После месяца кровопролитных боев федеральные войска взяли Грозный. Это не означает, что война в Чечне закончена — основные силы боевиков находились не в Грозном, а в горах. Но политическое значение этого события переоценить трудно. В массовом сознании падение чеченской столицы, безусловно, будет расценено как выигрыш генерального сражения и победа российской армии.
Грозный достался федеральным силам дорогой ценой. Российское командование не обнародовало цифры потерь в боях за чеченскую столицу, но простое сопоставление официальных данных за последний месяц говорит о том, что там погибло больше военных, чем за три предыдущих месяца войны. К 27 декабря войска Минобороны потеряли в Чечне 347 человек убитыми, а 28 января эта цифра составляла уже 755 человек. К 6 января в ходе чеченского этапа войны погибли 39 сотрудников МВД; 31 января командование внутренних войск МВД объявило, что ВВ потеряли в Чечне погибшими 221 человека. Таким образом, приблизительные подсчеты (приведенные данные включают погибших в других районах Чечни) показывают, что потери выросли более чем в полтора раза.
Так не проще ли было просто блокировать Грозный и держать его в осаде многие месяцы, до тех пор пока изможденные голодом и холодом боевики не сдались бы на милость победителям? Этот вопрос возникал не только у обывателей и журналистов. Даже замначальника Росинформцентра генерал Александр Михайлов в прямом телеэфире публично заявил, что не понимает необходимости штурма Грозного.
На самом деле никакого выбора у Москвы не было. Грозный не обнесенная высокими стенами и рвом крепость, которую можно взять в плотное кольцо и безнаказанно обстреливать артиллерией и бомбить с воздуха. Опыт обеих чеченских войн показывает, что при существующей организации управления войсками обеспечить надежную блокаду такого крупного населенного пункта, как Грозный, российские войска просто не могли. И боевики наверняка нашли бы возможность беспрепятственно покидать город, возвращаться обратно, регулярно пополнять свои запасы оружия, медикаментов и провианта. А значит, чеченцы смогли бы удерживать Грозный неограниченно долгое время, одновременно делая контрвылазки и мало-помалу увеличивая потери российских войск.
В то же время топтание военных вокруг Грозного неминуемо было бы расценено в России как неспособность овладеть городом. Можно не сомневаться, что очень скоро опросы общественного мнения показали бы резкое увеличение числа противников войны. И, соответственно, противников Владимира Путина, которого российский избиратель полюбил не за осторожность и взвешенность, а как раз наоборот — за решительность и твердость. Потерянные Путиным в январе несколько процентов президентского рейтинга были минимальной платой за кровопролитие в Грозном: более половины избирателей и сегодня готовы голосовать за и. о. президента.
Зато взятие чеченской столицы наверняка изменило отношение к нему в лучшую сторону. В сознании русского человека столица государства — это святыня. И овладение столицей автоматически означает победу в войне.
Так, собственно, и было — за редким исключением — на протяжении многих столетий. Ведь если одна из противоборствующих сторон не давала генерального сражения на открытой местности, она занимала оборону в городе или крепости, падение которых означало и полную военную победу нападавших. Правда, так продолжалось лишь до тех пор, пока главными целями войн был грабеж и порабощение чужестранцев. Последние несколько веков войны велись до тех пор, пока одна из сторон не принуждала противника к выгодному миру. А в этой ситуации овладение крупными городами и даже столицами перестало носить первостепенное значение. Карл фон Клаузевиц еще в середине прошлого века писал, что "ближайшей целью сражения может быть захват областей, городов, крепостей, дорог, мостов, магазинов и проч., но никогда эта цель не может явиться конечной целью". Ярчайшим подтверждением этого стала сдача Наполеону Москвы, которая в 1812 году не являлась российской столицей, но в сознании людей оставалась главным русским городом.
Тем не менее конечный успех в войне с Францией никак не повлиял на трепетное отношение русских к столице. Характерный пример: в 1972 году, согласно приложению к советско-американскому Договору об ограничении систем противоракетной обороны, стороны согласились организовать защиту от ракет противника двух районов в каждой из стран. СССР начал с Москвы, а США — с ракетной базы Гранд-Форкс в Северной Дакоте. Предполагалось, что Советский Союз во вторую очередь защитит одну из своих ракетных баз, а Соединенные Штаты — Вашингтон. Но в конце концов американцы решили свою столицу вообще не защищать, и в 1974 году число противоракетных районов было сокращено до одного.
Однако чеченцы не русские. У них отношение к своей столице несколько иное. Боевики, конечно, понимали, что сдерживать натиск российских войск в Грозном до бесконечности невозможно. Но еще с первой войны им было известно, что оборона Грозного — лучшее средство нанести федеральным силам максимальные потери. Тогда чеченцы дважды уходили из города, дважды туда возвращались и в конце концов именно благодаря взятию Грозного победили в первой войне.
Более тысячи российских военных погибли во время штурма Грозного зимой 1995 года, несколько десятков — возвращая город под контроль федеральных сил в начале марта 1996-го; еще более 500 — безуспешно отвоевывая столицу в августе того же года. Таких потерь российские войска больше не несли нигде. Даже мощнейшие горные укрепрайоны давались им куда меньшей ценой. Так что боевики бились вовсе не потому, что заложенная генералом Ермоловым крепость Грозная была им дорога как символ национального самосознания.
С такой точкой зрения согласен и председатель Союза народов Чечни Асланбек Аслаханов. В интервью Ъ он заявил: "Боевики обороняли Грозный скорее из стратегических соображений: вести боевые действия в городе сложнее, чем на открытой местности. Они рассчитывали устроить в Грозном кровавое месиво, чтобы переломить отношение к войне в самой России, и не считают себя побежденными".
Действительно рапортуя о разгроме выманенных из города боевиков и говоря о переломе в войне, российские генералы забывают собственные слова о том, что в горных районах Чечни сосредоточено 8-10 тысяч боевиков (в Грозном, по оценкам военных, их было всего около 3 тысяч). "Это только тех, кто находится в строю, а не ушел в подполье или прикидывается мирным жителем",— уточнял в конце января первый замначальника Генштаба Валерий Манилов.
Но вряд ли стоит упрекать военных в том, что они стремятся придать как можно большее значение своему успеху. Было бы странно, если бы они вели себя иначе. Главное, чтобы они снова не пали жертвой самоуспокоенности, как это уже было после трехмесячного триумфального шествия по Чечне.
ИЛЬЯ БУЛАВИНОВ
Избиратель полюбил Путина за твердость, а не за осторожность. Поэтому штурм Грозного был неминуем
Еще с первой войны в Чечне боевикам было известно, что оборона Грозного — лучшее средство нанести федеральным силам максимальный урон