"Если правоохранительная система не дорабатывает, надо об этом говорить"

В Кабардино-Балкарии формируется новый кабинет министров, который должен больше работать над решением проблем терроризма и религиозного экстремизма. Те же задачи стоят перед силовиками — в республике уже второй месяц идет контртеррористическая операция. Почему в КБР, ставшей центром кавказского радикализма, так долго борются с боевиками, спецкорреспонденту "Ъ" ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ рассказал президент КБР АРСЕН КАНОКОВ.

"Пока рановато отменять КТО"

— Недавно вы приняли решение о смене правительства. Это такие оргвыводы после недавнего всплеска терроризма?

— Это распространенная, но неверная трактовка. Александр Меркулов, возглавлявший правительство, эффективный управленец, он перешел на новую работу в Волгоградскую область, на ответственный пост. В связи с этим правительство будет формироваться заново, как и положено в таких случаях. Я считаю, правительство справлялось со своими задачами хорошо, и прежде всего это касается экономического блока. Конечно, новый состав кабинета учтет явную необходимость усилить профилактику борьбы с терроризмом — здесь действительно есть недоработки.

— Что сейчас происходит в Приэльбрусье? Почему именно этот курорт стал объектом для нападения боевиков?

— На самом деле для нас это направление очень важное, развитие туристско-рекреационного комплекса прописано в стратегии развития КБР. Мы в течение четырех лет через федеральную целевую программу развития юга России развивали именно Приэльбрусье. Это в первую очередь строительство новых линий канатной дороги. Есть программа дальнейшего развития на 2012-2013 годы. Мы планируем сделать этот курорт лучше, чем в других местах.

— А сколько туристов здесь отдыхало?

— С 2009 по начало 2011 года около 200 тыс. ежегодно.

— И когда туристы смогут приехать на курорты?

— Туристы даже сейчас есть. Когда КТО отменят, их будет больше. Но пока рановато отменять. Есть поручение от президента, мы уже к сентябрю восстановим эту канатную дорогу, и следующий туристический сезон будет открыт для всех.

— Если там опять ничего не взорвут...

— Конечно, надо усилить и службу безопасности в этой части, и МВД должно работать более профессионально. Пока этого, к сожалению, мы не видим.

— А как насчет слухов о дележе недвижимости? О том, что идет передел курортных зон?

— Да это смешно. Там просто нечего делить, там нет частной собственности. Канатка — это республиканская собственность, и она на балансе республики находится. Если бы это был частный инвестор и кто-то хотел бы перераспределить это имущество, тогда понятно. Какой там "дележ", мы инвесторов не можем найти на объекты в Приэльбрусье. Я по одному вызываю предпринимателей, в том числе и тех, кто там живет,— им же в первую очередь предлагаю: возьмите санаторий, развивайте. Вы же местные, мы с радостью вам отдадим, чтобы не было разговоров про "пришлый" капитал. Возьмите, может быть, Чегет, Азау — там комплекс туристический построить надо. Но что-то желающие не толпятся у меня. Это же 10-15 лет окупаемости.

— Я слышала версию, что события в Приэльбрусье — это попытка отобрать у частников их гостиницы.

— Хоть один случай, чтобы у кого-то власть что-то отобрала, они называют? Хоть один случай?!

"Сейчас желающих вкладывать в Северный Кавказ не так уж и много"

— Ваши оппоненты упрекают вас в том, что за время президентства вы стали богаче в разы... Приводится даже цифра, которой измеряется ваш капитал,— 18 млрд рублей.

— Стоимость компании посчитана не очень правильно.

— Вы имеете в виду вашу компанию "Синдика"?

— Да, хотя назвать ее моей сейчас не совсем корректно, я передал свои акции в доверительное управление. Связывать капитализацию компании со временем моей работы во главе республики просто смешно. Основной бизнес моей группы всегда был и есть вне республики. Не говорю уж, что компания ежегодно вкладывает на некоммерческой основе в КБР 500 млн рублей.

— Вы какие вложения имеете в виду?

— Благотворительность. Объекты культуры и образования, футбольная команда "Спартак", много чего.

— А вы можете привести какие-то цифры? Ну сколько стоила ваша компания до вашего президентства и сейчас?

— Капитализация компании растет вообще вне связи с республикой, растет потому, что бизнес успешен, и развивается он под временным управлением. "Синдика" — это группа компаний, работающих по всей России, с центром в Москве. Руководит холдингом целая группа, а работает в нем 10 тыс. человек.

— Вы недавно опубликовали свою декларацию о доходах за 2010 год, там было указано более 87 млн рублей. Какие основные источники этого дохода?

— Львиная доля этой суммы — доход от продажи акций одной кредитно-финансовой организации. Эти акции, как и все остальные, находились во временном управлении, и управляющие посчитали целесообразным их продать.

— А ваши оппоненты говорят, что вы за счет республики увеличиваете свой бюджет.

— Это вы у них спросите, пусть объяснят с цифрами в руках. Основной бизнес вне республики, например, реконструкция аэропорта в Минводах.

— Да, я его уже видела. А почему в Минводах? Почему бы не провести реконструкцию аэропорта в Нальчике?

— Ну как раз потому, что потом все скажут, что Каноков использует свое положение в республике. Забрал аэропорт и монополизировал все направление. А ведь аэропорт Нальчика в процедуре банкротства. И никто, заметьте, не хочет его купить.

— А как вы вообще собираетесь в существующих условиях привлекать инвестиции в республику?

— Конечно, вкладывать сейчас деньги в Северный Кавказ желающих не так уж много. Скажем деликатно, есть много регионов, где бизнес чувствует себя в большей безопасности. Вот пару лет назад мы совершили прорыв — у нас за один год, несмотря на кризис, открылось около десятка новых производств, все на новейших технологиях и несколько с участием иностранного капитала. Один крупный турецкий текстильщик закрыл производство в Турции и открыл у нас — тут было выгоднее. Но, конечно, с началом этого террористического беспредела в прошлом году инвесторы стали пугливыми. Да и внутри региона есть те, кто готов костьми лечь, но не пускать сюда нормальный современный бизнес. Они привыкли раньше жить в заповеднике без конкуренции, для них успех наших реформ — конец всего.

"Когда пятерых милиционеров в комнате убивают двое бандитов, я не понимаю, что это такое?"

— В чем вы сами видите причину такой нестабильной обстановки в республике?

— Понимаете, наши сегодняшние проблемы — это не чисто религиозный или социальный аспекты, это целый блок вопросов. В села приезжаешь, людей собираешь — все у них нормально. У нас нет бандитов, у нас ваххабиты не живут, ни одного нет.

— Многие в КБР убеждены, что ваххабитов не существует и что их придумали спецслужбы.

— Это, конечно, не так, но я думаю, что ситуацию раскачивают во многом искусственно. Часто происходящее не соответствует той оценке, какую дают аналитики. Нам говорят, что у нас война. А мы видим, что войны нет, а есть провокации.

— Вы имеете в виду расстрел туристов, которые ехали в Приэльбрусье?

— Да, а потом нападение, когда все кричали, что чуть ли не весь Нальчик захватили. Я сам осмотрел места, где были перестрелки — провокация чистой воды, очень хотели пошуметь.

— То есть ничего захватывать они не собирались?

— Да какое там, два выстрела из легких гранатометов без замысла куда-то вообще попасть, короткая перестрелка на въезде в город возле поста ДПС. И все, убежали. Так захват города не планируют. Но в интернете тут же паника — захват Нальчика, 20 погибших (а в реальности один легкораненый). Такое впечатление, журналистов уже подготовили к тому, что это должно произойти.

Я вам в интервью уже как-то говорил и подпишусь под каждым словом: вся проблема в том, что каждый должен выполнять свои обязанности честно и добросовестно. Если правоохранительная система не дорабатывает, надо об этом говорить открыто. Вот на пост приезжаешь, стоит там без бронежилета, без шлема милиционер. Я ему говорю: "Слушай, ты больной человек! Тебя мне не жалко, ты сам такой выбор сделал. Пожалей своих детей хотя бы". И с личным составом работа не идет. Людей, когда выводят на работу в условиях повышенной опасности, должны подготовить. Я вот выезжал в Чегем, когда там убили пятерых милиционеров. Что там было? Пять милиционеров зашли в дом, машину на улице оставили, автоматы положили у входа — их тут же и расстреляли. Вообще, не надо быть милиционером, чтобы понять, как себя вести в таких ситуациях. Бронежилеты, шлемы, двое встали у входа, остальные заходят внутрь. А когда пятерых милиционеров в комнате убивают двое бандитов, я не понимаю, что это такое? Я уже и министру говорил: ну кто-то их тренирует, кто-то им объясняет, как надо вести себя? Так вот, эти вопросы были и год назад, и два, и пять.

— А как они реагируют на ваши замечания?

— Я же не могу непосредственно их учить работать, у меня функции другие. Есть у нас координационный совет, сейчас полегче стало, мы с ними встречаемся, задачи ставим. Я говорю: ставьте вопросы, я буду находить деньги для того, чтобы людям дать технику, одеть их, помочь чем нужно. Почему бандиты себя так чувствуют свободно и могут разъезжать где хотят? Потому что не боятся. Если бы они знали, что им достойный отпор дадут, то вели бы себя иначе. Вот сейчас режим КТО, ввели войска, и смотрите: все бандиты попрятались. За время с 22 февраля ни одного теракта, только периодически боевиков ликвидируют. Они же увидели силу — и ушли в подполье.

— У вас тут не так давно появились некие народные мстители под названием "черные ястребы". Вам не кажется, что после этих "ястребов" еще больше людей уйдет в лес?

— Я думаю, что больше в лес не пойдет, люди у нас неглупые. Но эта идея сама по себе опасная. По сути, это новые незаконные формирования в республике. Мы же понимаем: сегодня, так сказать, на эмоциях это кому-то может нравиться, но завтра начнутся самосуды и беззаконие. Мы не должны скатываться к методам бандподполья. Вообще, думаю, эта идея не приживется здесь. Расколоть нас по линии ваххабиты--антиваххабиты не удастся. Но я считаю, что граждане должны помогать власти бороться с радикалами.

— Это вы про народные дружины?

— В том числе. Вот есть у нас идея оборудовать въезды во все населенные пункты видеокамерами. Но ведь под этой видеокамерой нам надо поставить будку с дружинником, который будет ее охранять. А его просто с голыми руками туда тоже не посадишь, это же его подставляет. Но я не только о дружинах сейчас говорю. Есть масса способов привлечь население к охране его же собственной безопасности. В населенных пунктах, например, могут создаваться инициативные группы, которые будут отслеживать и систематизировать все, что происходит в селе и вокруг, передавать информацию в МВД. В развитых странах так себя ведут нормальные люди, когда речь идет о безопасности общества. У нас еще нужно это внедрять как-то сверху.

— Родственники боевиков, к которым наведались эти "ястребы", очень напуганы. Их, по сути, загоняют в угол. Государство ведь должно обеспечить их безопасность.

— Должно, конечно. Я и встречался уже с целой группой родителей. И еще буду. Мы готовы помочь вернуться их детям, если они не совершили преступления или готовы предстать перед законом за совершенные преступления. Сейчас мы изучаем опыт наших соседей. В том числе и практику применения условных сроков наказания. Я считаю, что это правильная работа, если даже 5-10% захотят воспользоваться нашими предложениями, мы сделаем коридор этим людям. По нему я готов сопровождать их лично, чтобы произвола не было. Считаю, эту работу надо провести в ближайшие месяц-полтора.

— А силовики не будут противодействовать?

— Нет, мы обсудили это с силовиками, с прокуратурой, они сказали, что понимание у них есть, хотя они мало верят в успех. Но если даже один человек или пять этим коридором воспользуются, то делать это нужно.

"Под флагом ислама они собирают закят, а на самом деле это обыкновенный рэкет"

— В Нальчике здесь строят большую мечеть и исламский образовательный центр. Это ваш проект?

— Это идея, которая давно появилась. Мы с покойным Пшихачевым (муфтий КБР, убитый в декабре прошлого года.— "Ъ") проектировали этот комплекс. Будет отдельная большая мечеть на 3 тыс. прихожан, а рядом образовательный корпус и общежитие. Мы хотим, чтобы молодые люди здесь учились, не уезжали отсюда и чтобы они после получения исламского образования здесь, в республике, посвятили себя общественной работе. Мы ведь уже знаем, что в начале 2000-х, когда наши молодые люди, получив духовное образование в арабских странах, стали возвращаться домой, то возвращались они не только с исламскими знаниями, но и с радикальными идеями, несущими разрушение. Поэтому мы надеемся, что строительством этого центра компенсируем недостаток религиозного образования. А если мы воспитаем там имамов, которые будут грамотно разговаривать с людьми, то в целом будем ситуацию понимать и контролировать.

— Но многих, напротив, пугает исламизация...

— Было желание жителей, была просьба духовного управления, и администрация президента РФ поддержала их. Да, интеллигенция неоднозначно относится к этой ситуации, видит в этом признак исламизации, и я их понимаю. КБР никогда не отличалась каким-то тяготением к крайним формам ислама, для этого нет объективных исторических и культурных причин. Я лично считаю, что нам нужно цивилизованное европейское развитие. Но думаю, что существование образовательного религиозного центра, работающего по цивилизованным нормам, ситуацию не испортит.

— А насколько вообще важен религиозный фактор в действиях подполья?

— Совсем небольшой процент людей идет в лес по идейным соображениям. Но что совершенно точно — под прикрытием именно этих идей совершается много преступлений. Происходит сращивание религиозных идей с бандитизмом, образовываются даже бандитские группировки, которые под флагом ислама собирают якобы закят, а на самом деле это самый обыкновенный рэкет. Эти люди научились эксплуатировать исламскую риторику для решения своих бандитских задач. Они толком не знают и не понимают ислам, просто сделали это инструментом давления на бизнес.

— Да, недавно директор ФСБ России об этом говорил.

— Проблема в том, что официальные данные о фактах вымогательства у бизнесменов или чиновников до нас, к сожалению, не доходят. Информация есть, а вот фактов нет. Я спрашиваю у каждого отдельно: "Есть слух, уважаемый, что ты платишь боевикам". Человек отвечает мне: "Нет этого, не верь, вранье". И до сих пор ни один не пришел и не заявил.

— Откуда же у силовиков информация, что все платят?

— Видимо, оттуда же, откуда и у нас. Но пока я не видел ни одного дела, заведенного по заявлению предпринимателя или чиновника. Вам скажут, что даже президент платит. Вот была история — нашли у одного преступника записку в кармане, он бухгалтер, работал в федерации борьбы, а мы федерации помогаем, каждому чемпиону мира или Европы выплачиваем от 3 млн до 5 млн рублей и машину дарим. Это ведь имидж республики. Так вот, в кармане этого парня оказался отчет о том, сколько я денег выделил. Ну и началось: Каноков платит боевикам. Ну, если платит, посадите его! И скажу вам честно, когда находят записки о том, что кто-то кому-то платит, я уже начинаю сомневаться — не подкладывают ли эти записки людям в карман, чтобы кого-то дискредитировать. Я просто на своем опыте с этим столкнулся.

"Пока идет только имитация борьбы с коррупцией"

— У вас не сложилось впечатления, что сегодня именно Кабардино-Балкария превратилась в идеологический центр радикального ислама? И кто вообще тут все раскачивает?

— Кто-то в политических своих интересах использует нас, кто-то в экономических, кто-то в геополитических. Есть, конечно, вопросы. Ну что человек может получить, взорвав канатную дорогу? Ну что он может получить, застрелив туриста? Да, когда застрелили лидера духовного управления мусульман, понятно, что это, скорее всего, по идейным соображениям, потому что это был человек принципиальный и непримиримый. А когда происходят преступления, которые нельзя логикой объяснить, тогда и возникают вопросы. Или демонстративный обстрел ФСБ. Зачем?

— Так здесь больше внутренний фактор или внешний?

— Я думаю, 50 на 50. Мы же знаем, что происходило в Чечне, в Ингушетии, видим, что в Дагестане происходит, а вот теперь Кабардино-Балкария. А почему? Потому что благодатная почва в КБР. Все-таки здесь живут кабардинцы, балкарцы, русские... Вот на чем можно раскачать? На межнациональных отношениях. Всегда обиды найдутся. На межконфессиональных тоже пытаются. Ну и не забывайте про экономические интересы. Мы же развиваем республику. Мы довели бюджет республики до 25 млрд рублей, и мы от воровства бюджетных средств оторвали некоторых людей, и им это не нравится. Я допускаю, что кто-то на подрядах зарабатывает или не совсем качественно что-то делает, это везде так, к сожалению. Но сейчас сказать о том, что бюджет пилят или правительство берет "откаты", никто не посмеет. Я могу по каждой позиции отчитаться. А если кто-то приведет такие факты — пусть правоохранительные органы разбираются. Я так и сказал нашим силовикам: воруют — сажайте.

— Судя по вашему ответу, экономическая версия самая жизнеспособная?

— Да там всего понемногу. Когда президенту России доложили о ситуации с террористической угрозой по двум нашим районам — Эльбрусскому и Баксанскому, он сказал, что именно там, где наибольшее количество инвестиций вложено, стремятся сорвать позитивные процессы в экономике. А они у нас позитивные. Уровень дотационности сейчас 51%, а у наших соседей — 80-90 %. Мы вторые после Ставрополья — там 35 %, и у нас сейчас амбициозная задача двигаться в этом направлении. Мы будем развивать экономику — конечно, не только для снижения дотационности, а чтобы и ВВП рос, и личные доходы граждан. У нас сегодня 27 серьезных проектов, которые заявлены по программе "Развитие Северо-Кавказского округа" на этот год под госгарантии федерального бюджета. И мы будем так же активно развивать это направление. Нельзя ни в коем случае допустить мысль, что жизнь в Кабардино-Балкарии остановилась из-за всех этих событий. Главное — развивать социальную инфраструктуру. Чтобы люди нормально себя чувствовали. Если это село — там должен быть свет, газ, спортзал, амбулатория, дом культуры. В 2010 году мы ввели в эксплуатацию 37 новых объектов социальной инфраструктуры, в этом году будет еще больше.

— Вы сказали, что потребовали от силовиков жестко преследовать коррупционеров. Уже есть прецеденты?

— Вам бы с руководством МВД поговорить.

— Это точно. Но они не хотят.

— Мне кажется, пока идет имитация борьбы с коррупцией. И я пока не вижу активной работы в этом направлении. И это не только в КБР. Мы имеем план по борьбе с коррупцией, наметили его реализацию на 2011-2015 годы. И мы понимаем, что у нас, как и везде, есть нечистые на руку чиновники. Но где результаты работы по ним? Но зато мы все время слышим: "О, на Кавказе тотальная коррупция, там все субъекты коррумпированные". Ну хорошо, а кто должен бороться с коррупцией? Понятно, что это МВД, прокуратура, следствие, судебная система, целая цепочка государственных структур. Я им говорю: если вы обозначили эту работу, то доведите до суда нечистых на руку людей. А то смешно выходит. Мы говорим о борьбе с коррупцией, но тысячи наших сограждан видят, что человек, который под следствием за преступление, вдруг выходит на свободу. Или человек берет взятки, но ему как с гуся вода. О чем тут можно говорить? Значит, кому-то он заплатил. А если в этой цепочке что-то ломается, одно звено, то уже все, система государственная обрушилась. Чтобы бороться с коррупцией, нужна слаженная работа всей системы. Я думаю, что на федеральном уровне нужны более серьезные требования к руководителям правоохранительных органов.