"Вот чего-чего, а контролеров у нас хватает"

Об олимпийских стройках, президентском авиапарке, частном ресторане в Доме правительства, о своей дружбе с нефтетрейдером Геннадием Тимченко и скандалах с фондом "Федерация" и резиденцией в Геленджике корреспондентам "Ъ" ПАВЛУ КОРОБОВУ и ОЛЕГУ КАШИНУ рассказал управляющий делами президента РФ ВЛАДИМИР КОЖИН.

— Наверное, самый скандальный эпизод, в котором фигурирует управление делами,— это так называемый проект "Юг", резиденция в Геленджике. Имеете ли вы к этому отношение, что это за резиденция, каков ее статус?

— Уже говорил и могу повторить, что управление делами президента Российской Федерации отношения к этому проекту с точки зрения его строительства и создания не имело, не имеет и не будет иметь. На самом деле, история достаточно простая и ясная. Началась она в 2004 году. Тогда ситуация в стране была совершенно другая, в первую очередь финансовая. Что касается нашего комплекса, то тогда у нас была распространена практика так называемых инвестиционных контрактов. Мы так строили жилье, ремонтировали некоторые объекты, потому что, откровенно говоря, просто не было денег. Мы привлекали деньги инвесторов и таким образом приводили в порядок и свои комплексы, строили жилье, экономили бюджетные средства. Так вот, история началась в 2004 году, и касалась она одного из наших объектов — это небольшой дом отдыха "Туапсе". В тот период он, как и многие наши объекты, находился в очень печальном состоянии. И мы думали или закрывать его, или что-то с ним делать: в таком виде содержать его было нельзя. Надо сказать, что этот дом отдыха всегда был среднего уровня.

Знаете, по старым временам была такая подробная иерархия, кто куда ездил — Сочи, Крым и прочее, и этот дом отдыха находился в таком, скажем, "нижнем секторе". Но даже в этом секторе он уже пришел в упадок. И к нам обратились инвесторы с предложением не ремонтировать его, а на другом участке земли самостоятельно построить новый пансионат. И нам, как и по всем другим инвестиционным договорам, передавалась доля в этом пансионате.

— Инвесторы — это тот самый бизнесмен Сергей Колесников из кооператива "Озеро", который первым заявил о том, что дворец строят для господина Путина?

— Нет, это была компания.

— Компания "Петромед", в которой этот бизнесмен работал?

— Нет. Был подписан инвестиционный договор с ОАО "Лирус". Кто там в учредителях, кто откуда пришел — это я не комментирую, у нас таких договоров были десятки и десятки. Мы, как всегда, контролировали только выполнение договора. Инвестор сделал предложение, мы оценили его, дали согласие — вот это и все наше участие. Отсюда наши подписи в документах. Далее строительство, проектирование, все согласования, разрешения, как и по всем другим аналогичным проектам, брал на себя инвестор. Дальше наступил 2008 год, финансовый кризис, пришел инвестор и говорит: господа, ситуация понятна, давайте подключайтесь к финансированию. На что, соответственно, мы сказали: если бы у нас были деньги, тогда бы вы нам были не нужны, мы бы сами все построили. И мы отказались финансировать. Дальше была проведена официальная процедура оценки доли Российской Федерации, то есть нашей доли. Было подключено Росимущество, проведены все предусмотренные законом процедуры, и инвестор выкупил долю Российской Федерации, перевел дому отдыха "Туапсе" определенную сумму денег, которая была вся до копейки вложена в реконструкцию этого объекта. Его привели в порядок, и сегодня можно поехать и посмотреть, что он собой представляет. Все. В конце 2008 года инвестиционный договор был расторгнут, процедура завершена, на этом мы расстались с инвестором. Он взял земельный участок в аренду у Росимущества. Что дальше он там делал, во что он перепрофилировал тот начальный проект — уже не знаю.

— Олимпиада 2014 года пройдет в Сочи, где много ваших объектов. Как вы взаимодействуете с олимпийским строительством, в каких стройках вы участвуете?

— Мы в олимпийской программе достаточно серьезно участвуем с самого начала. Планировалось, что все наши объекты в Сочи будут частью олимпийской инфраструктуры, потому что одна из самых больших проблем была — это наличие достаточного количества мест в гостиницах. Все наши пансионаты, санатории и дома отдыха вошли в эту программу. Сейчас полным ходом идет их реконструкция.

— Реконструкция за счет управления делами или за счет инвесторов?

— Нет, это "олимпийская смета", и деньги, соответственно, бюджетные. Мы включили в эту программу все наши крупнейшие комплексы. Например, "Дагомыс" — самая большая гостиница на черноморском побережье. Сейчас идет ее полная реконструкция, и в ней будут проживать гости Олимпиады. Один из объектов — санаторий "Русь". Мы уже практически заканчиваем его реконструкцию, несколько последних встреч комиссии МОК (Международный олимпийский комитет.— "Ъ") проходило там. Владимир Владимирович Путин показывал этот объект. Один из членов МОК даже попросил ему там номер зарезервировать на время Олимпиады. Так ему понравилось.

— Как контролируется расходование денег?

— Знаете, вот чего-чего, а контролеров у нас хватает. У нас и внутренний системный контроль достаточно жесткий и эффективный, не дает расслабиться, а если кто-то забывается, то реакция достаточно жесткая, и тому примеры есть, включая уголовные дела и приговоры суда. Что касается этих денег, то там есть своя система контроля и по линии Минрегиона, и по линии "Олимпстроя", у нас она выстроена своя, мы все интегрировали в общую систему, и с контролем никаких проблем не было и, надеюсь, не будет.

— Президентский авиапарк — его часто критикует иностранная пресса. Когда президент был в Швейцарии, местные газеты смеялись над тем, какой шумный и грязный у президента России самолет, и что если бы речь шла не о главе государства, то самолет бы просто не пустили в Европу. Почему самолет президента оснащен именно такими двигателями российского производства?

— С этим я совершенно не согласен. У нас не может быть "грязных" самолетов по определению. Если говорить о двигателях, есть соответствующие требования ИКАО (Международная организация гражданской авиации.— "Ъ") по нескольким категориям, сегодня действует самая жесткая — третья категория для гражданских судов. Все суда спецотряда "Россия", летающие в Европу и обслуживающие президента и премьер-министра, сертифицированы, то есть допущены по третьей категории ИКАО, и никаких проблем с ними нет. Это двигатели наших производителей, Пермский моторный завод их производит. Другое дело, что эти требования постоянно ужесточаются, и уже сейчас подходит четвертая категория, она еще жестче, в том числе по шумам и выбросам. Она массово не введена, но мы ее знаем и к ней готовимся, поэтому сейчас происходит серьезная модернизация двигателей.

— На этих же самолетах, которые летают сейчас?

— Самолеты не надо модернизировать, двигатели — надо. Над этим работают специалисты. Никаких проблем с полетами на сегодняшних действующих бортах у нас нет. Есть другие проблемы в авиастроении.

— А те два Airbus и два вертолета Augusta, которые вы недавно покупали, они для президента или для каких-то вспомогательных задач?

— Мы действительно купили два Airbus 319 и два вертолета Augusta. Плюс у нас сейчас работает два Falcon. Можно посмотреть, сколько стоит полет Ил-96 по маршруту Москва--Санкт-Петербург и сколько стоит полет на Falcon. Сразу будет понятно, почему купили. Очень много полетов президента по стране носит такой локальный характер.

— Он по стране на Falcon летает?

— Он на Falcon летает, когда короткий перелет, когда маленькие аэродромы. Самолетов такого класса у нас просто нет. Те, которые были, их надо списывать. И эта линейка у нас сегодня абсолютно пуста. Когда появятся, мы обязательно купим отечественные, но сегодня их нет. А гонять Ил-96 или Ту-214 по маршрутам Москва--Санкт-Петербург или Москва--Нижний Новгород — это сжигать деньги. Поэтому были приобретены Falcon. Что касается Airbus, здесь другая проблема. Наша авиапромышленность не справляется с нашими заказами. В 2001 году, когда было принято решение о том, что необходимо модернизировать наш парк самолетов, мы пришли к заключению, что практически все самолеты надо менять. Ил-18, Ту-134, Ту-154, Ил-62 — хорошие машины для своего времени. Но, как говорят летчики, в частности, Ил-62 — это завод по сжиганию керосина. Поэтому сегодня ведем модернизацию, получаем новые самолеты. Вот заказали сейчас очередную серию новых самолетов, но промышленность не успевает, причем не только не успевает, но, к сожалению, часто подводит. Два новых самолета Ту-214 мы должны были получить еще два года назад, но только сейчас начали их получать. А жизнь-то не стоит на месте, летать-то надо, управлять страной надо.

— Президент теперь будет летать на Airbus?

— Будет летать. В большей степени это будет завязано с передовыми группами и так далее, но при необходимости президент будет летать.

— Зачем вы продаете резиденцию "Шуйская Чупа" (государственная резиденция, которой пользовался Борис Ельцин, была продана с аукциона 15 апреля; покупателем оказался владелец "Северстали" Алексей Мордашов)?

— Затем и продаем, что посмотрели, посчитали, проанализировали и поняли, что она в сегодняшнем ритме жизни президента и премьера не используется и не будет использоваться. Как правило, и президент, и премьер свое личное время проводят в режиме, когда с утра отдых, после обеда работа. Это всегда встречи, это международные встречи, огромное количество людей, которые должны прилетать, должны быть размещены. А в "Шуйскую Чупу" мы никого не можем ни привезти, ни разместить, ни увезти. Это была небольшая резиденция исключительно для отдыха. И отдыха все-таки такого специализированного, если человек любит рыбалку, если любит теннис, собственно, и все, больше там делать нечего. И когда был проведен анализ, мы поняли, что просто расходуем деньги абсолютно неэффективно и модернизировать, вкладывая огромные деньги в инфраструктуру, не стоит.

— Ходит много слухов еще об одном вашем объекте — Белом доме. Говорят, что на пятом "премьерском" этаже есть плавательный бассейн, а о ресторане на 11-м этаже говорят, что он принадлежит ресторатору Аркадию Новикову, который каким-то образом смог взять в аренду помещение в Доме правительства.

— Про бассейн — неправда, потому что, чтобы построить бассейн, нужно было разобрать как минимум половину Белого дома. На премьерском этаже была просто проведена некоторая реконструкция, его привели в порядок, потому что там просто не было помещений — был кабинет премьера и все, и дальше премьер выходил через заднюю комнату в коридор. Мы сделали небольшие помещения, чтобы премьер мог отдохнуть вечером, хоть чаю попить, ведь он находится там сутками,— вот и все, что там было сделано. Что касается ресторана Аркадия Новикова — это тоже неправда, у него много ресторанов в Москве, хороших и вкусных, но в Белом доме нет. Там есть ресторан на 11-м этаже, и он находится в аренде у другого ресторатора, но из Петербурга — Евгения Пригожина.

— Как технически можно взять в аренду помещение в Доме правительства?

— Ну как — он отремонтировал и сейчас обслуживает.

— То есть, если я приду в Белый дом и захочу снять там кабинет, мне его сдадут?

— А больше там нет свободных помещений. С рестораном — это был наш небольшой эксперимент. Решили посмотреть, как это работает внутри абсолютно закрытого объекта. Пока получается.

— Автомобилисты недовольны большим количеством мигалок на дорогах. Планируете ли вы как-то упорядочить политику управления делами по автомобильным спецсигналам?

— Еще несколько лет назад была специальная комиссия, в которую я входил, мы рассматривали гигантские пачки заявлений, когда какой-нибудь "Рос-трам-брам-снаб" описывал, зачем ему необходимы мигалки, иначе он просто не сможет существовать. И тогда спецсигналов было бесчисленное множество, помимо того что на нелегальном рынке они продолжали существовать. Комиссия была ликвидирована. А создана, может быть, не совсем совершенная, но по крайней мере работающая система. Смысл был очень простой: вот есть распоряжение правительства, в нем девятьсот наименований должностей — не фамилий, потому что люди приходят и уходят,— на машины которых мы ставим спецсигналы и все, что к ним положено. Много это или мало — наверное, для Москвы, может быть, и много. И в любом случае будет постепенное сокращение. Если же говорить в целом об этой проблеме, то я абсолютно уверен, будучи сам каждый день участником дорожного движения именно с этой мигалкой,— это не насущная проблема страны и даже не проблема Москвы. Если мы сейчас с вами сядем на машину и поедем в район Бирюлево или Жулебино и спросим у людей, волнует ли их эта проблема, я думаю, мы услышим очевидный ответ: идите вы, ребята, у меня другие проблемы. Это проблема Кутузовского проспекта, Садового кольца и, наверное, еще Рублево-Успенского шоссе. Все. Вот на этих участках создаются проблемы. Вот представьте, мы сейчас с вами сидим, а мне позвонит президент и скажет: "Приезжай!" — у него свой график, и он не будет три часа сидеть и ждать, пока я отсюда доеду в Горки-9. Поэтому я, конечно, все бросаю, включаю эту крякалку и приезжаю туда, естественно, быстрее, чем вы, допустим, доедете. Но я бы с большим удовольствием ехал без этого, и, когда есть возможность, я всегда водителю говорю: выключи! Потому что, если вы день с ней поездите пять раз туда-сюда, вам лучше от этого не станет. Это постоянный стресс для водителя и для пассажира. Бьет по мозгам, как молотком, ни подумать, ни почитать, кря, кря-кря. Если бы от этого можно было абсолютно отказаться, думаю, большинство моих коллег с удовольствием бы это сделали. Но без этого сегодня не прожить. Но говорить о том, что это серьезная проблема дорожного движения в Российской Федерации или даже в Москве,— переносить проблему с больной головы на здоровую.

— Ваше имя звучало в скандальном контексте во время суда по иску Геннадия Тимченко к Борису Немцову. Доказывая, что господин Тимченко дружит с Владимиром Путиным, Борис Немцов предъявил полетный лист, в котором написано, что вы с господином Тимченко и депутатом Госдумы Алиной Кабаевой летали через Прагу из Москвы в Сочи к Владимиру Путину. Считаете ли вы это доказательством дружбы между господином Тимченко и господином Путиным и как вы вообще относитесь к такого рода скандалам?

— Ну, вы знаете, как я могу к этому относиться: все, что касается таких людей, как президент, премьер, то только они могут комментировать и называть кого-то своими друзьями или товарищами. Все остальное — чистой воды спекуляции и сплетни. Что касается меня лично и Геннадия Тимченко — мы знакомы очень давно, со времен еще даже не Санкт-Петербурга, а Ленинграда, когда и жизнь была другая, и страна другая, и он был другой, и я другой. Поэтому, повторяю, мы знакомы очень давно, и у нас существуют личные отношения. А куда я летал, с кем я летал и на чем — это уже все-таки частная жизнь. И если кто-то где-то что-то утащил, что-то нашел — ну, на здоровье.

— О главе фонда "Федерация" Владимире Киселеве тоже говорят, что он ваш друг. Он много лет возглавлял ФГУП "Кремль", считается близким вам человеком.

— С Владимиром (Киселевым.— "Ъ") я тоже знаком достаточно давно, но у меня с ним другие отношения, нежели с Геннадием (Тимченко.— "Ъ"), о котором мы только что говорили.

— Другие — более близкие?

— Нет. Нас связывало общее знакомство по Ленинграду и все. Мы никогда не находились в каких-то близких отношениях. И это позволило ему прийти к нам на работу, потому что я считаю, что, когда друзья работают вместе, тем более когда один начальник, а другой подчиненный, это всегда заканчивается очень плохо. Так вот, мы знакомы были по Ленинграду, и потом, когда я переехал сюда и занялся анализом и попытками поиска новых моделей управления, новых организационных решений, в какой-то момент и было принято такое решение. У нас очень большое количество специализированных залов. Кремль, и на Старой площади есть большой зал, есть в гостиницах наших залы, есть почти в каждом доме отдыха большие залы. В советские времена эти залы загружались, там крутились фильмы, был билет за 20 копеек, все работало. Изменилось время, все стало простаивать, и возникла идея: пусть этим кто-то попробует позаниматься, искать новые модели, собирать какие-то коллективы — в общем, загружать эти объекты. Нельзя из дома отдыха взять и вырезать зал, выкинуть его. Его надо отапливать, ремонтировать, а он стоит пустой. Вот тогда и появилась идея, не трогая дирекцию Государственного Кремлевского дворца, у которого свои задачи, создать небольшую структуру, которая займется таким, если хотите, продюсированием. Было организовано это ФГУП, которое мы предложили возглавить Владимиру Киселеву, потому что он этим и занимался, организовывал в Петербурге фестиваль "Белые ночи" — собственно, оттуда я его узнал, посмотрел, запомнил, что он умел, что он делал. Поэтому мы его пригласили на эту работу. И в общем-то, эта работа вначале пошла, но в один прекрасный момент стали происходить вещи, которые неприемлемы. Они стали работать в большей степени сами на себя. Не согласовывать свои действия с нами, проводить какие-то самостоятельные пиар-акции, каких-то спонсоров привлекать — независимо от того, согласны мы с этим или не согласны. И однажды я ему сказал, что дальше так не пойдет, вы имеете право заниматься всем, что вы считаете нужным, приглашать кого угодно, любой ориентации, любой известности или скандальности, но не под эгидой управления делами. Вот, собственно, и все. Предприятие было ликвидировано, закрыто, и дальше он пустился в свободное плавание.

— В декабре 2010 года премьер принял участие в благотворительном концерте "Поверь в мечту" с участием голливудских звезд, устроенном "Федерацией" в Петербурге, а позднее выяснилось, что собранные в ходе концерта средства не дошли до больных детей. Представители фонда заявляли, что никакого сбора денег на концерте не было. Имел ли тот концерт какое-то отношение к вам?

— Никакого.

— Но вы были на этом концерте?

— Не был.

— Много лет обсуждается идея строительства нового парламентского центра, в который переехали бы Госдума и Совет федерации. Правда ли, что он будет построен на месте гостиницы "Россия"?

— Абсолютно уверен, что парламентский центр нужен. Не беря политический аспект проблемы, а он тоже важен, когда у нас две палаты Федерального собрания будут под одной крышей, но даже если без этого — мы исходим из экономических соображений, а они очень простые. Сегодня, вы знаете, есть здания на Охотном Ряду и на Большой Дмитровке. Есть еще столько адресов, что вы устанете записывать,— это и Воздвиженка, и Новый Арбат, и Малая Дмитровка, где располагаются и Госдума, и Совет федерации, и подразделения, которые их обслуживают. Это десять систем эксплуатации, десять систем обеспечения, транспорта и так далее. Когда все это складываешь, получаешь огромный отрицательный эффект. Когда это все будет в одном месте, под одной крышей, конечно же, мы получим только плюс. Теперь что касается места. На сегодняшний день окончательного решения нет, оно не принято, по-прежнему рассматривается несколько адресов, в том числе и эта площадка. Последнее место, которое активно рассматривалось, и мы даже проводили некоторые прикидки, самые общие прикидки,— это тоже недалеко отсюда, бывший Воспитательный дом, в котором сегодня находится Академия ракетных войск. Но это достаточно сложный проект, потому что сначала нужно делать новый комплекс для академии, перевести ее туда и только потом браться за это. А это и долго, и дорого. Поэтому вопрос пока открыт. Думаю, что вопрос получит свое разрешение после президентских выборов.

— Еще об одном вашем объекте — о Мавзолее на Красной площади, много лет идут споры. Хотелось бы узнать вашу точку зрения по поводу захоронения тела Ленина.

— Это, безусловно, должно быть политическое решение. И приниматься оно будет политическим руководством страны. Когда — не могу вам этого сказать. Никаких поручений нам на этот счет не было. А лично я по-прежнему считаю, что это, безусловно, должно произойти — перезахоронение тела Ленина. И не только Ленина, потому что нужно смотреть целиком на все, что мы имеем, а мы имеем большой некрополь и у Кремлевской стены, и непосредственно в стене. И просто говорить, что вот будет принято такое решение и будет перезахоронен Ленин, а все остальное останется, невозможно. Нужно решать комплексно. И здесь ситуация очень непростая, и заключается она в том, что у очень многих из тех, кто там захоронен, есть родственники. Часть родственников просит, даже и настаивает на том, чтобы им отдали тела предков, чтобы по христианским традициям их перезахоронить. И очень активно настаивают. А другая часть родственников, наоборот, категорически против. Вопрос очень сложный. Думаю, что если говорить о сегодняшнем дне, то это не насущная проблема России, без решения которой мы не сможем дальше двигаться.

— Когда умер Борис Ельцин, встал вопрос, как хоронить лидера государства, и в тот момент началась разработка этой церемонии. Она закончилась?

— Да, когда умер Борис Николаевич, мы столкнулись с этой печальной необходимостью, чтобы современная Россия имела такой ритуал, потому что, к сожалению, все, как говорится, "не вечны под луной". Такой ритуал разрабатывается параллельно с тем мемориальным комплексом, который Министерство обороны создает в ближнем Подмосковье. Вот к моменту окончания строительства и появится этот государственный церемониал.

— И если что, Ленина будут хоронить в соответствии с ним?

— Нет. Нельзя это связывать. Повторяю: речь идет о современном церемониале, который будет касаться определенного круга лиц Российской Федерации начиная с реалий сегодняшнего дня. Говорить о таком историческом персонаже, как Ленин, не стоит. Нельзя это связывать никак, это отдельная история.

Интервью взяли Павел Коробов и Олег Кашин