Крупный британский художник и один из самых известных представителей эмигрантской индийской культуры Аниш Капур представляет первую персональную выставку в Индии.
В западном современном искусстве Аниш Капур занимает примерно то же место, что Салман Рушди в литературе. В прошлом году, подчеркивая эту связь, художник и писатель даже выставили на Брайтонском фестивале совместную работу. Скульптура под названием «Кровные связи» представляла собой бронзовую ванну, измазанную изнутри красным воском, а снаружи покрытую душераздирающим текстом Рушди об убийствах и изнасилованиях восточных женщин.
Будучи одним из самых востребованных художников современной Британии, арт-фигурой вполне мирового масштаба, Капур до 2010 года ни разу не выставлялся на родине. В этом ноябре у него наконец открылась первая выставка в Индии. Самая большая экспозиция работ Капура за всю карьеру скульптора занимает сразу два пространства, довольно отдаленных друг от друга. Причем если для более скромных капуровских работ вполне закономерно отвели Национальную галерею в Нью-Дели, то его масштабные проекты оказались в непривычной к современному искусству студии «Мебуб» в Мумбае — одной из главных съемочных площадок Болливуда.
Уроженец как раз Мумбая (тогда, в 1954 году, еще Бомбея), Капур происходит из довольно обеспеченной индийско-еврейской семьи. В начале 70-х он уехал в Лондон учиться искусству, к концу десятилетия был уже активным участником английской арт-жизни, а в середине 80-х превратился в одного из самых востребованных молодых британских художников. В 1990 году он был выбран представлять Англию на Венецианской биеннале и получил там как лучший молодой художник премию Duemila, на следующий год, уже в Англии, его наградили премией Тернера.
С самого начала творчество Капура с редкой отзывчивостью отвечало на запрос западной арт-сцены на «чужое настоящее». Его работы идеально соответствовали желанию публики видеть сложное современное искусство, отвечающее всем сформированным в течение XX века критериям, но сделанное на иных — не европейских — основаниях. Капур всегда работал как европейский художник не из Европы, но представлял он не другую культуру, а некую не-вполне-культуру — искусство, нарочито неурбанизированное, близкое к земле.
Его любимыми материалами долгое время оставались воск и пигментная краска, любимым цветом — земельно-красный. Он делал фигуры, часто напоминавшие кирпичи для неизвестного строительства или, наоборот, фрагменты столь же загадочных развалин. Строительный мотив сочетался с телесным — камни складывались в своего рода земельное лоно, а глина напоминала недооформившуюся плоть.
В проектах последних лет нарочитая невинность природной сексуальности сменяется телесной агрессией — как в уже упоминавшихся «Кровных связях». Другой пример — недавняя инсталляция «Стрельба в угол», в которой настоящая пушка бесконечно выплевывает в стену красный воск, окончательно приобретающий сходство с кусками плоти.
Продолжая с успехом развивать этнически-телесную тему, Капур начинает работать с урбанистическими материалами и темами и вообще заниматься «большим искусством» — в прямом смысле слова. По всей Англии он устанавливает невероятных размеров конструкции из пластика, металла и других материалов — огромную катушку «Таратантара» в Ньюкасле, еще более внушительную красную трубу «Марсий» в Лондоне. Они по-прежнему напоминают схематичную вульву, однако предоставленную для созерцания уже не одинокому галерейному зрителю, а целой площади. Недавно художник начал строительство серии гигантских объектов в долине Тиз на северо-востоке Англии, пока что закончена только первая скульптура — «Теменос», своеобразный сачок для бабочек длиной 110 м и высотой 50 м.
В 2000-х у Капура появляется новый любимый материал — зеркала. В разных городах он устанавливает «Небесные зеркала» — своеобразные городские ловушки для облаков. В 2004-м в центре Чикаго появляются «Облачные ворота», зеркальная арка, напоминающая огромную фасолину (10х13х20 м). Этой осенью важным событием лондонской жизни стала установка сразу нескольких его зеркальных статуй в Кенсингтонском саду. Зеркала Капура заставляют небо оказаться на асфальте, а прохожих ходить по небу, переворачивают их с ног на голову. В общем, действуют по вполне знакомым принципам парка аттракционов.
Вообще, Капур представляет один из самых демократических вариантов современного искусства. Его работы совершенно не требуют истолкования, оно им даже вредит. Комментарии художника про обратимость земли и неба и прочие немудреные обобщения выглядят откровенным шарлатанством. Правильная реакция тут скорее: «Ничего себе, кривое зеркало посреди города!», «Надо же, огромный сачок!» или даже «Вот ужас-то, пушка мясом стреляет!». И это стремление поражать — прямое продолжение эротической ласкательности его ранних работ.
Отчасти мегаломания выводит его за простран-ство не только смысла, но и вкуса. Капур, как ни странно, предстает иногда чем-то вроде английского Церетели, конечно, гораздо более культурного и обаятельного. Так, по крайней мере, обстоит дело с башней «Орбит», которую скульптор собирается выстроить в пригороде Лондона к Олимпийским играм 2012 года. Это в проекте самое большое во всей Британии сооружение — 115 м — представляет собой нечто вроде покосившейся Эйфелевой башни, к которой пристроили американские горки, или даже, скорее, татлинской Башни Третьего Интернационала, подправленной каким-то последователем Босха. Английская пресса большей частью выражает сомнение в том, что такая башня действительно нужна Лондону, но, кажется, обаяние Капура победит. Этого ресурса у него еще больше, чем воска.