КТО в лесу не хозяин

Парламент Кабардино-Балкарии внес в понедельник в Госдуму поправки к УК, ужесточающие ответственность родственников боевиков. Предполагается ввести более суровые санкции за укрывательство и недонесение о готовящихся или совершенных преступлениях и ужесточить ответ за заранее не обещанное укрывательство (см. "Ъ" от 1 апреля). Эти предложения продиктованы последними событиями в Кабардино-Балкарии, столкнувшейся с всплеском террористической активности. В республике сменился кабинет министров — новое правительство, по словам главы республики Арсена Канокова, должно больше внимания уделять борьбе с экстремизмом и работе с молодежью. Спецкорреспондент "Ъ" ОЛЬГА АЛЛЕНОВА побывала в Кабардино-Балкарии и выяснила, кто и как может справиться там с терроризмом.

Родственные связи

После девяти вечера Нальчик вымирает, на улицах нет ни машин, ни людей. Даже полицейских не видно. Пост "Шалушка" у въезда в Нальчик с виду совсем безлюдный. Недавно в этом районе прошла спецоперация — трое мужчин, забаррикадировавшихся в частном доме, были убиты. Это самое громкое происшествие за период контртеррористической операции (КТО), введенной в двух районах КБР и частично в Нальчике сразу после убийства туристов-лыжников в Баксанском районе. Тем более странно выглядит и этот пустой пост, и безлюдные городские кварталы.

Утром все меняется, город оживает, а мы едем в печально известный Вольный аул, прославившийся в свое время радикальным джамаатом. Сейчас это зона КТО. В Вольном ауле живут Мамишевы — семья, у которой, приехав в Нальчик, просто нельзя не побывать.

В конце февраля во двор Мамишевых неизвестные бросили гранату — от взрыва в доме выбило стекла, но никто не пострадал. Тремя неделями ранее в тот же двор были брошены бутылки с зажигательной смесью, одна из них попала под бензобак стоявшей во дворе "Газели". Чудом не взорвалось. К воротам этого дома неизвестные прикрепили записку со словами: "Предупреждение! Если ваш сын убьет еще хоть одного жителя Кабардино-Балкарии, вы будете УНИЧТОЖЕНЫ". Подписана записка была "черными ястребами-антиваххабитами". Примерно в то же время в интернете появился ролик, где люди в черных масках на фоне адыгского флага пообещали "лесным шайтанам": "Те, кто вас родил, и те, кого вы родили, теперь не смогут жить спокойно". С тех пор в доме Мамишевых "ястребов" ждут каждый день.

После того как один из "ястребов", спрятавшись под маской, дал интервью телеканалу РЕН ТВ, хозяйка дома Марина Мамишева уверена, что "антиваххабиты" — это вполне легальные представители власти. "Этот человек в маске говорил на чистом русском языке, и я тоже вполне могу допустить, что это вовсе не родственник убитого милиционера, а сотрудник спецслужб,— говорит правозащитник Валерий Хатажуков.— Но в этой ситуации больше всего настораживает тот факт, что эти "черные ястребы", по сути, получили одобрение из Москвы — Александр Торшин, член НАК, открыто поддержал эту группу мстителей. А ведь пример Ингушетии, где долгое время проводили внесудебные казни, показывает неэффективность этого метода — он, напротив, готовит социальную почву для роста популярности подполья".

Я направляюсь через двор в дом Марины Мамишевой мимо маленькой пристройки, где живет один из ее сыновей с семьей. В доме бедно, но чисто — мебели почти нет, в одной из комнат на полу только матрас. Этот дом сыновья Марины строят много лет и уже почти достроили. Только начинали они это строительство втроем, а теперь их двое.

Несчастья Мамишевых начались два года назад, когда младший сын хозяйки, Астемир, ушел из дома. "Он близко дружил с Артуром Балкизовым,— вспоминает Марина.— К Артуру приходил какой-то Радик, он нам не нравился, угрюмый очень. Потом у Артура родился сын, а этот Радик исчез. Но Артура стали вызывать в ФСБ. Каждый раз он приходил оттуда мрачнее тучи. Ему там говорили, что он должен сотрудничать с органами, а иначе на него повесят какие-то дела, и он будет сидеть 25 лет. Или скажут лесным, что он агент ФСБ, и те его сами убьют. Когда Астемир слушал Артура, он мрачнел и не разговаривал. Я не знаю, почему в ФСБ сразу не посадили Артура. Так бы нам всем было легче. Мы чувствовали, что Астемир хочет уйти с Балкизовым. Когда я сказала об этом старшему сыну, Анзору, он вывел Астемира в огород и избил его там. А невестка сказала мне: "Давай сломаем ему ноги, чтобы он никуда не ушел". Я умоляла сына на коленях, чтобы он не уходил в лес. Но он был как камень".

После очередной "промывки мозгов" в местном УФСБ Балкизов исчез, а вместе с ним и Мамишев. Через год он неожиданно объявился у одной из родственниц Марины. К тому времени Артур Балкизов уже был убит во время спецоперации. "Астемир был худой, изможденный,— говорит Марина.— Мы собрали родственников, кто был дома, и стали его уговаривать остаться дома. Сдаться властям. Мы обещали ему, что не дадим осудить его надолго. Он соглашался, но взгляд у него был пустой. Потом я побежала за старшими сыновьями, а Астемир в это время через огород сбежал. Я не знаю, что с ним сделали в лесу. Но я знаю точно, что там страшные люди. Если человек попадет в руки к нашей милиции, то хоть и побьют, но все-таки есть шанс его вытащить оттуда. Если попадешь к лесным, никогда не отпустят. Они затаскивают наших детей, как удавы, и держат их там до самой смерти".

С того самого дня уже больше года Марина не видела своего сына и ничего о нем не знает. Но после каждого резонансного преступления она слышит имя своего сына. "Он всегда тащил в дом бездомных кошек и собак, кормил их,— говорит она.— Он был очень ранимый, часто плакал. А теперь мне говорят, что он, оказывается, убивает всех подряд".

После убийства муфтия КБР Анаса Пшихачева, в котором заочно обвинили Астемира Мамишева, в дом к его родным началось паломничество правоохранителей. Сначала приехал "русский следователь", который провел обыск, опросил домочадцев и составил протокол. После хорошего следователя пошли плохие. Было еще пять обысков, где проводившие их люди даже не представлялись и не составляли протоколов. "Стоило только шевельнуться, они сразу наставляли на меня автомат,— говорит Марина.— Все время грубили. Все это на глазах внуков".

Потом старшего сына Мамишевой Кантемира задержали на улице и арестовали. Адвокаты убедили суд, что патроны парню подбросили. "Даже судья улыбнулась, когда ей предложили поверить в то, что человек шел по улице с 30 патронами в кармане",— говорят адвокаты.

Потом во двор к Мамишевым полетели бутылки с зажигательной смесью и гранаты. Во время инцидента с гранатой у одной из невесток Марины начались преждевременные роды. Теперь в этом доме пятеро детей. Родители не пускают их в сад и в школу — боятся. Пока мы разговариваем, замечаю, что Марина вздрагивает от каждого звука, раздающегося с улицы.

Женщина уверена, что ее семью третируют спецслужбы, пытаясь таким образом спровоцировать Астемира выйти из леса и сдаться. Они не понимают: Астемиру уже все равно, что станет с его семьей. "Представителей радикального подполья не особенно тревожит, как могут поступить с их родственниками, у них на все один ответ: на все воля Аллаха, объясняет мне председатель регионального отделения общероссийского движения "За права человека", представитель общественной палаты КБР Валерий Хатажуков.— Но если с их родственниками поступят жестоко и несправедливо, они получат дополнительную мотивацию".

Марина, рыдая, говорит, что лучше бы младшего сына убили. Но только бы оставили в покое других ее сыновей, их жен и детей: "Я не знаю, где Астемир. Пусть его найдут, но нас оставят в покое! Я завидую родителям убитого Балкизова".

Силовые меры

Адвокат Магомед Абубакаров убежден, что история Мамишевой — только вершина айсберга. "В республике идет война против многих мусульман,— говорит адвокат.— Эти люди занесены в списки неблагонадежных. Если где-то что-то происходит, любому из них могут подбросить патроны или оружие. У меня сейчас несколько таких дел. Ко мне уже заранее обращаются люди: "Магомед, если мне что-то подбросят, ты меня защищай, пожалуйста!"". Абубакаров приехал в Нальчик в 2007-м, чтобы защищать нескольких подследственных в деле по нападению на Нальчик. Да так и остался — понял, что правозащитники и адвокаты здесь в дефиците. Он работает по договору с правозащитными организациями и для многих жителей КБР становится единственной надеждой. "У людей проводятся постоянные обыски,— говорит адвокат.— Врываются в дома с автоматами, переворачивают все верх дном, забирают людей в органы "на беседу". Хотя "на беседу" человек может пойти только по собственному желанию. Многие граждане, когда во двор к ним врываются оперативники, убегают огородами, босиком, убегают не потому, что в чем-то виноваты, а потому, что боятся фабрикации уголовного дела, подброшенных вещдоков, травли семьи". Самым страшным последствием жестких действий силовых структур, по мнению адвоката, является то, что простой человек перестает верить в государство. Правоохранительная система здесь превратилась в карательную машину — от нее не ждут справедливости, люди ее воспринимают как самое страшное наказание.

Показательной, по мнению Абубакарова, является ситуация с нальчикским СИЗО. Пять лет там находятся несколько десятков человек, которых судят за нападение на Нальчик, случившееся осенью 2005 года. В начале марта в СИЗО сменился начальник — и у заключенных начались проблемы. "У них в камерах стали устраивать обыски, из-за этих обысков ужин переносился на два часа ночи,— говорит Абубакаров.— Некоторых подсудимых жестоко избили. Когда мы приходили в СИЗО на встречу с подзащитными, нам отказывали под предлогом, что они гуляют, обедают, спят и так далее. На самом деле люди были избиты, и их от нас прятали. Своего подзащитного Нурали Гергова я увидел уже на заседании суда — он поднял штанину брюк, вся нога до бедра была в страшных гематомах. Я ее сфотографировал, готов представить это доказательство любой комиссии". На вопрос, чего хотят сотрудники СИЗО от подсудимых, адвокат отвечает, что это такое психологическое давление: "Наверное, их раздражает, что эти люди не сломались, держатся вместе и молятся. Моему подзащитному, когда его били, так и сказали: перестань молиться".

Один из чиновников в правительстве КБР называет происходящее в СИЗО "профилактическими работами": "Там сидят парни из радикальных джамаатов, ваххабиты. Все, кто попадает в СИЗО и с ними общается, выходят оттуда такими же религиозными фанатиками". "И вы думаете, что такие методы борьбы с ними эффективны?" — недоумеваю я. "Это силовики так думают",— осторожно отвечает чиновник. В приватных беседах даже высокопоставленные люди здесь часто говорят, что силовики зачастую "перегибают палку".

По мнению защитника Абубакарова, действия силовиков в последнее время серьезно дискредитируют гражданскую власть. Так, на фоне подхваченной гражданскими властями на Кавказе идеи о переговорах с боевиками, готовыми сложить оружие, силовики, напротив, активизировали работу по привлечению к уголовной ответственности бывших боевиков, амнистированных после второй чеченской кампании. По словам Абубакарова, под уголовное преследование попадают те амнистированные члены НВФ, которые не находились под судом, а вышли из леса "под честное слово" (те, кто получил небольшой срок или условный и был амнистирован, законом не преследуются). "У меня двое подзащитных, Карасов и Булгаров, задержаны и находятся сейчас в Ессентукском ИВС, хотя они добровольно в свое время вышли из леса, и им обещано было прекращение всякого преследования",— говорит Абубакаров. По мнению защитника, возобновление дел против амнистированных боевиков создает массу проблем местной власти: "С одной стороны, власть заявляет, что боевики должны выходить из леса, и обещает им снисхождение, а с другой — тем, кто готов выйти, показывает, что их ждет в реальности: обыски, аресты, суды, запугивания их семей".

Мирные переговоры

«Если правоохранительная система не дорабатывает, надо об этом говорить»

В последнее время в КБР активно пытаются реализовать программу легализации и социальной адаптации вовлеченных в НВФ людей — пример берут с Дагестана, где такая работа ведется с прошлого года. В конце марта президент Каноков встретился с родителями боевиков, обещая им индивидуальный подход к каждому из тех, кто сложит оружие. "Мы долго добивались, чтобы такая встреча состоялась,— рассказывает Валерий Хатажуков.— И это успех. Президент публично гарантировал родителям, что, если их дети сдадутся, они будут живы, и с первой минуты судебное разбирательство будет открытым. Он обещал минимальное наказание для тех, на ком нет крови, а тем, кто получит срок, гарантировал отбывание его в колонии, где нормальное отношение к мусульманам".

— Кто-нибудь уже вышел?

— Нет пока. Уже два месяца прошло. Боятся люди. Нет доверия к силовикам. Мы, конечно, стараемся разговаривать и с людьми, и с правоохранительными структурами, но толку пока нет.

Общественная палата республики была создана в прошлом году и теперь принимает участие в координационных советах силовых структур с местными органами власти — этот формат был создан по указу президента Медведева после событий в станице Кущевской. И это считается позитивным сдвигом в жизни КБР. Правда, пока координации добиться не удалось. По словам правозащитника Хатажукова, состоялось уже два таких совещания, но носили они исключительно протокольный характер: "Пришли представители силовых структур, отчитались о проделанной работе, все это выглядело формальностью, потому что они ушли и продолжают делать свою работу, как и делали ее до нас. Но есть большой плюс в том, что на этой площадке мы хотя бы общаться можем с силовиками. Например, мы им задали вопрос по "черным ястребам". Но они сказали, что отношения к ним не имеют".

Между тем, по мнению Хатажукова, только реагируя на требования представителей общественности, правоохранительные структуры смогут справиться с бандподпольем: "Если сегодня наши граждане осуждают действия боевиков и поддерживают власть, то завтра в результате неумелых и неумных действий правоохранительных структур они поддержат боевиков. Представьте, если бы, не дай бог, у Мамишевых кто-то погиб в доме от этой гранаты "черных ястребов"? Там полон дом детей. И ни один человек до сих пор не задержан, хотя есть видеозаписи с людьми, которые устроили этот самосуд. Год назад неизвестные "мстители" бросили гранату во двор родителей боевика Ташуева, до сих пор никто не задержан. Почему?"

Правозащитник отмечает, что после событий 13 октября 2005 года в республике наметилась тенденция к стабильности — мусульман перестали преследовать, власти наладили диалог с правозащитниками, и, хотя похищения людей не прекратились совсем (шесть человек за два года), они не носили массовый характер, как в Ингушетии, и "была возможность открыто о них заявлять". Обострение же началось с марта прошлого года. "Как и многие наши граждане, считаю, что в Москве есть силы, которым выгодно наличие очага напряженности в КБР,— считает Хатажуков.— В противном случае давно можно было решить вопрос нескольких десятков людей, находящихся в розыске".

Оперативная работа

"Вы посмотрите, как увеличилось финансирование антитеррористической политики России,— говорит адвокат Абубакаров.— И почему, как только ввели КТО, громкие убийства в республике прекратились? Все это наводит людей на определенные мысли". За два дня, проведенные в Нальчике, я слышала от самых разных людей примерно одно и то же: "Республику раскачивают спецслужбы, чтобы ввести КТО, они это делают ради денег и чтобы МВД не сокращали". Такое единодушие поначалу даже пугает. Создается впечатление, что жители республики зомбированы. Отчасти это ощущение верно: местная молодежь зачитывается радикальными экстремистскими сайтами, которых только я насчитала десять. И на этих сайтах акценты расставлены именно так: спецслужбы и милиция воюют против общества.

Впрочем, пожив тут несколько дней, начинаешь понимать, что проблема не только в экстремистской агитации. Кабардино-Балкария превратилась в площадку для военных действий. Если верить официальным данным, около 60 боевиков держат в состоянии страха всю республику, в том числе и 7 тыс. сотрудников правоохранительных органов, не считая дополнительно приданных им сил. У любого здравомыслящего человека в такой ситуации возникает вопрос: "Что делают правоохранители для того, чтобы задержать преступников? И почему они не могут с ними справиться?"

Этот вопрос обсуждают не только обыватели на своих кухнях, но и профессионалы. Депутат Госдумы РФ от КБР Адальби Шхагошев как бывший сотрудник правоохранительных органов не верит в конспирологические версии, но главной причиной кавказской нестабильности называет именно действия правоохранительных структур. "Слабая оперативная работа — это общая проблема для страны, но на Кавказе она подводит сильнее всего,— поясняет депутат.— Низкая зарплата и низкий социальный статус сотрудников милиции привели к тому, что большинство толковых оперативников ушли с этой работы в другие структуры. Сегодня с большим трудом можно назвать авторитетных начальников в системе МВД. А авторитетные начальники это начало той вертикали, которая состоит из людей, способных защищать гражданское население. И заканчивается эта вертикаль на рядовых оперативниках. И каждый в этой системе должен быть готов рисковать своей жизнью ради безопасности общества. Но сегодня вот этой внутренней консолидации в системе МВД нет". В 1992 году Шхагошев, обезвреживая преступника, лишился кистей обеих рук. Тогда, по его мнению, в милиционерах было гораздо больше стремления защищать общество, чем сейчас. "Сегодня в системе МВД присутствует продажность, а оперативная работа это большая секретность в первую очередь,— говорит депутат.— И рисковать жизнью при такой системе никто не хочет. Система развалена. Поэтому невозможно в той же КБР бороться с организованным подпольем (а оно очень хорошо организовано) при полной неорганизованности оперативной службы в МВД".

— И что же делать?

— Надо проводить реформу МВД в реальности, а не на бумаге. Тех профессиональных оперативников, которые в свое время ушли со службы, можно вернуть. Но возвращать их на 12 тыс. руб. зарплаты в коррумпированную систему, конечно, нельзя. Нужна переаттестация, сокращения, увольнения. К сожалению, пока в КБР я не вижу результатов этого реформирования.

Денежные счеты

У действующих силовиков — свое видение проблемы. Начальник следственного управления СК РФ по КБР Валерий Устов в происходящем обвиняет не только распоясавшихся боевиков, но и бизнесменов и чиновников, которые платят "откаты" боевикам. По его словам, "большую часть финансовых средств бандподполье КБР получает внутри республики, а не извне". После этого признания, прозвучавшего еще в марте, в прессе появились публикации о том, что даже глава КБР Каноков платил боевикам за то, чтобы не трогали местный бизнес. Платил якобы до весны прошлого года, то есть до тех пор, пока ему не поставили это на вид. Сам президент КБР называет эти слухи лишенными оснований (см. интервью на стр. 4) и спрашивает, почему против него не возбуждено дело, если он платил боевикам. За своего коллегу вступился и полпред президента РФ в ЮФО Александр Хлопонин, заявивший изданию "Газета.ру": "Мне на 100% известно, что Каноков никогда не платил и не будет платить боевикам".

Между тем самая популярная версия о причинах атаки на курорты Приэльбрусья — именно отказ местных предпринимателей платить дань бандподполью. "Я думаю, что эльбрусские бизнесмены платили боевикам, чтобы они их не трогали,— говорит Валерий Хатажуков.— А потом перестали платить, потому что прижали. Эта волна давно пошла, бизнесу говорят: если вы платите боевикам, значит, вы пособники. Вот люди и перестали платить. А власти оказались не в состоянии их защитить". Недавно в поселке Исламей был убит бизнесмен Суфадин Хашукаев — авторитетный человек. Говорят, он наотрез отказался платить боевикам. Глава следственного управления СК РФ по КБР Валерий Устов на заседании координационного совета сказал общественникам: "Жаль, что он к нам не обратился, мы бы его защитили". По мнению Валерия Хатажукова, ни один бизнесмен в республике не верит в способность правоохранительных структур защитить его: "Многие просто боятся, что сейчас обратишься, а кто-то из милиции еще и сдаст тебя боевикам. Такое вот доверие к органам. И поэтому никто к ним не обращается".

У представителей гражданского общества в КБР есть надежда на изменение ситуации в результате реформирования МВД. Правда, пока местную милицию реформы фактически не затронули — здесь даже сумели убедить Москву отказаться от сокращения штатов республиканского МВД в связи с обострением обстановки и вводом КТО. Так что, по мнению правозащитников, в этом смысле обострение в КБР тоже оказалось на руку МВД.

"Я убежден, что мы нормализуем обстановку в республике,— говорит депутат Шхагошев.— Знаете, какой наш главный козырь? Настроения людей. Население не поддерживает боевиков. Но жалко времени, которое уходит на эту войну. Можно ведь было бы строить, а не разрушать".

Ольга Алленова, Кабардино-Балкария