Российская пенсионная система сверхубыточна, неэффективна и тормозит развитие всех секторов экономики. К таким выводам пришел Евсей Гурвич, руководитель Экономической экспертной группы, проведя сравнительное исследование результатов пенсионных реформ в странах СНГ и Восточной Европы. Своими наблюдениями ученый поделился с "Огоньком"
— Часто говорят, что проблемы нашей пенсионной системы не решаемы просто потому, что развивающемуся государству не по силам обеспечивать высокие социальные гарантии, которые по советской привычке от него требуют. Эта дилемма реально существует?
— Бесспорно, во многих развивающихся странах пенсионной системы либо вообще нет, либо она рассчитана на обеспечение очень малой части населения, например только государственных служащих. Сейчас эти страны стоят не распутье — вводить ли им такую систему, поскольку она неизбежно приведет к увеличению налогового бремени на перспективные сектора экономики. Но это не наш вариант и бесполезно даже пытаться сравнивать себя с Китаем или Индией. У нас пенсионное обеспечение есть, отказаться от него немыслимо. Поэтому для России, на мой взгляд, более актуален опыт стран Восточной Европы, которые тоже пережили советскую власть. Многие из них смогли эффективно решить проблемы, аналогичные нашим,— и здесь нет никакого чуда. Просто они действовали, исходя из долгосрочных стратегий развития, а не руководствуясь сиюминутными выгодами.
— О каких проблемах идет речь?
— Самая масштабная из них — это старение населения. Европейский союз каждые два года выпускает доклад, в котором исследуются действия разных государств по преодолению негативных последствий этого процесса. Факт в том, что если сохранять статус-кво и не реформировать пенсионные системы, то расходы на выплату пособий пожилым людям во всех "стареющих" странах будут нереалистично расти. Соотношение между слоем людей старше 60 и слоем трудоспособного населения все время ухудшается. Официальный прогноз Росстата предрекает нам к 2050 году ухудшение этого показателя в 1,5 раза, прогноз ООН говорит, что пожилых станет больше в 2 раза. То есть мы приближаемся к ситуации, когда на каждого работника будет приходиться два пенсионера. Это колоссальный вызов для пенсионной системы.
Что здесь можно предпринять? Если действует распределительная система, при которой нынешние работники платят за нынешних пенсионеров, можно заставить этих самых работников платить в 2 раза больше. Уверяю вас, на практике это трудноосуществимо. У нас правительство попыталось поднять ставки социальных взносов гораздо меньше, чем в 2 раза, но бизнес все равно не выдержал нагрузки. Другой вариант — изменить соотношение пенсий к заработной плате. Но наши пенсионеры и так получают немного по международным стандартам. Еще ресурс — это поддерживать баланс между количеством работников и пенсионеров за счет увеличения возраста выхода на пенсию. Наконец, можно наращивать прямые трансферты на пенсионные выплаты из бюджета, урезая какие-то другие статьи расходов. О модернизации в таком случае можно забыть. С накопительной системой не лучше. Старение населения — следствие увеличения продолжительности жизни, на практике это значит, что время, когда человек откладывает деньги на старость, остается прежним, а время, когда он их расходует,— увеличивается. Опять приходится задумываться об изменении границ пенсионного возраста. То есть одна проблема порождает целый букет противоречий.
— Есть ли какой-то общий рецепт успешной пенсионной реформы или все зависит от особенностей той или иной страны?
— Думаю, что в таких условиях можно признать эффективной ту реформу, которая доводит нереалистичное повышение расходов на пенсионное обеспечение до мало-мальски приемлемого уровня. Поэтому я положительно оцениваю реформы, проведенные в Чехии, Польше, Венгрии, и отрицательно отношусь к тому, что было сделано в 2010 году в России. Вопрос с общим рецептом довольно сложен, но ключевой компонент успеха — это нацеленность на решение долгосрочных проблем, это отказ от популизма. Частных слагаемых можно выделить несколько. Например, три указанные страны повысили планку пенсионного возраста. В Чехии — с 60 до 65 лет для мужчин и с 53-57 до 62-64 для женщин (у женщин в этой стране возраст выхода на пенсию зависит от количества детей). В Венгрии и мужчины, и женщины теперь становятся пенсионерами после 62. В Польше планка и так была высокой — 60 для женщин, 65 для мужчин, но там действовало множество льгот, которые позволяли раньше заканчивать с работой, в ходе реформы льготы были отменены. Но здесь важно учесть, что повышение пенсионного возраста проводится постепенно: например, в Чехии каждый год срок выхода на пенсию увеличивается только на три месяца. Поэтому неудобства реформы минимальны.
Еще одна общая для всех стран мера — это изменение порядка индексации пенсий. Существуют два вида индексации: на заработную плату и на инфляцию. Поскольку обычно заработная плата в реальном выражении растет, индексация на нее выгоднее для пенсионеров. Реформы в указанных странах предполагали введение некоего промежуточного варианта, чтобы снизить налоговое бремя. Наконец, Польша, Чехия и Венгрия повысили минимальный стаж, необходимый для предоставления пенсии.
— Все эти меры в глазах самих пенсионеров должны выглядеть не очень привлекательными. Создается впечатление, что недостатки российской пенсионной системы — это продолжение ее достоинств, то есть щедрости.
— Правильнее говорить не о щедрости, а о неизбирательности. Наш типичный подход к социальной политике образно можно охарактеризовать как попытку размазать кашу по очень большой тарелке очень мелким слоем. Сегодня наши траты на пенсии — почти 10 процентов всего ВВП, то есть намного больше, чем в странах ОЭСР, с которыми Россию можно сравнивать по уровню экономического развития. При этом соотношение пенсий и зарплат у нас существенно ниже. В результате такой щедрой, как вы говорите, политики никто не выигрывает, зато все считают себя обделенными.
Некоторые принципы функционирования нашей пенсионной системы выглядят откровенно странными, если учитывать масштаб проблем — как демографических, так и социальных, которые стоят перед страной. Ведь помимо общего старения населения в России продолжается сокращение его численности. Стремительнее всего падает количество людей в трудоспособном возрасте, и в ближайшие 5 лет это станет главным ограничителем роста экономики. Поэтому хотим мы того или нет, но нужно придумывать, как вовлекать вакантные слои населения на рынок труда, и в первую очередь речь здесь идет о молодых пенсионерах. Для нашей демографии у нас довольно низкий пенсионный возраст, особенно у женщин. Существует некая неформальная рекомендация: продолжительность пребывания на пенсии должна в среднем составлять около 15 лет. У российских женщин этот показатель сегодня приближается к 24 годам, у мужчин составляет 14 лет, но, по прогнозам Росстата и ООН, продолжительность их жизни в последние годы начала увеличиваться, так что и здесь скоро появится ресурс. Уже сегодня, кстати, половина женщин после 55 лет продолжает работать. Кроме того, у нас небывало низкие требования по стажу, после которого может быть начислена пенсия,— всего 5 лет, хотя для всего мира типичен стаж на уровне 25 лет. Такое положение дел заставляет страну жить не по средствам, давая людям абсолютно нереалистичные обещания сохранения социальных гарантий.
— Жизнь не по средствам — это следствие последней пенсионной реформы?
— В том числе. В 2010 году правительство приняло решение повысить пенсии, ничего не сказав о том, откуда будет брать деньги, ничего не изменив в самой пенсионной системе, не разработав даже приблизительной стратегии реформы. Потом появилась идея — компенсировать расходы за счет увеличения социальной нагрузки на бизнес, но, как видим, бизнес доказал, что не может платить больше. Иначе страну ждет экономическая стагнация. Поэтому государство вынуждено выполнять свои обещания, дотируя пенсионную систему из общих бюджетных средств. Эти дотации составляют почти 4 процента ВВП, то есть столько, сколько мы тратим на все наше здравоохранение. Фактически популистская пенсионная реформа была проведена за счет урезания расходов на другие значимые социальные отрасли — то же здравоохранение и образование. В этой связи интересно наблюдение социологов: недовольство пожилых россиян своим положением зачастую связано не с размером пенсий, а с низким качеством медицинского обслуживания. Так что был ли в этой реформе хоть какой-нибудь практический смысл — большой вопрос. Очевидно одно: мы не только не решили своих долгосрочных проблем, но весьма непродуманно использовали все ресурсы для их решения. Сегодня Россия не может тратить на пенсионную систему больше бюджетных средств, чем она это делает,— экстенсивное развитие закончилось. Нужно искать способы фокусированно использовать имеющиеся ресурсы, принимать пусть не популярные, но жизненно важные решения.
— А как вы оцениваете введение накопительной части пенсии? В последнее время выходит, что трудовые накопления систематически съедаются инфляцией.
— Накопительная система появилась у нас в 2002 году, после первой пенсионной реформы. Это спорный вопрос — стоило ли ее тогда пересаживать на отечественную почву. Дело в том, что в трудах западных экономистов накопительная система обычно называется обязательно-частной. Смысл определения в том, что роль государства здесь минимальна: оно просто обязывает отчислять определенную сумму денег в счет будущей пенсии, но дальше в игре не участвует. Люди доверяют управление этой суммой частным компаниям, которые обеспечивают им наилучшую доходность. Логично, что внедрение накопительной системы предполагает доверие к финансовым институтам, наличие развитого финансового рынка. У нас этого не было. Поэтому система вышла не частной, а государственной — большая часть денег аккумулировалась в государственной управляющей компании. Только сейчас ситуация стала постепенно меняться.
Что касается доходности накоплений, то здесь существует очень много спекуляций. Меня удивляет утверждение некоторых наших экспертов, что преодолеть порог инфляции невозможно. Реальная средняя доходность, то есть доходность сверх инфляции накопительной части пенсии в развитых странах — 6,1 процента в год. В развивающихся, у которых темпы экономического роста выше, средняя доходность 8,3 процента. Поэтому стоит признать, что убыточность накопительных фондов в России — это просто один из аспектов неблагополучия нашей пенсионной системы. А причины этого неблагополучия нужно искать в плохом управлении.
