Откройте, коррупция!

1 млрд рублей будет в скором времени потрачен на переименование российской милиции в полицию. И это лишь по самым скромным оценкам. Эти деньги пойдут только на замену табличек на госучреждениях и перекрашивание милицейских машин. Между тем мировой исторический опыт показывает, что господа полицейские совершают преступления не реже товарищей милиционеров.

КИРИЛЛ НОВИКОВ

"Где я найду порядочных людей?"

Пока у государственного служащего есть хоть немного никем не контролируемой власти, у него всегда будет соблазн ею злоупотребить. Особенно велик этот соблазн у представителей правоохранительных органов, потому что полицейский в силу специфики своей работы обладает большими возможностями для того, чтобы совершить преступление и остаться безнаказанным. Коррупция поражает полицейские силы самых разных стран, даже очень богатых и вполне демократических. Когда же власти спохватываются и начинают наводить порядок, чаще всего оказывается, что коррупцию в своем ведомстве развели сами полицейские начальники и без смены руководства уже не обойтись.

В Средние века с преступностью боролась городская стража, а также феодалы, располагавшие личными отрядами наемников. До XVII века в Европе никто даже представить себе не мог, что за порядком на улицах может следить централизованная государственная служба с широкими полномочиями. Между тем некоторые города настолько разрослись, что обеспечивать безопасность старыми методами было уже совершенно невозможно. В 1667 году король Франции Людовик XIV создал в Париже службу, в задачи которой входило "оберегать мир и покой общества и частных лиц", а также следить, чтобы "каждый жил в соответствии со своим положением и исполнял свои обязанности". Служба была названа полицией, а во главе ее встал талантливый юрист Габриель Николя де Ла Рейни. Генерал-лейтенанту полиции были подчинены все многочисленные службы, прежде следившие за порядком во французской столице. Отныне Ла Рейни отвечал за чистоту городских улиц, за тушение пожаров, за борьбу с преступностью и за преследование инакомыслящих.

Ла Рейни блестяще справлялся со всеми обязанностями, но порой и сам нарушал закон. В 1690 году генерал-лейтенант полиции способствовал аресту богатого купца-протестанта по имени Жан Кардель. Суконная мануфактура арестанта была конфискована, а сам он оказался в Бастилии по обвинению в заговоре против короля. До нас дошли документы из архива Ла Рейни, из которых следовало, что Кардель был невинной жертвой рейдеров, позарившихся на его бизнес, и сам полицейский начальник прекрасно об этом знал. И все же Ла Рейни позволил Карделю умереть в тюрьме, в чем, надо полагать, сам был заинтересован.

Подчиненные Ла Рейни не гнушались взятками и время от времени закрывали глаза на случавшиеся у них под носом безобразия. Впрочем, мелкие грешки полицейских мало кого удивляли в стране, где должности открыто продавались и покупались и где коррупция была фактически легальной. Когда же в 1759 году генерал-лейтенантом полиции стал Антуан де Сартин, полицейские и вовсе перестали стесняться. Де Сартин купил пост у своего предшественника за 175 тыс. ливров и сделал все для того, чтобы вернуть потраченные деньги. Он начал нанимать для службы в полиции людей с уголовным прошлым, поскольку считал, что настоящий полицейский должен время от времени нарушать закон. Иногда де Сартин устраивал показательные ограбления, чтобы повеселить своих знатных друзей. Полицейские проникали в какой-нибудь дом и крали все, что подворачивалось под руку, включая табакерки, часы и драгоценности. Когда же де Сартина спрашивали, почему он наводнил свою службу уголовниками, он отвечал: "Где я найду порядочных людей, которые согласились бы заниматься подобными делами?" В общем, сотрудники с "интеллигентскими бородками" генерал-лейтенанту были не нужны. Разумеется, подчиненные де Сартина время от времени вспоминали о криминальном прошлом и поправляли свое материальное положение за счет рядовых французов. Сам де Сартин разбогател на службе, увеличив свое состояние в несколько раз.

Генерал-воролов

И все же французская полиция справедливо считалась лучшей в Европе, поскольку в других странах дела с коррупцией обстояли гораздо хуже. В Англии до конца XVIII века параллельно существовали государственная и частная полиция, причем обе были коррумпированы. За порядком в Лондоне следили два городских маршала, получавшие жалованье из городского бюджета. В 1712 году пост младшего городского маршала за £700 купил Чарльз Хитчен. Этот человек знал, как вернуть вложенный капитал. Хитчен собирал взятки с торговцев, торговавших без лицензии, с содержателей борделей и с преступников, желавших избежать ареста. Более того, городской маршал начал скупать краденое, а воры, не желавшие с ним работать, отправлялись за решетку. Часть краденого добра Хитчен возвращал бывшим владельцам за вознаграждение. Постепенно Хитчен обложил данью простых торговцев Лондона. Тех, кто не платил главному полицейскому за защиту, рано или поздно обворовывали.

Частная полиция была не лучше. Английская корона щедро платила за поимку преступников, и некоторые люди делали охоту за ворами своей профессией. Таких специалистов называли вороловами (thief-takers). Если суд признавал виновным пойманного преступника, то поймавшему его воролову причиталось от государства £140, что в три-четыре раза превышало сумму годового дохода квалифицированного ремесленника. Нередко к этой сумме добавлялась награда от жертв пойманного преступника, так что успешные вороловы быстро сколачивали целые состояния.

Быстрее всех богател воролов Джонатан Уайлд, поначалу тесно сотрудничавший с Чарльзом Хитченом. Уайлд возглавлял собственную банду воров. Краденое он сбывал самим обворованным, получая вознаграждение за возвращение похищенного имущества. Бизнес велся с размахом. Уайлд держал роскошный офис в здании лондонского криминального суда, именовал себя генералом-вороловом и громко рекламировал свои сыскные способности. Этот человек действительно был на многое способен. По легенде, у Уайлда была толстая амбарная книга, в которой были записаны имена всех лондонских преступников. Если кто-то из них чем-то гневил воролова, Уайлд ставил напротив его имени крест. Второй крест, перечеркивавший первый, означал приговор: Уайлд арестовывал провинившихся и сдавал судьям, получая за это награду. С тех пор в английский язык вошло выражение "зачеркнуть двойным крестом", то есть "заложить", "сдать с потрохами".

Около 1718 года Хитчен заметил, что Уайлд подмял под себя весь криминальный мир Лондона, а воров, верных городскому маршалу, одного за другим сдал правосудию. Хитчен попробовал выступить с публичными разоблачениями, но Уайлд быстро заткнул ему рот с помощью убийственного компромата. Воролов обвинил маршала в гомосексуализме, и Хитчен отступил, не желая громкого скандала. Уайлд на долгие годы сделался криминальным королем Лондона. Конец его теневой империи настал лишь в 1725 году, когда Уайлд попался на организации побега из тюрьмы и был повешен. Через два года настал черед и Хитчена, когда его склонность к содомии наконец стала достоянием гласности. Хитчен был избит толпой, провел шесть месяцев в тюрьме и вскоре умер.

Хотя Джонатан Уайлд отправился на виселицу, дело его жило. Поймать настоящего преступника было не так-то просто, поэтому вороловы часто сами организовывали преступления, дабы потом с блеском их раскрыть. Так, в 1754 году воролов Стивен Макдэниел поймал двух молодых людей, обокравших некоего Джеймса Сэлмона. Арестованные воры рассказали, что их подбил на преступление человек по имени Томас Бли. Макдэниел обещал поймать негодяя, но тот как в воду канул. И все же Томас Бли попался в руки правосудия и начал давать показания. Оказалось, что вся история с кражей была подстроена Макдэниелом, причем ограбленный мистер Сэлмон был в доле. Схема была предельно простой: Бли подбивал простаков на преступления, Макдэниел их ловил, а потом соучастники делили вознаграждение. Таким способом банда Макдэниела успела отдать под суд 16 человек, причем некоторые из осужденных были казнены.

Оборотни в эполетах

Время от времени злоупотребления полиции вызывали у общественности возмущение, и она начинала громко требовать перемен. Власть смещала проштрафившихся полицейских начальников и проводила структурные реформы, которые порой приносили свои плоды.

В Англии общественность взяла в свои руки дело оздоровления полиции. В 1749 году известный писатель-сатирик Генри Филдинг основал организацию, которой было суждено стать прообразом всей будущей полицейской системы Великобритании. Первоначально группа Филдинга состояла из восьми человек, в задачи которых входил поиск преступников и похищенных ценностей. В отличие от вороловов, люди Филдинга получали жалованье из казны и потому ощущали себя не вольными стрелками, а государственными служащими. Группу Филдинга прозвали "бегунами с Боу-стрит" в честь улицы, на которой находился их офис. Вскоре Генри Филдинг оставил свой пост из-за пошатнувшегося здоровья, передав дела брату — Джону. Джон Филдинг тоже не отличался идеальным здоровьем — он был слеп. И все же именно слепому удалось создать отлаженный сыскной механизм, работавший как часы.

В последующие десятилетия "бегуны" вытеснили вороловов, и полицейская коррупция в королевстве пошла на убыль. Хотя полностью искоренить преступность в рядах блюстителей порядка так и не удалось. В 1816 году самый знаменитый из детективов с Боу-стрит Джон Таунсенд рассказал о том, как его пытались подкупить родственники богатой женщины, уличенной в преступлении. Полицейскому предлагали взятку в размере £200. Таунсенд признался: "Ничто не может быть опаснее для слуги общества, чем подобное искушение... человек слаб по своей природе, а деньги — крайне притягательная вещь". В тот раз Таунсенд устоял, но, по общему мнению современников, он был скорее исключением, чем правилом.

Во Франции полицию тоже постепенно реформировали. Для начала французы покончили с традицией найма в полицию вчерашних преступников. Еще при Наполеоне криминальную полицию страны Surete возглавлял бывший уголовник и агент-провокатор Эжен Франсуа Видок. Ближайшими сотрудниками Видока были вор Коко Лакур, мошенник Гури, шулер Ронкет и прочие подобные личности. В годы Реставрации выяснилось, что служба Видока занималась тем же, чем в свое время баловались лондонские вороловы. Агенты Surete сами организовывали преступления, чтобы потом их раскрыть и поделить наградные. В 1830-е годы правительство реорганизовало службу, исключив из нее лиц с темным прошлым, и коррупции стало меньше.

В XIX веке все полицейские реформаторы мира шли одним и тем же путем: очищали ряды полиции от уголовников, сочиняли строгие уставы и четко прописывали структуру правоохранительных органов, чтобы каждый знал, кто и за что будет нести ответственность. Благодаря подобным мерам волну коррупции удалось сбить даже на "варварском берегу", как в середине XIX века называли Калифорнию, охваченную золотой лихорадкой и бандитизмом. В 1851 году публицист Альберт Бернард де Руссейль писал о департаменте полиции Сан-Франциско: "Полицейские силы по большей части состоят из бывших бандитов, которые весьма озабочены тем, чтобы спасти от наказания своих старых дружков. Полицейских здесь нужно бояться не меньше, чем грабителей, потому что если они узнают, что у вас есть деньги, то первыми же хватят вас по голове. Вы им платите за то, чтобы они охраняли ваш дом, а они устраивают вам пожар. Короче говоря, я полагаю, что все люди, связанные с полицией, состоят в союзе с преступниками".

В 1853 году в Сан-Франциско грянула полицейская реформа, покончившая с полицейским бандитизмом. Было решено, что мэр и члены городского совета будут каждый назначать по два-три полицейских. Теперь каждый знал, кто несет ответственность за деяния конкретного копа, и кадровый состав департамента резко улучшился.

В течение XIX века профессионализм полиции значительно вырос во всех странах цивилизованного мира. И все же время от времени наружу вылезали подробности очередного внутреннего расследования, повергая общественность в состояние глубокого шока. Пожалуй, самый громкий полицейский скандал столетия разразился в знаменитом Скотленд-Ярде в 1877 году. В ту пору криминальную полицию Лондона возглавляли четыре старших инспектора, в подчинении у которых находились 27 инспекторов. Трое из четверых оказались коррумпированными, причем все они состояли в одной масонской ложе с преступниками.

В США, несмотря на все меры властей, полицейская коррупция была настолько обычным делом, что казалась чем-то естественным. Никого, например, не удивляло, что Томас Бирнс, возглавлявший департамент полиции Нью-Йорка с 1880 по 1895 год, зарабатывая в год $2 тыс., сколотил состояние в $350 тыс. Подчиненные Бирнса были не лучше. Капитан Уильям Девери однажды сказал своим людям: "Говорят, вы тут много взяток берете. Говорят, что вы, ребята, тут на взятках собаку съели. Так вот, теперь всему этому конец! Если кто-то теперь будет брать взятки, так только я!" Позднее Девери был судим за взяточничество, но сумел уйти от ответственности и даже стал шефом полиции Нью-Йорка, а выйдя на пенсию, купил бейсбольную команду. В общем, работа в нью-йоркской полиции была довольно выгодным делом.

И все же не все было так безнадежно. В Нью-Йорке, например, оказалось достаточно назначить нового начальника полиции, чтобы весь департамент встряхнулся и хотя бы на время забыл о коррупции. В 1895 году полицию города возглавил будущий президент Теодор Рузвельт, отличавшийся неуемной энергией. Он не только уволил явных коррупционеров, но и подтянул дисциплину среди рядового состава. Время от времени, подобно халифу из "Тысячи и одной ночи", он лично по ночам обходил посты, за что и был прозван Гаруном аль-Рузвельтом. Журналист Джейкоб Риис, сопровождавший Рузвельта в этих походах, вспоминал: "Мы обнаружили, что из десяти патрульных лишь один исполнял свою работу. Двое или трое проводили время в салуне... Один сидел на бочке посреди тротуара и храпел так, что было слышно на другом конце улицы". Вездесущий Рузвельт быстро закрутил гайки, но вскоре двинулся дальше по карьерной лестнице, и нью-йоркские копы вернулись к своему прежнему сонно-взяточному состоянию.

"Синяя стена молчания"

В ХХ веке полицейские не очень-то изменились. При честных и требовательных руководителях они становились законопослушными и исполнительными, а при коррумпированных — пускались во все тяжкие. Старший инспектор Скотленд-Ярда Реджинальд Морриш, работавший в полиции с 1911 по 1937 год, всю жизнь пытался бороться с коррупцией, но не преуспел, потому что высокое начальство и не думало ему помогать. Морриш собрал целое досье на своих сослуживцев, которые брали взятки и регулярно пренебрегали своими обязанностями. Он обнаружил, в частности, что статистика раскрываемости преступлений была целиком фальсифицирована. Если, например, у женщины похищали сумочку, то инцидент записывался как "утрата собственности", а убийства регистрировались как самоубийства. Наконец, Морриш пробился с докладом к главе лондонской полиции лорду Тренчарду. Единственным последствием доклада стал перевод Морриша на преподавательскую работу в школу полиции, где он уже не мог навредить чьей бы то ни было карьере.

Если в либеральных странах вроде Англии полицейское начальство просто покрывало коррупционеров, оберегая честь мундира, то в тоталитарных государствах руководители прямо призывали подчиненных совершать преступления. Пожалуй, самым одиозным полицейским формированием ХХ века стали знаменитые тонтон-макуты, созданные в 1959 году гаитянским диктатором Франсуа Дювалье. В гаитянском фольклоре тонтон-макут — это людоед, который запихивает непослушных детей в мешок и затем пожирает. Полицейские Дювалье тоже похищали всех непослушных и несогласных, а затем пытали, вешали и сжигали трупы на виду у перепуганных обывателей. Впрочем, официально тонтон-макуты были не полицейскими, а милиционерами. Их служба называлась Добровольческой милицией национальной безопасности.

Возглавлял гаитянскую милицию Люкнер Камброн по прозвищу Карибский Вампир, которого многие считали жрецом вуду. В 1972 году, когда после смерти Франсуа Дювалье Камброн бежал в США, американская газета Time написала: "Где бы теперь ни поселился Камброн, ему явно не потребуется пособие по бедности. Более десяти лет он грабил общественные фонды, запугивал бизнесменов, требуя подарков, и строил собственную бизнес-империю. Он нажил порядка $10 млн, что соответствует третьей части национального бюджета Гаити... Камброн контролировал экспорт фруктов и древесины, ему принадлежала крупная фирма, экспортирующая кофе, и туристическая компания Ibo Tours... Он также занимался контрабандой наркотиков и был партнером в фирме, которая за гроши покупала у нищих гаитян донорскую кровь и с большой прибылью экспортировала ее в США". Ходили также слухи, что Камброн продавал в американские анатомические театры трупы гаитян. Тела для продажи поставляли неутомимые зомби в погонах — тонтон-макуты.

Добровольческая милиция продолжала наводить ужас на гаитян до 1986 года, когда военные наконец свергли Жан-Клода Дювалье, правившего страной после смерти отца. И снова на улицах гаитянских городов стали сжигать трупы — на сей раз это были тела тонтон-макутов, павших жертвой народного гнева.

В демократических странах полицейские тоже порой вели себя не лучшим образом. В апреле 1970 года в The New York Times появилась статья полицейского Фрэнка Серпико, в которой тот рассказывал о "повсеместной, систематической коррупции" в полицейском департаменте Нью-Йорка. Серпико уже не первый год боролся против коррупции и сам принципиально не брал взяток, чем нажил себе немало врагов. Статья возымела действие, и городские власти создали особую комиссию Нэппа (Knapp Comission) для расследования поступившего сигнала. Однако у Серпико были все шансы не дожить до финального доклада этой комиссии. 3 февраля 1971 года Серпико участвовал в операции по захвату наркодилеров. Внезапно его товарищи ретировались, оставив его один на один с преступниками. Серпико получил пулю в голову и остался истекать кровью, а полицейские даже не попытались ему помочь. Вероятнее всего, товарищи просто подставили стукача, дабы он не мешал другим копам обделывать свои дела.

Полицейский чудом выжил и даже помог Аль Пачино вжиться в роль честного копа в фильме "Серпико". Между тем комиссия Нэппа закончила работу и опубликовала доклад. Комиссия утверждала, что всех полицейских коррупционеров можно разделить на две категории — "плотоядные" и "травоядные". Первые — настоящие хищники, вымогающие взятки; вторые берут то, что им дают, не пытаясь сколотить состояние. И те и другие исправно покрывают друг друга. Такая круговая порука называлась "синей стеной молчания" из-за синего цвета полицейских мундиров, и тех, кто нарушал неписаный закон, ждали крупные неприятности.

Комиссия выяснила, что полицейские получали взятки целыми отделениями. Каждое игорное заведение платило копам ежемесячную мзду, которая на жаргоне называлась "корзиной". Затем каждому копу полагался "орех", то есть его доля в общей добыче. Сумма "ореха" могла варьироваться от $300 до $1,5 тыс. в зависимости от района, где располагалось отделение. В подразделении, где служил Серпико, "орех" равнялся $800 в месяц. Впрочем, самыми богатыми были борцы с наркотиками. Самая большая взятка от наркомафии, о которой узнали члены комиссии, равнялась $80 тыс. Простые патрульные тоже имели свою долю коррупционного дохода, ежедневно получая мелкие подачки от водителей, нарушивших правила, от мелких предпринимателей, не желающих проблем, от сутенеров, карманников и прочих правонарушителей.

"Ненавижу гребаных копов!"

Общественность потребовала реформ, и они действительно последовали. Впрочем, результат их оказался заметен далеко не сразу. Скандалы, связанные с полицейской коррупцией, вспыхивали то в одном городе, то в другом. Так, в конце 1970-х Филадельфию потрясло журналистское расследование газеты Inquirer, посвященное пыткам и убийствам в убойном отделе местной полиции. Подозреваемого Нормана Легга приковали к стулу, избивали, прижигали сигаретами и душили, пока он не потерял сознание. Другой инцидент имел место в Чикаго в 1981 году. Хозяин ресторана Уоллас Дэвис пережил нападение грабителей и вызвал полицию. Приехавшие копы, увидев, что Дэвис чернокожий, приняли его за бандита и тут же стали его избивать. Тот попытался что-то возразить, но страж закона на всякий случай прострелил ему спину и сказал: "Лучше, нигер, сдохни сам, а не то я тебя прикончу".

Нельзя сказать, чтобы реформы не имели никакого эффекта. В полиции США, например, утвердился порядок, согласно которому начальники несут ответственность за действия подчиненных, что не могло не сказаться на уровне дисциплины. В каждом отделении полиции появились отделы собственной безопасности, занятые слежкой за копами. Появились тайные информаторы, доносившие на своих сослуживцев. Зарплаты полицейских были повышены, а требования к отбору кандидатов заметно ужесточились. И все же полностью решить проблему полицейской преступности так и не удалось.

Несмотря на все строгости отбора, в полицию время от времени попадали психически неуравновешенные люди вроде Антуанетты Фрэнк, неожиданно ограбившей в 1995 году вьетнамский ресторанчик, который сама же и охраняла, и при этом застрелившей несколько человек. А в полиции Лос-Анджелеса приняли на службу сразу нескольких членов крупного негритянского криминального клана Bloods. В 1997 году образцовый полицейский Дэвид Мэк, награжденный медалью "За героизм", ограбил отделение Bank of America, забрав $722 тыс. Лишь после ареста выяснилось, что Мэк состоял в Bloods и был авторитетным бандитом.

В том же году в Лос-Анджелесе полицейский Франк Лига был вынужден обороняться от черного верзилы, размахивавшего пистолетом и обещавшего с ним разделаться. Лига застрелил нападавшего, а тот оказался офицером полиции Кевином Гейнсом. Лига позднее оправдывался: "Меня учили разбираться в людях, а у этого парня на лбу было написано, что он в банде". Гейнс действительно был бандитом и однажды даже был арестован полицией за стрельбу в общественном месте из табельного оружия. Отбиваясь от коллег-полицейских, Гейнс тогда орал: "Ненавижу гребаных копов!"

Наконец, в 1998 году офицер Рафаэль Антонио Перес похитил из полицейского хранилища кокаин на сумму $800 тыс. Перес тоже оказался активным членом Bloods. Все это привело к очередному скандалу и к большой чистке в полиции Лос-Анджелеса, однако вряд ли кто-то сможет поручиться, что теперь в полиции США не служит ни один бандит.

Впрочем, есть страны, где не так-то легко встретить полицейского, который не был бы связан с преступным миром. В Мексике уже не первый год идет война с наркомафией, которая покупает полицейских целыми отделениями. Так, в июле 2010 года на севере Мексики были задержаны 48 полицейских, а в сентябре в руки правосудия попались сразу 124 служителя закона. Среди арестованных были работники муниципальной, федеральной и прокурорской полиции, включая нескольких высокопоставленных сотрудников. Некоторые из арестованных, по мнению следствия, принимали участие в похищениях и убийствах, организованных одним из местных наркокартелей. Рядовой мексиканский полицейский зарабатывает $700 в месяц, что вполне сравнимо с зарплатой госчиновника и намного превосходит доход простого крестьянина или рабочего. Однако, как говаривал сыщик с Боу-стрит Джон Таунсенд, "деньги — крайне притягательная вещь", устоять перед искушением может далеко не каждый.

Сколько бы государство ни платило полицейскому, соблазн взятки, кражи или другого преступления всегда будет достаточно велик. Поэтому не было и нет полиции, которая смогла бы полностью избавиться от "плотоядных" коррупционеров, желающих разбогатеть любой ценой. А вот удержать "травоядных" от массовой коррупции вполне под силу энергичной и напористой власти, задавшейся целью навести порядок во внутренних делах.