сценарных ходов работают, другие прокручиваются вхолостую. И более впечатляющим, чем мелодраматическая интрига, в картине оказывается настроение, тоска по несложившейся жизни, в конечном счете, тот самый перестроечный контекст, о котором мудрые китайцы говорят: "Не дай вам бог жить в эпоху перемен".