Владимир МАУ,
ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации, доктор экономических наук (Москва):
— Мы вступаем в новый этап развития страны. В начале второго десятилетия 21 века мы подошли к рубежу, на котором стало ясно: одними лишь деньгами существующие проблемы не решить. Более того, можно истратить в разы больше средств, а проблемы останутся теми же. Назрела необходимость искать структурные решения, для многих из которых нет аналогов в нашем предыдущем опыте. Основные наши проблемы не носят чисто бюджетный или фискальный характер. Я думаю, что проблема нашего бюджетного дефицита состоит не в том, что надо сократить расходы или увеличить налоги. Она состоит в том, что наша структура расходов не вполне соответствует вызовам постиндустриального общества, что наше законодательство написано для индустриальной экономики, тогда как более половины ВВП производится в секторе услуг. Главные вызовы нашего развития связаны с инновационными секторами, с высокой долей труда, а не с высокой долей металла, чугуна и стали. Это все требует перестройки правил — тонкой и аккуратной.
За последние 10-12 лет мы все жили в парадигме, которая сложилась после кризиса 1998 года. Мы знали, что слабый рубль — это лучше, чем сильный, поскольку это стимулирует рост производства, знали, что бюджет должен быть по возможности сбалансирован, что мы стремимся совершенствовать образование и здравоохранение, давая туда больше денег, потому что они были недофинансированы в предыдущие годы. Сегодня эти, ставшие привычными, постулаты 2000-х должны быть пересмотрены. Необходим иной взгляд. Я не хочу его предвосхищать, потому что у разных экспертов разные мнения. Есть сторонники продолжения политики слабого рубля, есть сторонники укрепления рубля, но снижения процентных ставок. Мы должны обсудить контуры долговой политики: идем ли мы на дефицитный бюджет или нет, при какой структуре расходов, при какой структуре бюджетной сети? И при этом учесть, что в результате тех или иных вариантов будет происходить с рынком труда, с занятостью, социальным климатом в целом. У нас нет готовых рецептов. Достаточно вспомнить, что пенсионная система находится в кризисе во всех развитых странах, хорошей модели здравоохранения нет ни в одной развитой стране.
В итоге, необходимо выработать новую модель роста нашего народного хозяйства, позволяющую сокращать разрыв с развитыми странами мира. Вызовы перед нами серьезные, интеллектуально сложные. Тем интереснее будет наша работа.
Ярослав КУЗЬМИНОВ,
ректор Национального исследовательского университета «Высшая школа
экономики»:
— Мы переживаем ломку сложившегося стереотипа экономической политики. Политика первых десяти лет этого века была основана на «отодвигании» многих острых реформ, когда нарастающие диспропорции «заливались» бюджетными деньгами, благо их становилось все больше. Теперь перед нами набор «несделанных дел»: слабый и коррупционный во многих звеньях аппарат власти, огромная неэффективная бюджетная сфера, слабое развитие конкуренции, административная зарегулированность даже не рынков, а самого существования частных предприятий.
Первая по актуальности задача: модернизация социального государства в России. История не знает примеров демонтажа социальных государств, и экспериментировать мы не будем. Необходимо «расшивать» узкие места — причем в совершенно новой ситуации бюджетного дефицита. Все остальные слагаемые модернизации прямо зависят от успеха или неуспеха этой задачи.
Надеюсь, что мы сможем сделать несколько вариантов политики по каждому из секторов экономики. Каждый вариант нуждается в соответствующей оценке ресурсов для его реализации. Речь не только о бюджетных ресурсах. Мы обязаны рассматривать реакции социальных групп на те или иные решения, их социальные последствия. Например, очевидно, что реформа школы не может не наступать на интересы существующего корпуса учителей. Общество не сумеет обновить школу, оставляя неприкосновенными эти сложившиеся интересы. Очевидно, что реформа власти, реформа административного аппарата государства не может не затронуть сложившиеся консолидированные интересы больших групп государственных служащих и больших групп бизнеса (в том числе мелкого и среднего), построившего свое благосостояние на устойчивых связях с этими госслужащими. То есть мы в каждом случае должны четко определить, на чьи интересы мы предлагаем наступить в том или ином сценарии. Необходимо также определить возможность реализации той или иной реформы и с точки зрения необходимой ломки нормативной базы — она также обладает способностью сопротивляться, как нам всем известно.
В ходе решения этих комплексных задач, надеюсь, произойдет и углубление их понимания в самом экспертном сообществе, и будут сформулированы «дорожные карты» действий правительства по решению ключевых проблем на 10 лет вперед.
Сергей АФОНЦЕВ,
руководитель Лаборатории исследований мировой торговли и международной
торговой политики экономического факультета УрГУ:
— Проблема модернизации в подавляющем большинстве случаев понимается у нас очень узко. Подчас модернизацию отождествляют с простым обновлением основных фондов промышленности. Но мы помним, что примерно то же самое было в период ускорения при Горбачёве. Купили мы за границей новые станки, и что? Они были никому не нужны, ржавели в подвалах, их поливал дождь. Бессмысленно привносить в экономику нечто новое, если в нем нет нужды, если оно не востребовано ни бизнесом, ни населением. Необходимо уделять внимание тому, что реально нужно людям. На сегодняшний день бизнесу не хватает «длинных денег». Не надо придумывать дополнительные требования, чтобы заставить бизнес внедрять новые технологии и продукты. Сейчас, например, хотят ввести требования по локализации программного обеспечения. Зачем? В нашей стране много высококвалифицированных программистов, они сами смогут локализовать все, что захотят. А вот чтобы развивался масштабный инновационный бизнес, должна быть возможность получать «длинные» кредиты под низкие проценты. Именно инновационные компании получат максимальные выгоды от создания в экономике «длинных денег».
Инновационный цикл от разработки нового продукта довнедрения и получения отдачи составляет не менее 5-7 лет. Если в стране по-прежнему будет невозможно получить долгосрочные рыночные кредиты под умеренные проценты (а не на 1 год под людоедские проценты с учетом нынешней инфляции), у бизнеса в России по-прежнему не будет стимулов к внедрению инновационных разработок. Можно придумать новый станок, но его никто не будет производить и внедрять, поскольку нет возможности взять долгосрочный кредит, суды плохо защищают права инвесторов, административное и фискальное время для бизнеса растет. И дальше можно будет увольнять руководителей госкомпаний из-за отсутствия инноваций, но изменит ли это ситуацию? Необходимо решать реальные проблемы, волнующие бизнес, делать их предметом общественного обсуждения, и конечно, предпринимать конкретные шаги.