Последние десять месяцев пятилетний Игорек Кривчук и его мама Лилия из города Владимира-Волынского живут в далеком российском Петербурге. Живут в больнице, а когда болезнь отпускает, то на съемной квартире. У Игорька острый миелоидный лейкоз, проще говоря, рак крови. Сейчас болезнь вернулась. Но деньги на лечение в России закончились. А в Украине болезнь Игоря и вовсе не лечат. Так что же теперь делать? Умирать? Этот вопрос я вижу в синих глазах малыша. Ответ у меня один: подожди, парень, мы опять постараемся тебя спасти.
Мы с вами, дорогие читатели, вместе с врачами спасли этого мальчика в прошлом году, когда откликнулись на публикацию Валерия Панюшкина "Чужой ребенок" (18 июня 2010 года в российском "Коммерсанте" и 25 июня 2010 года в "Коммерсантъ-Украина",а также на сайтах rusfond.ru и ufond.ua, в "Газете.ru" и на сайте радиостанции "Эхо Москвы"). Мы с вами собрали 4 млн руб. Этого было достаточно на поиск полностью совместимого донора костного мозга для Игоря в международном регистре (Фонд Морша, Германия), на пересадку и на лекарства, необходимые для приживления чужого костного мозга и для борьбы с неизбежными осложнениями. И, понятно, на само лечение, которое для украинского мальчика в России — платное.
Все пошло не так, как планировалось. К моменту, когда Лилия с сыном приехали в Петербург и поступили в Институт детской гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачевой, полностью совместимых доноров Фонду Морша найти не удалось, а Игорь, можно сказать, уже умирал. И врачам пришлось идти на то, что сами они называют терапией последней надежды,— на рискованную гаплоидентичную трансплантацию. Костный мозг взяли от мамы, а он ведь совместим только отчасти.
Игоря тогда спасли. А потом был рецидив, потом еще один, и всякий раз питерские врачи возвращали мальчика к жизни. И вот жизнь Игоря снова под угрозой.
Кто-то скажет: и это называется спасли?! Скажет вслух, а про себя подумает: так стоило ли? Впрочем, и вслух так говорят...
Отвечу: да, спасли. За эти месяцы я бывал у Игоря и в больничной палате, и в съемной квартире. Он смотрел мультики и играл в неведомые мне игры. Он слушал, как мама читает книжки, и рассматривал в этих книжках картинки. Он смотрел в окно и радовался снегу. Он разговаривал с другими детьми, и сначала они его не понимали, потому что он говорил на украинском, но потом Игорек научился говорить и понимать по-русски. Он смеялся, а иногда плакал. Он жил.
Понимаете, он, как всем казалось, еще в прошлом году должен был уйти насовсем, а он жил — и живет сейчас. Так разве не спасли?
Сейчас мы с вами посчитаем деньги. Предвижу возмущенное: о деньгах ли речь, когда жизнь ребенка на кону? Не в деньгах счастье!..
В нашем случае — в деньгах сама жизнь, нравится это кому-то или нет.
Напоминаю: после публикации "Чужой ребенок" читатели собрали 3 947 755 руб. (1 010 704 грн). За исключением 273 591 грн от фонда Рината Ахметова "Развитие Украины" и 17 013 грн от читателей Уфонда, это были действительно российские деньги.
417 000 руб. (106 760 грн) внесла компания "Ингосстрах", 287 250 руб. (73 542 грн) собрал петербургский фонд "Адвита" и 2 108 414 руб. (539 798 грн) — читатели Русфонда.
В конце 2010 года у Игоря возник рецидив, а те летние 4 млн руб. были уже полностью потрачены на его лечение. Тогда Русфонд с разрешения своих российских читателей передал на лечение Игоря еще 741 428 руб. (208 033 грн). Вот и они закончились, а у Игоря новый рецидив. Он с мамой сейчас в Петербурге. Приехала и бабушка, она искала деньги в Украине, но ничего не получилось: все, говорит, только обещают. Даже правительство обещает... целую тысячу гривен. Но и этой тысячи пока не дает.
"Так что же теперь делать?" — молча, одними глазами, спрашивает Игорь Кривчук.
Давайте отвечать вместе.