Два года назад, чтобы попасть в Северную Корею по туристической путевке, корреспондент "Коммерсанта" вынужден был выдать себя за водителя таксопарка. В феврале нынешнего года автору этих строк ничего подобного делать не пришлось. В компании министра иностранных дел России, посетившего Пхеньян, скрывать свою профессию было незачем.
Иванов в Пхеньяне
В Северную Корею Игорь Иванов отправился, чтобы подписать договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. Учитывая важность момента, северокорейские власти превозмогли свою нелюбовь к свободной прессе и дали визы сопровождавшим министра журналистам. 9 февраля мы приземлились в пхеньянском аэропорту.
Вооруженные "калашниковыми" солдаты на блокпосту, который преграждает путь от аэропорта к столице, спокойно пропустили наш микроавтобус, отставший от кавалькады министра и встречавших его официальных лиц. Выделенные нам в помощь сотрудники МИД КНДР оказались милыми людьми. 20 минут езды до Пхеньяна прошли в столь приятной беседе, что как-то не случилось задать нетактичный вопрос: почему это в селениях вдоль трассы не видно ни одной живой души?
Северокорейская столица появляется на горизонте коническим силуэтом стоэтажной гостиницы "Рюгван". Это самое знаменитое строение Пхеньяна. Ее предполагалось открыть к всемирному фестивалю молодежи и студентов, который Пхеньян проводил в 1988 году. Но ее так и не достроили. Вроде бы почва под гигантской пирамидой просела, и в скором времени гостиница может рухнуть. Впрочем, для архитектора это не должно стать большой трагедией. Есть мнение, что его уже расстреляли.
Центр Пхеньяна, который, как и весь город, восстанавливался после корейской войны 1950-1953 годов буквально из руин, превращен в единый комплекс монументальной пропаганды. "Все это создали корейские архитекторы",— с гордостью объяснили наши опекуны.
Рядом с дворцами и прекрасными даже в студеную зимнюю пору корейскими парками появились совсем другие строения — северокорейские аналоги "хрущевок". Новые районы, застроенные в последние 30 лет, выгодно отличаются от наших новостроек. Одна незадача — на окнах северокорейских домов нет занавесок. Гражданам родины чучхе нечего скрывать. Зато им есть чем гордиться. Помимо великого вождя и любимого руководителя — девушками-регулировщицами, которые с успехом заменяют редким пхеньянским водителям отсутствующие светофоры. В регулировщицы отбирают самых красивых и длинноногих. Последние в Корее — особая редкость.
В Пхеньян вообще попадают самые достойные. Жить в столице — великая честь и такое же ни с чем не соизмеримое счастье. А счастье вечным не бывает. Поговаривают, что в Пхеньяне существует ротация населения. Пожил в столице — дай пожить другим, а сам езжай в другое место. Пока мы в одном из залов Дворца народных собраний ожидали появления Игоря Иванова и его северокорейского коллеги Пэк Нам Суна для подписания Договора о дружбе, мой собеседник рассказал, что жителей соседнего с ним дома средь бела дня погрузили на грузовики со всем скарбом и вывезли в неизвестном направлении. Куда именно, он выяснять не стал.
А нам так и не удалось выяснить справедливость слышанного еще в Москве перед поездкой предостережения не фотографировать и не снимать в магазинах. Благодаря заботе опекавших нас северокорейских товарищей, бродить по морозным улицам Пхеньяна нам не пришлось. Зато мы постояли минут десять на великолепной площади, которая с одной стороны ограничена стилизованным под традиционную корейскую архитектуру Дворцом народной учебы, а с другой — рекой Тэдонкан, на противоположном берегу которой на сто метров поднимается стела монумента идей чучхе, увенчанного двадцативосьмиметровым застывшим факелом. Особенно красиво этот подсвечиваемый монумент, а также пятидесятиметровая статуя великого руководителя Ким Ир Сена на холме Мансудэ смотрятся ночью. Впрочем, если быть точным, Пхеньян погружается во мрак еще вечером: фонари в городе не горят, окна домов светятся тусклым светом, по тротуарам осторожно идут с работы и партийной учебы пхеньянцы, изредка выхвачиваемые из темноты фарами редких автомобилей.
Есть в КНДР и отдельные проблемы с продовольствием. Год назад глава южнокорейского концерна Hyundai послал в КНДР в качестве гуманитарной помощи стадо коров в 500 голов. Большая часть околела — у северных корейцев нет опыта ухода за крупным рогатым скотом. Поэтому сейчас в стране разворачивается движение по разведению животных помельче — кроликов, коз, свиней. Этим занимаются не только в сельхозкооперативах, но и на предприятиях, и в воинских частях.
Силы для борьбы с временными трудностями граждане КНДР черпают в недалекой и героической истории. Великого полководца Ким Ир Сена сейчас можно увидеть в его огромной резиденции, которая после завершения земной борьбы основателя КНДР была превращена в его мавзолей. Рядом с ним сооружение на Красной площади выглядело бы детской песочницей. Корейцы идут сюда классами, бригадами, институтами, ротами и повзводно. Но обязательно строем. Девочки, девушки и женщины начинают рыдать уже на подходе к залу со стеклянным саркофагом, в котором покоится великая мумия. Ей положено кланяться четыре раза, обходя саркофаг со всех сторон. А на выходе из него служительницы в траурных корейских одеждах, превозмогая рыдания, рассказывают, какое горе охватило все прогрессивное человечество в день смерти вождя, и как слезы людей, падая на землю, загорались искрами великолепного мрамора, которым и устлан пол траурного зала.
Но в повседневной жизни сила нравственного напряжения, увы, ослабевает. Это помогают понять северокорейские газеты. Они призывают "поставить сети на пути комаров империалистической пропаганды". А комары все-таки, нет-нет, да залетают. Корейцы посещают дружественный Китай, получают деньги от родственников в Японии. Некоторые покупают автомобили. Не редкость — видеомагнитофоны. И если на прилавках лежат только видеокассеты с фильмами о той же героической борьбе (с иноземными захватчиками, империалистами, шпионами, трудностями), то на черном рынке можно купить и то, что смотрят в остальном мире.
Но только безумец может поддаться клюнуть на империалистические соблазны. Нигде человек не сможет почувствовать такую заботу о себе, как в Корее. Вот, например, недавно в одной из деревень родилась тройня. И руководитель КНДР Ким Чен Ир немедленно послал за ними вертолет. Тройняшек доставили в столицу, и теперь вся страна почти каждый день следит за их счастливой судьбой. Попытался это сделать и я, но телевизор в моем номере в самой лучшей в Пхеньяне гостиницы "Коре" (так называлось одно из древнекорейских государств) почему-то не включился. Я объяснил это не происками северокорейских спецслужб, а своим неумением обращаться с техникой (в этой поездке мне с ней особенно не везло — у меня сломался фотоаппарат, выпало стекло из очков и разошлась молния на брюках).
Иванов в Ханое
Из народно-демократической Кореи через процветающую Японию Игорь Иванов перенесся в социалистический Вьетнам. Из аэропорта до Ханоя, "северной столицы" страны, мы ехали, продираясь сквозь армию мотоциклистов, бывших в прошлой, военной и послевоенной, жизни велосипедистами. Глядя на их упорное нежелание уступать дорогу автобусу несмотря на надрывные вопли клаксона, кто-то из нашей журналистской команды изрек: "Теперь понятно, почему их не смогли победить американцы".
Впрочем, вьетнамцы не держат зла на побежденных. Сейчас они не преследуют американцев на своей территории, да и к другим империалистам терпимы. В придорожных пейзажах архаичные буйволы на рисовых полях и красно-желтые коммунистические лозунги на обшарпанных стенах узких каменных домиков перемежаются рекламными щитами известных компаний и популярных у новых вьетнамцев Mercedes, Toyota, Daewoo и незаменимого транспорта вьетнамских военных и милиционеров — "УАЗов".
И совсем уж радушен к чужестранцам Фанг Лонг — район Ханоя, бывший некогда столицей Вьетнама. Сейчас там сплошной рынок. Комплект антикварных монет за доллар, конические вьетнамские шляпы из соломы, картины, вышитые шелком, статуэтки, серебро, шелк, и даже "настоящие" зажигалки сбитых американских пилотов,— все это вам вьетнамцы продают там с открытым сердцем. А европейские туристы скупают с вытаращенными глазами, не торгуясь и чуть ли не оптом. Но бывшего советского человека на мякине не проведешь. Он торгуется и побеждает.
А вот американцы даже дают больше, чем у них просят. Комплекс вины. Хотя вьетнамцы напоминают про бомбардировки и напалм, только если нужно чего-то добиться на переговорах. А сбитые и захваченные в плен американские летчики забыли неудобства ханойской тюрьмы. Отсидевший в ней семь лет Дуглас Петерсон вернулся во Вьетнам в качестве посла США и даже год назад женился на вьетнамке. И он такой не один — многие американские солдаты поступали так же.
В Ханое нас разместили в правительственной гостинице, отделенной лужайкой с клумбой и фонтаном от правительственной резиденции, где должны были проходить встречи Игоря Иванова с вьетнамским руководством. Удивительное место. Среди пальм и акаций этого райского уголка даже российские дипломаты выглядят настоящими белыми людьми. Им и самим в Ханое нравится — город спокойный, безопасный. Кошелек вытащить могут, но тихо, незаметно. А бить не будут совсем.
Мне запомнился памятник Ленину, на который до сих пор приходят молиться, как на статую Будды, ханойские старики. Есть в городе и район компактного проживания "новых вьетнамцев", в котором есть своя мастерская по изготовлению каменных и гипсовых скульптур — здесь можно заказать что угодно, от бюста Хо Ши Мина до Статуи свободы. Многим нравятся писающие мальчики.
Будете в Ханое — посетите мавзолей Хо Ши Мина. Интересно будет сравнить с мемориалом Ким Ир Сена. Здесь нечасто называют усопшего лидера "великий вождь", "любимый руководитель" или "отец родной". На рассвете на площади перед мавзолеем собираются сотни ханойцев, которые вместо утренней зарядки упражняются во вьет-во-дао — вьетнамской разновидности ушу. Внутри мавзолея — как в семейном склепе. Солдаты караула стоят по стойке, которую даже с натяжкой не назовешь "стойка смирно", и с любопытством рассматривают гостей.
Недалеко парк с домиком Хо Ши Мина, примыкающий к резиденции президента республики, расположенной во дворце французского губернатора Ханоя.
— А что это там делает петух с курицей? — спросили мы у посольских, указывая на обтянутую сеткой беседку у дорожки парка, ведущей к домику дедушки Хо.
— Вы что, не знаете, что петух делает с курицей? — удивились нашей недогадливости дипломаты, но пояснили: импровизированная клетка принадлежит кому-то из обслуги мемориального комплекса.
После осмотра домика, больше похожего на продуваемый ветрами каркас из аккуратно обструганных бревен, российский министр совершил обряд вызывания карпов из пруда. Министр хлопал в ладоши, карпы высовывали из воды головы с разинутыми ртами, а специально обученный человек бросал им корм.
Есть у вьетнамцев и менее безобидные развлечения. Несмотря на борьбу партии с проституцией, в многочисленных барах-караоке вполне можно найти свою любовь. Всего за 10 долларов. Возможен и иной вариант встречи с прекрасным — в многочисленных ханойских картинах современных вьетнамских художников воспевают красоту покрытой тропической зеленью родной земли и непокрытого женского тела. Чувствуется, что партия уверена в своей интеллигенции и не слишком назойливо руководит творческим процессом на местах.
АНДРЕЙ ИВАНОВ
ОТСИДЕВ В ХАНОЙСКОЙ ТЮРЬМЕ СЕМЬ ЛЕТ, ДУГЛАС ПЕТЕРСОН ВЕРНУЛСЯ ВО ВЬЕТНАМ В КАЧЕСТВЕ ПОСЛА США И ДАЖЕ ГОД НАЗАД ЖЕНИЛСЯ НА ВЬЕТНАМКЕ