Смерть президента Хорватии Франьо Туджмана совпала с годовщиной казни Николае Чаушеску. Но, в отличие от семьи румынского диктатора, у близких хорватского президента есть шанс не потерять доставшуюся в наследство собственность. Так считает Азер Мурсалиев.
Восстание в Румынии десять лет назад, завершившееся торопливым расстрелом диктатора Николае Чаушеску и его жены Елены, поставило кровавую точку в сорокалетней социалистической истории региона.
Смерть Туджмана стала началом конца эпохи авторитарных посткоммунистических правителей стран бывшего социалистического лагеря. Едва ли не главным и единственным достижением этих руководителей стало обретение независимости их странами.
Когда вслед за волной "бархатных революций" в Восточной Европе рухнул СССР, на карте появилось почти три десятка постсоциалистических стран. Все они провозгласили себя демократическими и заявили о намерении начать либеральные реформы.
Новые лидеры этих стран представляли собой причудливую смесь бывшей партийной номенклатуры, переметнувшейся под демократические знамена, и диссидентов вроде Леха Валенсы и Вацлава Гавела.
К числу последних относился и глава Хорватии — Франьо Туджман. В отличие от многих новых "демократических" президентов, вступивших в борьбу с коммунизмом буквально в последний час, вроде албанца Сали Бериши, бывшего личного кардиолога коммунистического диктатора Энвера Ходжи, Туджман боролся с режимом в самые тяжелые годы.
Некогда самый молодой генерал в титовской армии Туджман отказался от блестящей карьеры, был исключен из партии. Его преследовали, сажали в тюрьму, но он продолжал последовательно выступать против режима. Туджман и его партия сыграли решающую роль в развале Югославии и обретении Хорватией независимости.
Но вскоре выяснилось, что далеко не всякий диссидент и борец с коммунистическим режимом является демократом. Придя к власти, многие из них продемонстрировали поистине большевистскую нетерпимость к инакомыслию и своим политическим противникам. Наиболее типичным представителем подобных тоталитарных демократов на постсоветском пространстве был первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа.
Франьо Туджман, если и отличался от Гамсахурдиа, то разве что большей мудростью и гибкостью. Во всяком случае мировое сообщество, в первую очередь, Запад, отвернулось от него не так скоро, как от Гамсахурдиа.
В годы войны против сербов в Хорватии и Боснии симпатии Запада были преимущественно на стороне хорватов. И не только потому, что сербы выступали в роли "имперской силы", а хорваты и боснийцы — малых народов, борющихся за свободу. Но и потому, что Сербию возглавлял бывший коммунист Слободан Милошевич, а Хорватию — демократ Туджман.
И лишь в последние годы западная пресса признала хорватского президента близнецом югославского, откровенно называя Туджмана партнером Милошевича в развязывании балканских войн.
Впрочем, духовное родство правителей-диссидентов и правителей-партократов стало очевидным задолго до этого. За небольшим исключением (бывшие прибалтийские республики, Польша, Венгрия и Чехия) в постсоциалистических странах дела шли в одном направлении.
Строительство новой государственной системы и реформирование экономики велось по одним и тем же лекалам. Сильная власть (не в смысле личности лидера, а в плане его полномочий), на ключевых постах — надежные кадры, проверенные преимущественно в семейном кругу, особые условия приватизации государственного имущества, когда вопрос о продаже того или иного предприятия решается не на открытом аукционе, а небольшой группой заинтересованных лиц.
В результате на значительной части бывшего соцлагеря возникли уродливые автократические режимы, возглавляемые бессменными "отцами нации". Ничего нового в этом не было. В социалистические годы на Балканах визиты партийных и правительственных делегаций иронично называли "семейными" — в их составе обязательно присутствовало несколько высокопоставленных родственников главы государства. Например, "семья Чаушеску приехала в гости к семье Живковых". Немногим отличалась ситуация и в советских республиках, которыми правили местные семьи.
Принципиальное отличие нынешних семей от прежних, социалистических, только в одном. Прежние могли только пользоваться государственным имуществом и при всем желании не могли передавать его в наследство. Нынешние получили его в частную собственность и могут вполне легально оставить детям и внукам.
Однако проблема в том, что в условиях экономики, построенной "отцами наций", частную собственность можно сохранить только вместе с властью.
А вот власть передать по наследству сегодня возможно разве что в Северной Корее. У нового же "отца нации" семья будет своя. И в этой ситуации лучший вариант для осиротевшей семьи — исключить саму возможность появления нового "отца".
Во всяком случае в Хорватии и сторонники правящей партии и ее оппоненты пришли к единому мнению — ограничить президентскую власть. У следующего главы Хорватии полномочий будет гораздо меньше, чем у Туджмана.
И это открывает Хорватии дорогу к демократии.
Лучший вариант для осиротевшей семьи — исключить саму возможность появления нового отца