Музыка в поисках национальной идентичности

Организаторы фестиваля французского джаза с самого его основания дали понять, что Франция для приглашаемых музыкантов не обязана быть ни родиной, ни основным источником вдохновения, а может являться лишь актуальным местом проживания или даже временной работы. Поэтому не стоит удивляться, что в компании коренных французов в разные годы в программе появлялись то вьетнамский гитарист с обработками песен Джими Хендрикса, то израильский пианист, замахивающийся на Бритни Спирс. В нынешнем году эта идеология проявляется особенно наглядно. Ансамблей участвует всего-то три, из них полноценно французский — лишь один, и тот выступает во второй, клубный день, в "Шестнадцати тоннах". Здесь сыграет квартет Les doigts de l'homme ("Человеческие пальцы"), который наследует единственному направлению во французском (и вообще в европейском) джазе, право на существование которого было признано джазом американским. Речь, естественно, о jazz manouche, гитарном джазе, созданном, правда, не французом, а бельгийским цыганом Джанго Рейнхардтом. Les doigts de l'homme во главе с гитаристом по имени Оливье Киктефф в прошлом году отметили столетие великого Джанго выпуском очередного альбома, на котором записан ряд стандартов, а также "Russian Melody", в которой узнается "Полюшко-поле". Что же до собственно jazz manouche, то Киктефф с коллегами позволяют себе порой такие гармонические переходы, какие Рейнхардту, похоже, и не снились. Это уже не manouche и даже не gitan, а чистая цыганщина. Или, если вспомнить название их первого альбома, "Gipsy Jazz Nucleaire" ("Ядерный цыганский джаз"). В квартете звучат не только гитары, но и их родственники из других стран — банджо (впрочем, Рейнхардт первые записи делал, играя на банджо, которое освоил еще до гитары), азиатская лютня — уд, боливийское чаранго (не говоря о совершенно, казалось бы, невозможной в этом контексте электрогитаре). Произведения Киктеффа, среди которых неожиданно встречаются и песни, имеют порой вызывающие, острые и, может быть, даже оскорбительные названия — "Национальная идентичность", "Зинедин Цыган", "Установка палатки в неположенном месте в Освенциме". Пока дух Джанго всего лишь изящно порхает над столиками довоенных парижских клубов, Оливье Киктефф ступает семимильными шагами по всему современному миру.

Нишу традиционного (читай: американского) джаза в первый день фестиваля на сцене Дворца на Яузе заполнит урожденная американка — певица Чайна Моузес, дочь певицы Ди Ди Бриджуотер (которая в тот же день выступает в Доме музыки). Подобно тому, как Ди Ди, живущая то во Франции, то в США, одинаково органична и в роли Билли Холидей, и в исполнении песен из репертуара Жака Бреля и Эдит Пиаф, и в интерпретации произведений малийских музыкантов, ее обосновавшаяся в Париже дочь с легкостью пробовала себя во всем подряд, включая R&B, песни Мишеля Польнареффа и даже металл. Но вместе с трио пианиста Рафаэля Лемоннье она отдает дань памяти блюзовой и джазовой дивы Дайны Вашингтон.

Ну а за джаз экспериментальный отвечает еще один американец, кларнетист Дэвид Кракауэр, лидер ансамбля David Krakauer's Klezmer Madness!, специализирующегося в смешении клезмера — музыки восточноевропейских евреев — с такими музыкальными стилями, которые, казалось бы, рядом не лежали, вроде рока, фанка и хип-хопа. В начале 1990-х годов Кракауэр играл в группе The Klezmatics, тоже представляющей клезмер в самых разных нестандартных обличиях, но ушел, решив делать сольную карьеру. Для Кракауэра пишут современные композиторы (в частности, знаменитый аргентинец Освальдо Голихов, сочинивший для него и квартета Kronos произведение "Сны и молитвы Исаака Слепого"). Франция для Кракауэра второй дом, сюда он привез в 1999 году свой "новый клезмер", который прижился и нашел себе здесь молодых адептов.

Григорий Дурново