Саммит ОБСЕ в Стамбуле станет переломным в отношениях России и Запада: либо окончательно ухудшит их, либо восстановит. Но зависит это от того, кто будет представлять Россию на саммите — президент или премьер. Так считает Азер Мурсалиев.
В четверг, 18 ноября, в Стамбуле открывается последний в этом тысячелетии саммит ОБСЕ. Его повестка — принятие Хартии европейской безопасности и подписание адаптированного Договора о сокращении вооруженных сил в Европе — известна давно. Она была определена на последней встрече в верхах в Лиссабоне в 1996 году.
Рутина, словом. Торжественная, пышная, но рутина. На таких встречах сенсаций, как правило, не бывает. Все спорные вопросы заблаговременно снимаются в ходе длительных переговоров на уровне экспертов. А собравшиеся на два дня лидеры стран, не опускаясь до мелочных склок, подписывают уже прошедшие усушку и утруску документы.
Но на сей раз саммит обещает быть нескучным. Атмосфера вокруг него как-то быстро, в течение каких-то нескольких недель, резко сгустилась. Лидеры западных государств заявили, что намерены обсудить в Стамбуле еще одну проблему — чеченскую. Более того, на Западе упорно твердят, что именно она и станет главной темой нынешнего саммита ОБСЕ.
Чем ближе роковая дата, тем чаще Запад хмурит брови, неодобрительно покачивает головой и грозит Москве пальцем.
Москва категорически возражает против такой постановки вопроса и дает понять, что в таком случае выдвинет контробвинения, напомнит войну на Балканах, бомбежки Ирака.
Впрочем, этот аргумент на западных лидеров вряд ли подействует. Министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин без обиняков заявил на прошлой неделе, что на стамбульском саммите страны Запада намерены оказать скоординированное давление на Россию в связи ситуацией в Чечне.
Реально противопоставить что-либо подобному давлению Москва не сможет. В лучшем случае она может рассчитывать на поддержку со стороны ближайших союзников — Белоруссии, Казахстана, Таджикистана. Но эти страны сами нуждаются в поддержке. Белоруссия уже давно находится в положении европейского изгоя. А недавние парламентские выборы в Казахстане и президентские в Таджикистане из-за очевидных отступлений от демократических стандартов вызвали резко отрицательную реакцию ОБСЕ.
Таким образом, речь может идти лишь о том, насколько жестко намерены западные страны обсуждать в Стамбуле чеченскую проблему и насколько далеко они намерены заходить в своем "скоординированном давлении".
А это будет зависеть от того, кто будет представлять Россию на саммите ОБСЕ в Стамбуле: президент или премьер-министр. Поездка Бориса Ельцина, конечно, не гарантирует победу российской дипломатии, но от поражения ее избавит. Если же на саммит отправится Владимир Путин, то, скорее всего, саммит в Стамбуле приведет к новому витку напряжения в отношениях России с западным сообществом.
И дело вовсе не в выдающихся дипломатических способностях президента или отсутствии таковых у премьера. Хотя, разумеется, западным лидерам психологически удобнее общаться с Ельциным, которого они давно и хорошо знают, чем с очередным российским премьером. Но самое важное различие между российским президентом и премьером заключается в другом. Первый — всенародно избранный глава государства, второй — назначенец, пусть и высокопоставленный.
Борис Ельцин, несмотря на многочисленные скандальные публикации о счетах его окружения, "семье" и т. п., все же остается для Запада первым и пока единственным демократически избранным президентом России, при котором страна распрощалась с тоталитаризмом, открылась миру, начала реформы.
Сам факт приезда Ельцина может изначально смягчить позицию западных лидеров по отношению к российской делегации, потому что будет восприниматься как готовность Москвы к диалогу и компромиссу, а не к жесткому отпору. В демократических странах президент, чей срок подходит к концу, не склонен "хлопать дверью" и входить в историю как человек, ввергающий свою страну в конфронтацию с соседями.
Но совершенно другое дело Путин. Ему еще рано входить в историю. Для начала премьеру надо занять президентский пост. А для этого необходимо завоевать популярность у избирателей и победить на выборах. В России же сегодня в чести решительность и жесткость — что в борьбе с террористами и боевиками, что на переговорах с надменным Западом. И премьер старательно ее демонстрирует.
Однако при всей жесткости риторики Владимир Путин, в отличие от Бориса Ельцина, не производит пока впечатления жесткого и самостоятельного политика. Скорее наоборот, он все больше воспринимается как ставленник военно-промышленного комплекса и генералитета.
Достаточно вспомнить загадочную историю с взрывом рынка в Грозном, совпавшую с поездкой Путина в Хельсинки на саммит Россия--ЕС. Или недавние ультиматумы генералов, пригрозивших отставкой в случае, если правительство решит остановить операцию в Чечне. При прежнем, активном Ельцине такое было бы невозможно.
В конце концов, дело не только и не столько в Чечне. Главная российская проблема для Запада — вовсе не чеченская. Вопрос в том, кто будет править Россией, куда и с кем он ее поведет.
Не перспектива появления в России жесткого и решительного лидера беспокоит Запад, а возможность прихода к власти в Москве антизападного милитаристского режима. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Отсутствие Бориса Ельцина в Стамбуле лишь подтвердит эти опасения, убедив западных партнеров в том, что российский президент окончательно отстранился от дел, уступив премьеру и генералам право на принятие стратегических решений.
ПОЕЗДКА БОРИСА ЕЛЬЦИНА, КОНЕЧНО, НЕ ГАРАНТИРУЕТ ПОБЕДУ РОССИЙСКОЙ ДИПЛОМАТИИ, НО ОТ ПОРАЖЕНИЯ ЕЕ ИЗБАВИТ