Предприниматель Иван Белоусов несколько месяцев добивался банкротства России и уголовного преследования министра финансов Михаила Касьянова. И все это для того, чтобы вернуть свои деньги, вложенные в государственные ценные бумаги. Ради них Иван шел даже на преступление. Поначалу фортуна ему улыбалась, но в один день все рухнуло — сейчас Белоусов инвалид, у которого практически ничего не осталось.
"Простые пареньки"
Если бы два года назад скромному трейдеру компании "ЛУКОЙЛ-резерв" Ивану Белоусову сказали, что он восстанет против государственной машины, он рассмеялся бы в глаза. "Я просто, без затей делал свою работу,— говорит Белоусов.— Ничто не предвещало проблем, пока два года назад я вместе со своим партнером Александром Тиньгаевым и еще несколькими ребятами не организовал 'пул частных инвесторов'. Летом 1998 года, незадолго до дефолта, мы купили пакет 'вэбовок', стоивших тогда гроши. После августовского краха стало ясно, что мы прогорели, и мы стали готовиться к войне с Минфином".
Осенью прошлого года газеты сообщили сенсационную новость: частные инвесторы Иван Белоусов и Александр Тиньгаев (по определению журналистов, "простые пареньки") засудили Министерство финансов России. 16 августа Рязанский суд обязал Минфин немедленно погасить принадлежащие Тиньгаеву облигации внутреннего валютного займа, так называемые вэбовки.
Разразился скандал. Дело в том, что еще весной 1999 года Минфин официально объявил, что не будет выполнять обязательства по этим облигациям, и предложил инвесторам обменять их на новые российские госбумаги. Выполнить решение суда для чиновников было равносильно самоубийству: был бы создан прецедент, и тысячи других бизнесменов ринулись бы в суды за своими деньгами. Тогда перспектива банкротства страны становилась весьма реальной.
Государство начало отбиваться. Сейчас Иван вспоминает это так: "Возникло ощущение, что на нас надвигается какой-то неведомый каток, который вот-вот всех раздавит". Молодыми финансистами заинтересовалась налоговая инспекция: дескать, откуда у них десятки тысяч долларов на приобретение ценных бумаг. Им начали угрожать. Анонимы по телефону обещали "снести башку".
Ивану Белоусову повезло меньше всех. За считанные дни здоровый парень превратился в инвалида второй группы, заработав прободную язву двенадцатиперстной кишки, язву желудка и поджелудочной железы. Но обо всем по порядку.
Know-how
"Чтобы засудить Минфин, наш 'пул' разработал собственное know-how",— говорит Белоусов. Для начала бизнесмены переоформили бумаги на "чистых" людей, на которых не было компромата. Поскольку выиграть дело против Минфина в его "родном" Басманном суде Москвы практически невозможно, чему есть множество примеров, они инициировали процессы в других городах (в законе предусмотрена процедура обжалования чьих-либо действий в суде по выбору заявителя).
"Мы тщательно отбирали суды,— продолжает Белоусов.— Выбрали регионы так называемого красного пояса, где люди озлоблены на Центр: Рязань, Брянск, Смоленск, Воркута. Для Минфина это оказалось неожиданностью. К тому же мы подали не иски, а жалобы на неправомерные действия, которые по действующему законодательству должны быть рассмотрены в течение 10 дней. Пока же Минфин получал их из региональных судов, пока бумаги проходили через бюрократический аппарат, и, наконец, пока чиновники из Москвы доезжали до места, как правило, было уже поздно. Плюс психологический аспект. Представляете, приезжают в Рязань сотрудники Минфина — одетые с иголочки, наодеколоненные — и говорят, что, мол, если деньги отдадим, тогда учителя, врачи, шахтеры останутся без зарплат. После этого народных заседателей охватывал гомерический хохот: они каждый год копают картошку и живут только этим. В итоге практически все жалобы были удовлетворены".
24 августа "сутяги" получили на руки исполнительные листы Рязанского суда о списании с Минфина около $50 тыс. Но после этого у Ивана Белоусова начались большие проблемы.
Инвалид
"Порой наша борьба с Минфином выходила за рамки закона. С помощью военной радиостанции мы прослушивали частоты спутниковой системы Inmarsat, услугами которой пользуются некоторые госучреждения, коммерческие организации, а также частные лица. Кого именно слушали, не скажу. Важно было знать, что наши контрагенты собирались предпринять. В начале сентября я стал свидетелем весьма странного телефонного разговора. Два человека, один из которых был не то с кавказским, не то с арабским акцентом, обсуждали некую операцию на улице Новоселова в Рязани. Причем в разговоре проскальзывали фразы типа 'Как и куда заложить игрушку?', 'Команда пошла, а товара нет', 'После Москвы работай внимательнее — свидетели нам не нужны' и так далее. Тогда я этому не придал особого значения. О террористах не думал.
Вскоре у меня пропал ключ от квартиры. Я его часто оставлял под коробкой в закрытом тамбуре на лестничной клетке. Дверь пришлось выламывать. После этого в квартире кто-то побывал. 19 сентября я нашел у себя в тумбочке пачку пулеметных патронов. Дежурный ОВД 'Войковское', куда я отнес боеприпасы, никак не мог понять, как они у меня оказались.
Но по-настоящему я испугался 23 сентября, когда в Рязани, на улице Новоселова, действительно предотвратили теракт, а на следующий день директор ФСБ Николай Патрушев заявил по телевидению, что это учения спецслужб.
27 сентября, выполняя обязательства перед партнерами, я отослал заявление в Пресненскую прокуратуру с просьбой возбудить уголовное дело в отношении руководителя Минфина Касьянова за неисполнения решений суда и уклонения от кредиторской задолженности. Но это я сделал скорее по инерции. Я начал всего бояться и ждать худшего.
5 октября мы с братом Дмитрием пришли домой и решили выпить немного водки. В холодильнике стояло полбутылки 'Старой Москвы'. Выпили по рюмке и поморщились: весь рот как будто кислотой залило. Брат от водки отказался, а я, подумав, что мы ее уже пили несколько дней назад, добавил.
В эту же ночь мы оба отравились. Я вообще оказался в коме. Меня отвезли в 50-ю горбольницу. Врачи меня еле откачали, сказав маме, что 'вытащили с того света'. За три недели, что я находился в больнице, потерял в весе больше 20 кг, стал инвалидом второй группы.
А 5 декабря мы с братом возвращались с Коптевского рынка. В сквере нас остановил милиционер и потребовал документы. Дмитрий показал военный билет, а я — служебный пропуск: паспорт забыл дома. Человека в форме это не убедило, и он вызвал патрульную машину.
Нас привезли в 16-е отделение милиции. Ко мне подошел сержант и врезал по корпусу. Я упал, и он начал бить меня ногами. К этому присоединились еще несколько сотрудников отделения. Затем меня бросили в 'сушилку', и я потерял сознание. Видимо, они перепугались и вызвали бригаду 'скорой помощи'. Врач посоветовал им оформить меня как эпилептика и отправить в Боткинскую больницу. Там доктора констатировали закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение мозга, ушиб почек, тупую травму живота, гематому под операционным швом".
А 9 февраля Белоусов испытал последний удар судьбы. Верховный суд, в котором рассматривалась апелляция Минфина, принял решение не в пользу "пула частных инвесторов". Теперь никаких денег они точно не получат.
Сейчас Иван Белоусов уже ничего не боится. Он держит в руках недопитую бутылку "Старой Москвы" и говорит: "Зачем меня убивать? Теперь не жизнь, а сплошное мучение. Из меня сделали калеку, оставили без средств к существованию. У меня даже нет денег на экспертизу этой водки. Доказывать больше нечего".
ПЕТР РУШАЙЛО, ЛЕОНИД БЕРРЕС
"Порой наша борьба с Минфином выходила за рамки закона. С помощью военной радиостанции мы прослушивали разговоры чиновников"