Материальные свидетельства очередной реинкарнации профессора оригинального жанра петербургской Новой академии Владислава Мамышева-Монро выставлены в Галерее Марата Гельмана. На вернисаж своей выставки "Любовь Орлова" петербургский художник явился с подобающим статусу кинодивы опозданием в четыре часа. К тому времени в галерее остались одни лишь сотрудники.
Многочисленные поклонники, не дождавшись своего кумира, расходились, бормоча самые экстремальные прогнозы о судьбе господина Монро: передознулся, забухал, забрала милиция, избили... В ужасы верилось с трудом: накануне в присутствии корреспондента Ъ бездомный художник категорически отказывался выпить, ссылаясь на важность предстоящего вернисажа. Три года назад Владислав Мамышев-Монро отметился в Москве, в XL-галерее, выставкой на тему христианского куража, обуявшего страну, "Меня зовут Троицей" — художник пытался троиться.
Художественные проекты с переодеванием петербуржца Владислава Мамышева-Монро всегда потрафляли вкусам московской богемы. Его перевоплощения в кинодиву, аттестованные как "Монро для нищих", подтвердили веру столичной публики конца 80-х в возможность доморощенного гламура. Им и засияла московская тусовка 90-х. На смену Мэрилин пришла "Жизнь замечательных Монро" с в героями всех времен. Появились Дракула, Гамлет, Наполеон, Тутанхамон, Гитлер и другие — для желающих увидеть страну участницей мировой истории. Этой квазиистории не хватало национального героя, и его явил господин Мамышев, став сказочным Владом Королевичем. Художественная критика ликовала: художник оказался компромиссной фигурой, примирившей якобы враждовавшие арт-тусовки двух столиц — питерский неоакадемизм и московский концептуализм. Муза избирает необычные пути: по собственному признанию, господин Мамышев смог стать Монро благодаря тому, что в период службы в армии был подвергнут троекратному анализу на дизентерию с использованием народных проктологических средств. Вследствие этого красота в его исполнении оказалась концептуально разложимой категорией, сохранившей, однако же, нужную красивость.
Нынешняя "Любовь Орлова", воскрешающая в памяти не только красивый образ, но и сталинский миф, тоже дань времени. Проект затевался еще в начале года, когда внезапная смена власти в стране многим виделась как возвращение сильной руки. Лютые времена по-своему прекрасны, утверждал недавней выставкой фотографий гипсовых пионеров в Айдан-галерее наставник художника Мамышева Тимур Новиков. Теперь о прелестях частной жизни, не подверженных веяниям времени, рассказал и сам Владислав Мамышев-Монро, обрядившись в меха и кринолины великой эпохи. На фотографиях его Любовь Орлова томно и пошло улыбается зрителям XXI века. В компании Веры Марецкой и Валентина Гафта, на фоне парковой скульптуры и в постели с моряком, в кафе с журналистом, обрамленная оранжевыми фаллосами, с выцветшего фото после застолья у Максима Горького, в оранжерее на выставке ВАСХНИЛ и у питерских фонтанов. Томно — потому что Монро по другому не умеет, пошло — потому что делает это слишком часто, талантливо — потому что талантливо живет, очень красиво — потому что никаких критериев красоты уже нет.
ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ