Удивительно, что обмен журналиста Андрея Бабицкого на пленных российских солдат вызвал такой резонанс. Как так?! Российского гражданина отдали в руки бандитам! Между тем Чечня давно превратилась в огромный обменный пункт, где заложников — тоже, между прочим, российских граждан — покупают, продают, меняют на скот, автомобили и других заложников.
Вот если бы за солдат, как обычно, отдали каких-нибудь чеченцев-моджахедов, все было бы по справедливости. Правда, и прошло бы практически незамеченным. Как, в общем, до сих пор и происходило. Различные миссии по освобождению заложников (будь то общественные организации или правоохранительные органы) с завидной регулярностью предъявляли общественности военнослужащих, рабочих и других граждан, побывавших в чеченском плену и освобожденных "без выкупа и выполнения каких-либо других условий".
Российская власть давно уже согласилась с правилами навязанной ей игры "exchange", и эта игра стала едва ли не принципом всей государственной политики борьбы с работорговлей. Первым звонком стал телефонный разговор премьера Черномырдина с бандитом Басаевым во время буденновских событий. И хотя результат был налицо — заложников освободили,— власть тогда впервые продемонстрировала свою готовность принять условия бандитов. Более того, освободив одних заложников, Басаев получил других — в основном, российских журналистов, сопровождавших его до безопасного места.
Именно тогда обмен заложниками стал реальностью и за последующие пять лет в России появилась богатейшая практика в этом виде взаимоотношений. Зачастую российские спецслужбы стали использовать те же методы, что и террористы. Пожалуй, самым показательным примером стало освобождение двух руководителей УФСБ Ингушетии Юрия Грибова и Сергея Лебединского, похищенных в Назрани осенью 1997 года. За них требовали $3 млн. Руководство центрального аппарата ФСБ подготовило план операции, суть которой сводилась к тому, что из числа наиболее влиятельных представителей московской чеченской общины была выбрана наиболее подходящая кандидатура для обмена. Выбор пал на хозяина гостиницы "Славянская" Умара Джабраилова. Позже, правда, в качестве жертвы определили брата Умара, Хусейна. Эта история выплыла наружу лишь благодаря тому, что офицеры ФСБ отказались выполнять преступный приказ и написали заявление в Главную военную прокуратуру. Разработанный план пришлось срочно менять. В итоге захваченные в Ингушетии офицеры ФСБ были освобождены. На кого и при каких обстоятельствах их поменяли, так и осталось неизвестным.
Более свежий пример. В 1998 году сотрудники петербургского РУБОП арестовали чеченского "авторитета" Артура Денисултанова. Его подозревали в захвате заложника и вымогательстве $300 тыс. Однако веских доказательств вины Денисултанова оперативники не нашли. Тогда-то и появилось предложение обменять Денисултанова на кого-нибудь из пленных российских солдат. С ним согласился отец арестованного Абдулла. За $6 тыс. он выкупил в Чечне рядового Сергея Леонтьева и привез его в Петербург. Тем временем прокуратура освободила Денисултанова под подписку о невыезде, после чего состоялся обмен. Эти кадры обошли многие российские телеканалы. Все были довольны и счастливы. В особенности родители солдата. Подписка о невыезде не помешала Денисултанову вернуться в Чечню, а после начала войны он вновь появился в Санкт-Петербурге, где недавно был арестован. Видимо, сейчас для него снова ищут подходящий вариант обмена.
Арест в октябре прошлого года представителя Чеченской республики в Москве Майрбека Вачагаева — из той же серии. Формальным поводом для задержания явился обнаруженный у него пистолет. Вачагаев, близкий друг и соратник Аслана Масхадова,— прекрасная разменная фигура. За него можно получить, например, находящегося в Чечне почти год генерала Геннадия Шпигуна (по некоторым данным, за него требуют $8 млн). Однако эта сделка пока не состоялась.
В России существуют обменные фонды, списки которых насчитывают сотни имен. Этот факт подтвердил и председатель комиссии по освобождению военнопленных при президенте РФ Владимир Золотарев. В основном это чеченцы, находящиеся в заключении либо в следственном изоляторе за нетяжкие преступления. Процедура обмена выглядит следующим образом. Заключенного освобождают, допустим, по амнистии или выпускают под подписку о невыезде (причем этот вопрос, как правило, рассматривается в Генпрокуратуре), после чего меняют на заложника. Зампредседателя миротворческой миссии Александра Лебедя Александр Мукомолов рассказал, как удалось обменять майора милиции Сергея Холанского из Минеральных Вод. Его похитили в Дагестане в июне 1998 года. Вскоре в миссию обратились родственники одного из чеченцев, осужденного в России на 11 лет за экономические преступления, и предложили офицера для обмена. "Нам потребовалось почти девять месяцев,— вспоминал Мукомолов,— чтобы договориться об освобождении чеченца из тюрьмы. Он, правда, к тому времени отсидел уже шесть лет и мог быть освобожден за примерное поведение. В итоге мы добились, чтобы Верховный суд скостил ему срок."
Сами же правоохранительные органы обычно дистанцируются от участия в подобной операции, понимая ее противозаконность. Кстати, обозначение "военнопленный" не любят, поскольку войны в Чечне де-юре нет. Как нет никаких правовых актов, разрешающих проведение там войсковой операции. Это всего лишь антитеррористическая акция. Заложники же являются "незаконно удерживаемыми лицами". И те, кто их удерживает, с точки зрения уголовного кодекса преступники. Поэтому все переговоры с бандитами представители российских правоохранительных органов тщательно скрывают. Даже процедура обмена, с помощью которой удалось вызволить больше сотни заложников, получила наименование "спецоперации".
Мария Федулова, член Комитета солдатских матерей, говорит, что "давно пора обменять всех наших мальчиков". И ее можно понять. Так вышло, что обмен и выкуп стал фактически единственным способом освобождения заложников. По последним данным, в фильтрационных лагерях сейчас находятся около тысячи боевиков. Примерно столько же и заложников, удерживаемых бандитами в горах. Так что не исключено, что вскоре мы станем свидетелями самого грандиозного exchange.
ДМИТРИЙ ПАВЛОВ
-------------------------------------------------------
Списки людей, на которых можно обменять находящихся в Чечне заложников, насчитывают сотни имен. В основном это чеченцы, находящиеся в заключении в России
Российские власти обычно не признают своего участия в обменных операциях, понимая их незаконность. Переговоры с бандитами они тщательно скрывают.
-------------------------------------------------------
Обмен без доплаты
Прибыв осенью 1816 года в Тифлис, назначенный главнокомандующим Отдельным Грузинским (с 182О года Кавказским) корпусом генерал-лейтенант А. П. Ермолов повел решительную борьбу с работорговлей, похищением людей и выманиванием выкупов. При этом он не останавливался перед самыми крутыми мерами, за что весьма скоро получил прозвище Проконсул Кавказа.
Характерный случай произошел в 1817 году. В отсутствие Алексея Петровича, уехавшего с дипломатической миссией ко двору персидского монарха Фетх-Али шаха, чеченцы захватили в заложники начальника штаба корпуса полковника Шевцова и потребовали за него баснословный выкуп — 18 телег серебра! Вернувшись из Персии, Ермолов для спасения Шевцова решился на неординарный шаг: по его приказу несколько казачьих сотен с конной артиллерией совершили поход в Чечню и в свою очередь взяли в заложники 18 наиболее уважаемых знатных старейшин чеченских селений.
Предшественники Ермолова — наместники Кавказа генералы Тормасов, Ртищев и другие — и думать не смели ни о чем подобном. При них, если в заложники брали кого-либо из чиновников русской администрации, начинался длительный торг о размере выкупа и сроках его уплаты. Как правило, он заканчивался удовлетворением требований похитителей.
Ермолов же оповестил горцев, что, если в течение месяца начальник его штаба не будет возвращен, если с его головы упадет хоть один волос, "аманаты" (заложники) будут повешены. Это его заявление было встречено в горских селениях как полная неожиданность.
Полковник Шевцов был возвращен главнокомандующему без всякого выкупа день в день. Но спустя несколько лет эта политика Ермолова привела к всеобщему возмущению горцев, вылившемуся в страшную резню 1825 года...
Александр Пронин