Всю прошлую неделю на екатеринбургском заводе "Уралхиммаш" бушевала война (порой — кровопролитная) за директорское кресло. Об этом сообщали все СМИ и, естественно, Ъ. То есть об этом знают все. Больше того, считается, что война продолжается. Но один журналист знает, что она закончилась, что в ней уже есть победители, проигравшие и жертвы. Этот журналист — специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Есть человек, который сделал вялотекущий конфликт акционеров на "Уралхиммаше" в Екатеринбурге достойным первых полос центральных газет. Два дня с побоища в заводоуправлении начинались все выпуски теленовостей. Этого человека зовут Антон Баков, и он — главный активист социал-демократического движения "Мир. Труд. Май.". Если бы не он, завод мирно перекочевал бы из кармана одного екатеринбургского олигарха в карман другого.
В кабинете, где меня принимал Баков, не стене висит портрет Геннадия Селезнева.
— Вот он, наш главный лидер,— представил мне Селезнева Антон Баков, полнеющий длинногубый мужчина тридцати четырех лет с чересчур хитрым лицом.— Движение "Россия", социал-демократические ценности, ну и так далее. Очень перспективное движение. Может быть, знаете?
— Знаю,— ответил я.— Был на учредительном съезде. Ушел чуть не в самом начале.
— Правильно сделал,— одобрительно перешел на "ты" Баков.— Какие-то кретины там выступали. А мы организовали свой семинар, люди пришли, послушали и, честно говоря, просто охренели от того, какие мы умные. Ты на семинаре не был?
Я не был. Надежда Бакова сменилась грустью.
— Как жаль... Какие вещи мы там обсуждали...
Конфликт на "Химмаше", по мнению Бакова, возник из-за длительного противостояния губернатора Росселя и мэра Чернецкого. В администрации области исключительно борьбой с Чернецким занимается вице-губернатор Коберниченко. Росселю очень захотелось уязвить Чернецкого, потому что ведь именно нынешний мэр Екатеринбурга был много лет гендиректором "Химмаша", а Алексей Глотов, нынешний директор, его человек...
Так что Россель, едва вникнув в конфликт, встал на сторону Федулева, который хотел поставить директором своего человека, Андрея Вихарева. Но непростой Чернецкий не ухватил до поры приманку.
— Он бы так и не сунулся в это дело,— говорит, посмеиваясь, Баков,— если бы Федулев тихо и спокойно зашел на завод. Но вечером 13-го ему пришлось вмешаться. А ведь он до последнего не подозревал, что мы пойдем на штурм. После того как ему сообщили, что Федулев с судебными приставами приехал, он еще в спортзал пошел, потом в баньку. Не ожидал, что я подъеду. А люди Росселя действовали. Гендиректора Глотова выманили с завода на прием к министру промышленности области. А тут мне позвонили, и я поехал, а там уже народу...
Рассказ другого человека, Андрея Вихарева, о тех же событиях был более последовательным. Между прочим, Вихарев, уверенный в себе мужчина того же примерно возраста, что и Баков, но представляющий в этом конфликте противоположную сторону, во многом сходится с Баковым.
Уверенный Вихарев
— Однажды группа акционеров "Уралхиммаша" во главе с Федулевым потребовала проведения собрания акционеров. Другая группа акционеров, во главе с Гайсиным, Ахтямовым и Шамайко, противостояла им. Но у нас уже тогда имелось чуть больше 50% голосующих акций. Дали объявление в газете, собрали кворум прямо в этом кабинете. Совет директоров освободил Глотова от занимаемой должности и назначил директором Вихарева.
Вихарев любит говорить про себя в третьем лице.
— А 11 августа Вихарев пришел в заводоуправление и попросил открыть мне кабинет директора. Но мне не открывали, говорили, какой-то технички нет. Тогда я сам открыл кабинет, замок оказался ни к черту. Тут милиция приехала, говорят мне: "Покиньте помещение!" А я им отвечаю: "Вы какое имеете право? Это частное предприятие!" — "Тогда,— говорят,— мы вас в камеру отправим!" — "Как это в камеру?" — удивляюсь я.
Вихарев заметно нервничает, вспомнив, как его грозили отправить в камеру. Ведь он не просто так пришел, обо всем договорились! В подтверждение он рассказывает мне историю, о которой предпочитает не распространяться его товарищ Федулев. Антон Баков прочтет ее с большим удовлетворением, ведь она подтверждает самые смелые его догадки.
— Как это в камеру? — переспрашивает Вихарев.— Ведь накануне, в пятницу, мы с Федулевым были на приеме у премьер-министра области Воробьева. И он дословно сказал: "Глотова убирай, Вихарева ставь!" И сразу набирает Глотова и говорит ему: "Завтра прибудь к моему заму, составите разговор о твоем трудоустройстве". Так и сказал!
— Составили?
— В понедельник мы опять встретились в кабинете Воробьева в том же составе плюс Глотов и говорили о его отставке как о деле решенном. Воробьев мне говорит: "Пожми, Андрей, Алексею руку, выпей с ним водки!" Я говорю: "Так ведь Глотов водки не пьет!" — "Ничего, я пошутил",— говорит. А когда спустились вниз, Воробьев обнял Глотова и сказал: "Ну что, Алексей, будем работать вместе!" И добавил: "А теперь, мужики, дайте отдохнуть!" И уехал в отпуск.
— Так и не выпили вы водки?
— Больше того! Глотов мне говорит: "Вот видишь, Воробьев-то пошутил!" — "Так это он только насчет водки пошутил! А про твою отставку серьезно!" — отвечаю. Вот ведь человек! К шутке премьер-министра области прицепился!
Тревога Федулева
Милиционеры в тот вечер еще долго уговаривали Вихарева покинуть кабинет гендиректора, и дело там чуть не дошло до стрельбы, но, слава богу, не дошло. В конце концов Вихарев позвонил Федулеву, посоветовался с ним и все-таки с сожалением покинул кабинет. Федулев сказал ему, что не хочет крови. А начальник Чкаловского РУВД пообещал, что до решения в этот кабинет больше никто не зайдет.
— 25 августа судья Чкаловского райсуда удовлетворила мои требования! — продолжает Вихарев.— И предписала мне занять кабинет. Предписания надо выполнять. Я пошел. Это было 28-го. Но на проходной уже стоят турникеты, а у охраны, вижу, фото Вихарева висит и написано: "Ни в коем случае не пускать!" Но я вошел. А управленцы все смылись за эти несколько минут через пожарные выходы. Сижу в приемной, жду, ничего не нарушаю. Тут звонок. Я поднимаю трубку. "Это говорит подполковник милиции такой-то. Прокурор Чкаловского района Касаткин выносит протэст на решение судьи!" Через "э"! А в пять вечера и сам Касаткин появляется и говорит милиционерам: "Зачистить помещение от посторонних лиц!" Но не так прост был Вихарев. Ему уже передали через окошко микрофон четвертого канала местного телевидения, и он уже был в прямом эфире. Он и говорит: "Прокурор приказывает зачистить помещение!" Прокурор на этих словах разворачивается и уходит.
Я понимаю Вихарева. С премьер-министром области договорился. В его пользу принял решение суд. Чего еще надо? А его опять выгоняют. И он опять позвонил Федулеву, и тот опять принял решение покинуть кабинет. Решили ждать 4 сентября, собрания акционеров.
Почему медлил Федулев? Почему он, человек, известный тем, что всегда берет свое, раз за разом приказывал Вихареву оставить завоеванные уже было позиции? Что-то происходило за спиной и Вихарева, и Глотова, и остальных участников этой истории. Но что? Я встретился с Федулевым через два дня после драки в заводоуправлении. Он производит впечатление человека, который никуда не спешит, потому что везде успевает. Не каждый человек производит такое впечатление.
— А чего вы удивляетесь? — легко спросил он меня.— Да, сомневался. Потому что меня по ряду причин не устраивало такое громкое развитие событий.
— Что же за причины?
Федулев долго думал, но так в тот раз и не ответил. И дело было, как я теперь понимаю, далеко не только в том, что лишь в январе этого года он вышел из тюрьмы под подписку о невыезде до окончания следствия по одному похожему делу.
Работа с документами
Так они и ждали 4 сентября, собрания акционеров. На этом собрании все должно было решиться. Федулев и его противники в лице Гайсина и Ахтямова должны были помериться пакетами акций. Тот, у кого оказывался контрольный, навсегда побеждал. Федулев говорил, что в реестре компании записано: у него 50,13% обыкновенных акций и контрольный пакет голосующих. Но опять ничего не вышло. По словам Вихарева, как только Федулев зарегистрировал в счетной комиссии свой пакет, Гайсин и Ахтямов ушли в другое помещение и там зарегистрировали свой, тоже контрольный, пакет и провели свое собрание.
Таким образом, появились два пакета акций, в каждом из которых было больше 50%. Федулев, видимо, понял, что шума ему не избежать, и сказал Вихареву, чтобы тот действовал, как считает нужным. Вихарев обрадовался и заявил, что теперь никуда из здания заводоуправления не уйдет. Но их оппоненты были готовы. Чтобы Вихарев и его сторонники никуда не ушли, они заварили входную дверь в заводоуправление. Вихаревцы оказались отрезанными от мира. Еду и микрофоны телекомпаний они принимали на веревке через форточки. Хотя, честно говоря, был там один служебный выход через отдел кадров...
— В таких условиях я приступил с исполнению своих обязанностей,— говорит Вихарев.
— Что же вы делали? — спрашиваю.
— Ну как... Работал с документами.
Так продолжалось четыре дня. Конечно, реальное управление заводом было сосредоточено в руках прежнего директора Глотова. По истечении четырех дней судья Кировского районного суда Борисов принял определение в адрес Гайсина, Ахтямова, Глотова, Шамайко... В общем, всей компании. Им запрещалось препятствовать исполнению обязанностей гендиректора "Уралхиммаша" г-на Рубина. Откуда возник Рубин? А потому, что областной арбитражный суд, в свою очередь, накануне ограничил полномочия г-на Вихарева. Рубин, кстати, тоже в это время был замурован в заводоуправлении. Хотя, если честно, был там еще один выход — через отдел кадров.
Выход Чернецкого
Антон Баков не возглавляет движение "Мир. Труд. Май.". Его возглавляет человек по фамилии Бурков. Но ни у кого в Екатеринбурге не возникает вопроса, кто там главный.
Баков все и придумал в 1998 году. Говорят, что перед самым началом предвыборной кампании губернатора области Росселя Баков пришел к нему и предложил на скорую руку сколотить социал-демократическую организацию, которая отобрала бы голоса у коммунистов. Россель с этим предложением сразу же согласился. Баков сделал даже больше: его выдвиженец на губернаторских выборах занял второе место. "Майцы", когда узнали о результатах голосования, плакали от восторга и счастья. И только Баков сидел, схватившись за голову. Он в отличие от остальных хорошо понимал, чем грозит такой успех.
И действительно отношения с Росселем довольно скоро расстроились. Впрочем, публичная карьера Антона Бакова только начиналась. Настоящее имя в области он сделал, так уж получилось, на противостоянии с Павлом Федулевым. Эти два человека искренне ненавидят друг друга.
Эти два человека сталкивались на Серовском металлургическом заводе и Качканарском горно-обогатительном комбинате. В Серове Баков некоторое время был директором и, по рассказам, за короткое время увел с предприятия чуть не все основные фонды. На Качканарском ГОКе Бакову не принадлежало ничего, но зато там были интересы у Федулева, и Баков показал себя способным организатором в борьбе с ним. Впрочем, борьба эта шла с переменным успехом, и нет смысла сейчас вдаваться в подробности. Баков всегда успевал устраивать из нее шоу, а Федулев своими методами противостоял талантливому произволу. И между прочим, его методы, может быть зачастую грубоватые и простые, тоже работали.
На сей раз полем сражения был выбран "Уралхиммаш". Правда, вряд ли об этом подозревал Федулев, когда 13 сентября с судебными приставами шел к зданию заводоуправления. Вихарев в это время тоже вышел на свободу из добровольного заточения, потому что узнал о решении судьи Кировского района.
Все шло очень неплохо для Федулева. Пристав предъявил определение, его пустили, они вошли... Вихарев, на которого распространялось ограничение арбитражного суда, остался на улице, хотя, говорит, журналисты и подзуживали его.
— Они буквально толкали меня внутрь,— вспоминает Вихарев.— Что же ты, говорят. Ведь есть определение суда. Иди! Я было пошел, но все-таки вспомнил, что на мне ограничение, вышел и начал работать с людьми на площади. Ведь уже собралось довольно много людей.
Они стали задавать Вихареву провокационные вопросы. Один бывший замдиректора, пожилой человек лет семидесяти, спросил:
— Вот ты хочешь быть директором нашего завода. А ты знаешь, что такое вакуумный фильтр?
— Вакуумый фильтр — это агрегат для разделения суспензий депарафинизации масел,— без раздумий отчеканил Вихарев.
— А электролизер?
— Агрегат для выделения водорода и кислорода путем электрической обработки воды!
Потом Вихарев признавался, что в спокойной обстановке не смог бы вспомнить ни одного из этих ключевых слов.
Между тем на площадь вступил Антон Баков.
— Антон,— говорю,— вот вы всем рассказываете, что просто проходили мимо, увидели, что тут творится, и приняли участие. Ведь это неправда?
— Конечно! — оживляется он.— Где-то в семь вечера мне позвонили и сказали, что судебные приставы атакуют заводоуправление и что наших людей заперли на третьем этаже...
— Ваших?
— Ну, может, я неудачно выразился...
На самом деле выразился Баков удачно. Ведь основной противник Павла Федулева Малик Гайсин входит в движение "Мир. Труд. Май." со всеми заводами и фирмами, которых в Свердловской и соседних областях около сотни.
Кроме всего прочего, Бакова, безусловно, бодрила мысль о том, что один из участников заварушки — его старый знакомый Федулев. Картину он застал удручающую.
— Я созвонился с Глотовым. Оказалось, он в каком-то сарайчике заперся с директором компрессорного завода Антониади и названивает в правительство области. Какие-то старосоветские методы... И ему, конечно, никто не отвечает. А он только психует.
Баков понял, что сражение почти проиграно. Требовалось очень сильное решение. И Баков нашел его:
— Подогнали мы к зданию автовышку и в люльке поднялись к окну на третьем этаже. Я был, мои охранники, три журналистки с телеоператорами, другие заинтересованные лица...
Но кабинет, в котором они оказались, был заперт.
— Почему нас заперли в этом кабинете? Неправильно запирать людей! — хохочет Антон Баков, вспоминая.— Начали было ломать, но тут одна журналистка говорит: "Погодите, у меня три минуты до прямого эфира!" Пришлось подождать. Когда опять начали ломать, нас стали травить из кислотных огнетушителей. Это они зря, мой пиджак почти полностью разъело. Тут, конечно, мои охранники совсем озверели.
Баков рассказал, как легко они перепрыгнули баррикаду на втором этаже, когда бежали с третьего к кабинету гендиректора.
— Только дураки так ставят баррикады! Мы же сверху шли, у них не было шансов!
Эти мгновения битвы за завод у Антона Бакова не мог бы отнять никто. Он ворвался в кабинет гендиректора — и обнаружил там Федулева.
— А ты-то, Антон, что здесь делаешь? — неприятно удивился тот.
— По тебе соскучился,— искренне откликнулся Баков.
Я думаю, что в этот момент Федулев понял, что может и проиграть уже было выигранную партию.
В это время в коридоре раздался выстрел. Это один из охранников выстрелил в воздух, когда толпа сторонников Гайсина и Ахтямова выхватила отставшего от Бакова человека и принялась избивать его, так что он уже через несколько секунд потерял сознание. Если бы не этот выстрел, человека забили бы до смерти. Я сам смотрел видеопленку, где было хорошо видно, как подбежавший к валявшемуся без сознания охраннику акционер "Химмаша" и депутат областной думы Ахтямов плюнул в него от всей души, потому что бить ногами после выстрела уже боялся.
Молва приписывает Бакову, что, услышав выстрел, он закричал что было сил:
— Федулев застрелился!
Сам Баков это застенчиво отрицает.
— Нет, этого, пожалуй, не было. Зато я сказал, что, пока он сидел в кресле, напрудил в него. Считаю, что это гораздо забавнее. А как он в это кресло сел? Там ведь сначала Глотов сидел. Потом Федулев ему говорит: "Пойдем, надо кое-что обсудить". Только Глотов встает, как Федулев отпихивает его и бросается в это кресло! Мы его, конечно, выдернули.
— Кто мы?
— Ну я! Я! --хохочет Баков.— Но потом они все равно своего Рубина туда посадили. И он меня все прижимал спинкой этого кресла к стене, когда мы боролись, больно было.
Это было единственное в тот день поражение Бакова. Оно, правда, ничего уже не решало. Приехал мэр Чернецкий, потому что было уже нельзя не приехать. С ним был недавно назначенный главой администрации Чкаловского района директор городского зоопарка Лякумович и другие достойные люди.
— Что же ты? — немедленно сказал Лякумовичу Баков.— У тебя в обезьяннике драка, а ты...
Из кабинета гендиректора, а потом и из здания заводоуправления вывели всех.
— Мне на выходе,— вспоминает Баков,— ветераны и женщины пожимали руки, говорили: "Классно, ништяк, мы с тобой". А я им говорил: "Создавайте народные дружины"...
— А рабочие ничего не говорили?
— Рабочие уже пьяные были...
Так и закончился этот лучший день в жизни Антона Бакова.
Голая правда
Через два дня после этих событий акционеры "Уралхиммаша" совещались в кабинете мэра Чернецкого. Десяток телекамер был установлен в коридоре. Журналисты ждали пресс-конференции.
Перед самым совещанием я встретился с Федулевым в его кабинете, и он сказал, что продал часть своих акций и продаст остаток пакета.
— Как же так? — пораженно спросил я.— Вы же, как говорят, никогда ни от чего не отступались. Неужели вот так возьмете и уйдете с завода? Вы же не кому-нибудь, а Бакову проиграли!
— Да ладно,— отмахнулся Федулев.— Серьезная, крупная компания возьмет завод. Очень серьезная, очень крупная, связана с "Газпромом". "Уралхиммаш" потенциально интересное предприятие, там два основных направления — газовое и энергетическое...
На следующее утро я разговаривал с Вихаревым. Он держался хорошо, но был, конечно, страшно расстроен.
— Там, в кабинете гендиректора, 13-го числа был один эпизод,— сказал он.— Чернецкий завел Федулева с кабинет для отдыха и говорит: "Вот, слышал, выстрел раздался. А если следующий в кого-нибудь? Тебе прямая дорога опять в тюрьму". Да разве был у Паши выбор? Жить без "Химмаша" и дышать свежим воздухом свободы — или наоборот? Да что я говорю... Вон даже Березовский ОРТ продает. И у Паши не было выбора. Я его, конечно, понимаю. Он ведь не коварный человек.
Мне казалось, я понял расстройство Вихарева. Теперь, конечно, не факт, что он будет гендиректором "Уралхиммаша". Новой компании нужны, конечно, свои люди, да и неизвестно еще, справится ли она с Баковым и Гайсиным. И у кого там этот контрольный пакет, кто их разберет.
— Да,— говорит Вихарев,— вполне возможно, что и не буду я директором. Я-то не пропаду. Есть у меня Ирбитский химико-фармакологический завод, есть "Уралнипротяжмаш", а главное — есть трое детей, жена, которую люблю, мама, папа и наше обеспеченное будущее.
— Хорошо обеспеченное? — переспрашиваю.
— Еще как...— машет рукой.— Пусть даже Гайсин убьет меня, как говорит. Я ведь тоже говорю, что убью его.
Тут Вихарев вдруг срывается:
— Потому что Гайсин — крыса! Он мне лучшим другом был. Я директором кирпичного завода работал, а он в одном из моих цехов бижутерией занимался. Кто он был? Никто! Он там такие дела делал! Его убить должны были. Я вступился за него, мне говорят: "Хорошо, Андрей, он будет жить, потому что ты ни за кого никогда не просил". Тогда все себе дома строили, бум был. Все отцы города через меня прошли, ведь мог продать им кирпич, а мог так отдать... И вся воровская масть тоже через меня прошла.
Последние годы у нас с ним все общее было, и акции "Химмаша" тоже. Вместе у нас безусловный контрольный пакет был. Он был как брат. И вдруг кроить стал, ну, воровать. Скрысил у меня 40 тысяч ваучеров. Я свою половину акций "Химмаша" забрал, он в суд обратился. Я свою долю частично продал Федулеву, тогда он на нее стал арест накладывать, а я — на его долю арест... Басмач он, Малик Гайсин, вот он кто.
Вот и получается, что Андрей Вихарев пока — единственный потерпевший в этой истории. Да и то морально потерпевший. Кто-то скажет: а как же Федулев?
А Павел Федулев сказал мне еще вот что:
— Да ведь я, если уж совсем откровенно, с самого начала работал для этой газовой компании. Изначально именно этот вариант рассматривался — продажи. А зачем еще такой завод нужен? Вот и продаю.
И значит, все, что делал Павел Федулев последние два месяца на "Уралхиммаше",— готовил его к продаже. И в те дни, когда дважды приказывал Вихареву, чтобы тот освободил кабинет гендиректора, на самом деле торговался с покупателем и не хотел, чтобы из-за скандала пакет его акций падал в цене.
Для того чтобы завод стоил больше, он должен был, конечно, поставить своего директора. Это должен был быть действительно его завод. Одного контрольного пакета было мало. На заводе должен быть порядок. Антон Баков сорвал планы только по наведению этого порядка. От этого акции Федулева, наверное, стали стоить дешевле. Но основной план был выполнен. Федулев продал свой пакет. Он, как всегда, сделал то, что хотел. Никто в Екатеринбурге не скажет, что Павел — плохой бизнесмен.