Склад культуры

Музеи Московского Кремля, Российская государственная библиотека и Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина намереваются построить для себя депозитарии в самом центре Москвы. Григорий Ревзин считает эту тенденцию проявлением феодализма.

На следующий день после отставки Юрия Лужкова, 29 сентября 2010 года, Владимир Ресин приостановил строительство депозитария Музеев Московского Кремля. Решение это было первым в череде событий "ресинской золотой осени", когда до прихода Собянина и. о. мэра проявлял большую открытость к пожеланиям москвичей. Против депозитария протестовало движение "Архнадзор", Марат Гельман устраивал кампанию в Общественной палате, и вот этот сюжет показался и. о. мэра удачным для проявления духа согласия и толерантности по отношению к гражданам.

Пострадали в этой истории Музеи Кремля, лишившиеся депозитария, за который боролись с середины 1990-х. Некоторое время вопрос о том, как это исправить, дебатировался, победила точка зрения директора музеев Елены Гагариной. А именно такой же депозитарий на том же месте, но с измененными фасадами, которые устроили бы москвичей. Это стало официальной позицией Министерства культуры. Выступая на слушаниях в Общественной палате в октябре прошлого года, министр культуры Александр Авдеев сказал: "Дискуссии, перипетии в отношении архитектурного проекта депозитария затмили сам факт того, что музеи задыхаются, им срочно нужен депозитарий. Прошу вас поддержать Музеи Кремля, чтобы добиться как можно быстрее решения проблемы депозитария". Он заявил, что идеальное решение — это строить депозитарий на том же месте, изменив архитектурный проект. Той же позиции сегодня придерживается Владимир Ресин, а также президент Союза архитекторов России Андрей Боков. Не вполне понятна только процедура выбора проекта. Боков считает уместным открытый архитектурный конкурс, а многоопытный Ресин, исходя из того что открытые конкурсы приносят много пиара, но не дают проекта, пригодного для реализации (на сегодняшний день в России нет ни одного здания, построенного в результате подобной процедуры), сомневается в уместности этого решения. А так все согласны.

Напротив Музеев Кремля находится Российская государственная библиотека, в квартале от нее, через Староваганьковский переулок, будет возведено новое здание фондохранилища. Это очень крупный объект, фактически вторая Ленинская библиотека, в нем почти 100 тыс. квадратных метров. Проект, созданный Сергеем Ткаченко, уже сдан на государственную экспертизу. А значит, все необходимые согласования относительно своих функций, облика, объемов, высоты, стиля здание уже получило и, в отличие от депозитария Музеев Кремля, больших возражений не вызвало. Фондохранилище, по замыслу архитектора, как бы продолжает стилистику Ленинской библиотеки, сталинское ар-деко, но имеет несколько более неприступный вид — без открытых дворов, портиков, площади спереди. Ну это более или менее понятно, все же перед нами не библиотека, здесь не предполагается большого количества людей.

Староваганьковский переулок через Знаменку переходит в Малый Знаменский переулок — меньше чем в ста метрах от описываемых событий. Здесь начинаются уже владения Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина. Он реконструируется по проекту, созданному Норманом Фостером и несколько исправленному тем же Ткаченко. В этом квартале у Фостера первоначально предполагалось большое общественное здание, но потом программа поменялась, и теперь в центре квартала должен быть построен депозитарий ГМИИ. Проект реконструкции ГМИИ разбит на очереди, предполагается и реконструкция главного здания и окружающих его усадеб, и строительство нового выставочного корпуса против храма Христа Спасителя, но в первую очередь будет строиться именно депозитарий. Судьба больших проектов в России всегда тревожна, не совсем ясно, что из задуманного удастся осуществить, а без депозитария, по словам директора музея Ирины Антоновой, музей задыхается. Поэтому с него и решили начать.

Здесь в принципе уже можно было бы спросить: слушайте, вы там что, совсем сдурели? Но это крайне неудобно делать. Блистательная Ирина Антонова — это не просто хранитель нашего национального достояния, она сама — наше национальное достояние. Елена Гагарина в условиях, когда вокруг сплошные ФСО, сделала из номенклатурных, закрытых и чванливых Музеев Московского Кремля современную культурную институцию, и это тоже род чуда. Александр Вислый, директор РГБ, такими успехами похвастаться не может, но перед нами одна из великих библиотек мира, что, разумеется, вызывает большое уважение.

Поэтому я пока придержу свой вопрос. Я просто скажу, что реконструкция музеев и библиотек — это тренд, который мы подхватили от Европы и Америки 1980-1990-х годов. Когда музеи сначала из топ-10, потом топ-50, потом топ-100 и так далее начали реконструироваться. Выяснилось, что реконструкция — мощнейший источник актуализации музея, реструктуризации его коллекции, всей музейной деятельности, взаимоотношений музея с городом, с туристами и т. д. Собственно, стандарт современного музея как культурной институции (так называемого infotainment centre с концепций "просвещение--развлечение") возник именно в результате подобных реконструкций. В 1990-е годы у нас не было на это средств, и мы мучились из-за своего отставания от просвещенного мира. Но в 2000-е ситуация изменилась. Мы наверстываем упущенное. Те реконструкции, которые я назвал,— это объекты площадью около 200 тыс. квадратных метров в самом центре Москвы на расстоянии 200 м друг от друга, настоящий культурный город. И несколько миллиардов долларов прямых инвестиций в культуру.

Но вот что интересно. Реконструкция Лувра, с которой все началось: масса всего построена, но не депозитарий. Национальная библиотека в Париже Доменика Перро: огромное здание, все современные технологии, но не фондохранилище. Британский музей, реконструированный Фостером. Опять не депозитарий. Новая Тейт Херцога и де Мерона, Музей Гуггенхайма Фрэнка Гери в Бильбао — мировые хиты, музейные события всемирного значения — опять не фондохранилища. Музей королевы Софии в Мадриде, Антропологический музей в Париже, музейный квартал в Вене — не депозитарии! Музеи Берлина. Не депозитарии. Просто какая-то мистика: больше сотни мировых музеев реконструировано, и хоть бы один заметный, известный, в центре города поставленный депозитарий, которым гордились бы граждане и власти. Ну вообще ни одного!

А объяснение простое. Смысл всех этих реконструкций заключался в том, чтобы создать общественные пространства. Чтобы людям было куда пойти, чтобы привлечь их, чтобы было интересно жить. Что повышает культурный статус города и качество жизни в нем. Но депозитарий и фондохранилище не общественное пространство. Это склад. У него с общественным пространством разные функции. Музей хорошо работает, когда туда приходят люди, а склад хорошо работает, когда вокруг никого нет (а то ведь могут и спиндрить). И если бы все эти перечисленные музеи вместо новых залов, кафе, аудиторий и т. д. построили себе склады, то их культурная роль не увеличилась бы. Туда бы никто не пошел. Поэтому они их и не построили.

И здесь я все-таки спрошу: слушайте, вы там совсем сдурели? Вы строите в самом центре города 200 тыс. квадратных метров складских помещений. Вы же убиваете к чертовой матери центр! Это не про культуру, это про то, как угрохать несколько миллиардов долларов, чтобы получить станцию "Боровицкая-Сортировочная". Вы этого хотите? Зачем?

С директорами музеев говорить невозможно. Во-первых, они гневаются. Во-вторых, они говорят что-то невозможное. Директор РГБ Александр Вислый объясняет, что в библиотеку ежедневно приходят вагоны новых поступлений книг, и все старые книгохранилища заполнены, и им приходится складывать старые книги в ящики и увозить их на склады в Химки. Зачем строить гигантский склад в центре, чтобы помещать там вагоны новых поступлений, объяснить невозможно. А если начать говорить про эпоху интернета, что книгохранилища вообще под вопросом, то в ответ следуют грозные тирады об электронных авторских правах и что книга никогда не умрет. В Музеях Московского Кремля на полном серьезе объясняют, что строительство депозитария в любом месте, кроме как у кремлевских ворот, бессмысленно, потому что если их вещи будут находиться далеко, то расходы на страховку и охрану перевозки окажутся такими, что музеи разорятся. Надо полагать, что через ворота Кремля они будут носить единицы хранения без страховки и охраны, запросто, по карманам. Антонова даже вопрос о том, почему депозитарий должен быть прямо у нее во дворе, воспринимает как акт вандализма в отношении мировой культуры. Тот факт, что нигде в музеях подобного нет, что все запросто располагают депозитарий за городом, ее не смущает. В общем, директора в этом вопросе стоят на жестких позициях. Они отстаивают интересы музеев, а слова о том, что музеи служат для людей, а не для удобства музейных сотрудников, воспринимают как демагогию.

Интересно, что это именно московское явление. Скажем, Михаил Пиотровский получил в свое время здание Главного штаба России под расширение Эрмитажа. Но как-то ему не пришло в голову делать там депозитарий, хотя ведь как удобно, рядом с основным зданием. Нет, он только что достроил депозитарий Эрмитажа в Старой деревне, приятном городском районе на окраине. Русский музей в 1990-е годы получил Мраморный дворец, Инженерный замок, Строгановский дворец — и надо же, нигде им не пришло в голову устроить депозитарий. Не знаю даже, чем это объяснить. То ли у них туристов больше, и они как-то не хотят их терять, то ли все же у них иное представление о предназначении музея в городе.

Вероятно, тут могли бы как-то активизироваться городские власти, которым по статусу положено блюсти интересы жителей и туристов. Это ведь, в сущности, к ним в первую очередь вопрос: вам нужны 200 тыс. квадратных метров складов в квартале у Боровицкой площади? И они бы, может быть, и ответили, но тут возник конфликт интересов. Этим должна была заниматься Москомархитектура, у нее для этого есть институт Генплана, но директором института был как раз Сергей Ткаченко, хозяин бюро, спроектировавшего два из трех означенных складов (а я думаю, как бы он и третий тендер не выиграл). Полное проектирование таких объектов с рабочей документацией — это десятки миллионов долларов.

Есть такое явление — общественный строй. У нас, например, в Москве, в области земельных отношений — феодализм. И неважно, достойные или нет люди оказываются в роли феодала. Вы можете захотеть создать в Москве современные европейские музеи. Вы можете найти на них огромные деньги, потратить миллиарды долларов во славу культуры. Вы можете затащить в попечительские советы музеев Дмитрия Медведева, Игоря Шувалова, Эльвиру Набиуллину. Вы можете позвать Нормана Фостера. И у вас все равно ничего не выйдет. В вашем директоре, самом достойном и замечательном человеке, думающем исключительно о судьбах культуры, вдруг в самый ответственный момент проснется феодал. И все его мечты о миссии музея сольются в одну — построить у себя на усадьбе большой крепкий амбар и повесить на нем замок. Чтоб чужие не ходили.