Не мечтайте о революции

7 марта группа LVMH во главе с могущественным бизнесменом Бернаром Арно получила контрольный пакет акций итальянского дома Bvlgari — 50,4%. В ближайшем будущем пакет будет увеличен, и общая сумма сделки составит €3,7 млрд. Великий римский дом, основанный Сотирио Булгари в 1885 году, оказался последним из могикан: в Европе не осталось ювелирных марок такого высокого уровня, которые являлись бы независимыми компаниями, то есть не входили бы в состав корпорации. Один из потомков Сотирио Булгари, глава Bvlgari Франческо Трапани, убежден, что потеря независимости полезна в условиях глобального мира.

— Вы лично довольны сделкой?

— Конечно.

— Ваш дом 125 лет торжественно сохранял независимость, а вы так радуетесь его продаже?

— Да, я рад. И мне смешно, мне, ей-богу, забавно, что вы предлагаете мне грустить. И я призываю вас трезво смотреть на вещи. Конечно, с одной стороны, можно посетовать, поплакать — мол, были независимыми, а теперь прости-прощай! Но давайте поговорим о другом. Финансовая группа, ее возможности не убивают бренд, а помогают многим старым семейным маркам. Сегодня нельзя вести глобальный бизнес, не имея за спиной поддержки. Нельзя работать в одиночку, если ты хочешь, например, быть представленным в разных частях света. Сил не хватит. Нужен штат, креатив, пиар, маркетинг, нужны сотни сотрудников, чтобы элементарно все успевать. Успевать быть и в США, и в Китае. Это нереально сделать на троих. Наше решение о вступлении в LVMH созрело не спонтанно. Мы отлично понимали, что с каждым годом быть семейными все труднее и труднее. Новое поколение нашей семьи, кстати, не выказывает особого интереса к нашему фамильному бизнесу. Мы думали об этом. Что в будущем? Кому оставлять дом? И уж лучше отдать сейчас марку в умелые руки, чем потерять ее в один прекрасный момент насовсем. Такие несчастные случаи уже были: неразумный менеджмент, нанятый гордой семьей, доводил многих исторических грандов до ручки.

— Почему LVMH?

— Я давно знаю Бернара Арно. Я знаю, как функционирует LVMH. Мне нравится их подход к делу. Они не мешают старой марке оставаться собой, не диктуют, не навязывают. Делайте красное, зеленое, квадратное, круглое. Если ДНК марки таковы, то их не ломают. Не калечат. Не перелицовывают. В этом есть и благородство, согласитесь, редкая вещь в современном мире. Я доверяю LVMH — в деньгах, в работе, в креативе.

— Говорят, что одним из важных толчков к сделке послужил тот факт, что магазинов Bvlgari сейчас немного в Китае? А будет больше и больше. Мол, важна азиатская карта. Вы тот мощный ювелирный бренд-икона, которого так не хватало господину Арно. Рисуются ужасные картины: миллионы километров ваших исторических золотых змей на просторах Поднебесной.

— Нам важна и азиатская, и американская, и русская карта. Нам вообще нужен, очень нужен глобализм. Его трудно добиться в одиночку, одной семьей, какой бы сплоченной и талантливой она ни была. Сегодня, чтобы быть на плаву, нельзя быть сверчком.

— В России, кстати, иные бренды LVMH, например Dior, Louis Vuitton, TAG Heuer, имеют свои представительства. Работают напрямую. Вы пойдете на это?

— Нет, пока речь об этом не идет. Мы работаем с Mercury и не планируем перемен.

— Какова ваша личная деловая судьба? Как будут распределены производственные мощности Bvlgari? Что останется в Риме, например?

— В июне я возглавлю ювелирно-часовое отделение LVMH. Скорее всего, я осяду в Париже. Это семь тематических брендов плюс Dior Montres. Все марки продолжат работать, как и раньше. Просто будет единый дивизион. Римский офис Bvlgari остается в Риме: дизайн-бюро, мастерские. Наши часовщики не покинут швейцарского Нешателя. Мои дорогие дяди Паоло и Никола, как и прежде, будут работать на постах председателя и вице-председателя дома Bvlgari. Словом, никаких душераздирающих революций, которых, как я понимаю, вы так ждете.

Беседовала Екатерина Истомина