| Война и Мир | Номер 010 от 14-03-2000 Полоса 018 |
Москва, резко протестовавшая против вмешательства Запада в чеченский конфликт, теперь настаивает на присутствии западных представителей на Северном Кавказе. Но с одним условием: они должны разделить ответственность за послевоенную судьбу Чечни.
На прошлой неделе в Россию прибыла делегация Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ). Цель визита — проверка соблюдения прав человека в Чечне. Отчет о поездке будет заслушан 3 апреля, на весенней сессии ПАСЕ.
При неблагоприятном варианте этот день войдет в историю как начало изоляции России от цивилизованного мира и новой эпохи конфронтации. А отчет главы делегации ПАСЕ лорда Джадда оф Портси станет современным аналогом фултонской речи Уинстона Черчилля. Потому что через три недели, на весенней сессии ПАСЕ будет решаться вопрос: исключать Россию из Совета Европы или нет.
На январской сессии Парламентской ассамблеи уже обсуждался вопрос о приостановке членства России в этой организации. Но тогда европейские парламентарии постановили все же отложить окончательное решение и дать России срок на исправление до 3 апреля, то есть до следующей сессии ПАСЕ.
О главной причине отсрочки буквально на следующий день заговорили западные СМИ. По их утверждению, это был аванс Владимиру Путину. Завоевав популярность на чеченской войне, и.о. президента, как рассуждали журналисты, скован рамками предвыборной кампании и не может до 26 марта пойти на кардинальные перемены в чеченской политике. Исключение России из Совета Европы в январе загнало бы Путина в тупик, нанесло бы сильный удар по его позициям внутри страны, оттолкнув от него либеральную, прозападную часть российского общества. А к 3 апреля Путин уже отбросит приставку "и.о." и сможет проводить реальную, а не предвыборную политику. Вот тогда и можно будет выносить окончательный вердикт.
Впрочем, отложив решение, Запад не стал просто дожидаться окончания предвыборной кампании в России, полагаясь на авось. Готовиться к апрельской сессии ПАСЕ стала и Москва.
В начале февраля в Москву прибыла госсекретарь США Мадлен Олбрайт. Их встреча с Путиным продолжалась три часа вместо запланированных сорока минут. По словам госсекретаря, готовность Путина к обсуждению договора по ПРО ее "воодушевила". Назвав Владимира Путина "русским патриотом", Олбрайт сказала, что сейчас очень важно "наблюдать, что он делает" и судить о нем по этим действиям.
Уже через две недели Билл Клинтон открыто поддержал Путина: "Москва имеет законное право действовать против полувоенных сил, которые прибегали к террористической практике" в Чечне, а Путин "является весьма целеустремленным и имеет твердую точку зрения". "Хотя мое мнение совпадает с его мнением не во всем, но он может стать сильным и эффективным руководителем,— объявил президент США.— С ним можно иметь дело".
Это заявление было услышано не только в Европе, но и в Москве. На следующий день в российскую столицу прибыл генеральный секретарь НАТО Джордж Робертсон, которого, кстати, долгое время в Москве отказывались принять.
В результате встречи Путина с генсеком НАТО стороны решили постепенно восстановить связи в полном объеме. Причем это была инициатива самого российского и.о. "Господин Путин ясно заявил о том, что восстановить отношения между Россией и НАТО было его личным решением",— сказал Джордж Робертсон.
А еще через некоторое время Владимир Путин дал сенсационное интервью BBC, в котором заявил о возможности вступления России в НАТО. Таким образом, и.о. президента недвусмысленно дал понять, что готов к полному и открытому сотрудничеству с Западом. В том числе и в Чечне.
Во время переговоров с Робертсоном глава российского МИДа Игорь Иванов вспомнил даже давно забытую горбачевскую формулу, заявив, что "Россия и НАТО полны решимости внести свой вклад в построение стабильной Европы — единой и неразделенной". В нынешней ситуации эта формула означает одно: согласие Москвы на присутствие Запада на Кавказе в обмен на наше присутствие на Балканах.
Но Запад на Северном Кавказе должен выполнять те же функции, что и Россия в Косово. Строго говоря, смысл присутствия российских десантников в этой югославской провинции — не столько защита братьев-сербов, сколько придание натовской операции характера международной миротворческой операции. Во многом посредничество Москвы (миссия Виктора Черномырдина) и ее согласие на участие в миротворческих силах предотвратили затягивание натовской военной кампании на Балканах и перерастание ее в кровопролитную сухопутную операцию. Яростно критикуя Северо-Атлантический альянс за бомбардировки Югославии, Москва тем не менее фактически разделила с ним ответственность за нынешний этап развития ситуации в Косово. И теперь ждет от Запада такого же ответного шага в Чечне.
Пробный шар был запущен на переговорах с генсеком НАТО. Рассказывая о реакции российской стороны на его вопрос о положении в лагерях беженцев, лорд Робертсон заметил: "Как мне сказал министр Иванов, сегодня исполняющий обязанности президента назначит специальным представителем по правам человека иностранца. И я могу только приветствовать такую инициативу".
Однако указ вышел только на следующий день, и на этот пост был назначен не иностранец, а директор Федеральной миграционной службы Владимир Каламанов. Причем, по словам самого Каламанова, его беседа с и.о. президента по поводу этой должности, когда "были поставлены задачи, установлены цели и в принципе было дано согласие на данную работу", состоялась за "две-три недели" до назначения.
Создается впечатление, что Робертсона проинформировали о якобы принятом решении, чтобы узнать его реакцию. Но одного "приветствия" генсека НАТО для оправдания подобной инициативы недостаточно.
Говорят, что "дьявол прячется в деталях". Дьявол, скрывавшийся в переговорах с лордом Робертсоном, выскочил в интервью Владимира Каламанова радиостанции "Эхо Москвы". Говоря о возможности допуска международных наблюдателей в Чечню (именно этого требует ПАСЕ), Каламанов сказал, что лично он относится к этому спокойно и что в его беседе с Путиным эта возможность рассматривалась. Но неожиданно отказался назвать этих людей наблюдателями: "Я не знаю, как это назвать. Я человек, ответственный за каждое свое слово. То ли это наблюдатели, то ли это инспектора, то ли это участники... Это те люди, которые работали бы в единой команде с нами и осуществляли мониторинг".
Другими словами, Москва готова сформировать единую команду то ли наблюдателей, то ли инспекторов для правозащитной и гуманитарной работы в Чечне, готова даже подчинить ее иностранному гражданину, но при условии примерно таких же партнерских отношений с Западом в Чечне, какие существуют между миротворцами в Косово. На подобное предложение и намекнул Джорджу Робертсону Игорь Иванов.
Однако это означает, что Запад из стороннего наблюдателя и защитника мирного населения, критикующего действия российских сил (а иногда и боевиков) в Чечне, превращается в участника чеченского процесса, который делит с Москвой ответственность за будущее этой республики. Так же, как в Косово, принимает участие в формировании новой местной администрации, а в случаях конфликтов (как это происходит, к примеру, в Косовской Митровице) прибегает к помощи миротворцев, то есть федералов.
Еще два-три месяца назад, когда Запад буквально рвался в посредники в Чечне, Москва всячески отказывалась от этой услуги. Дьявол прятался в чисто "технической" детали — для проведения переговоров Запад требовал приостановить военные действия. Однако по мере того как войсковая операция в Чечне близится к завершению, это условие теряет смысл, и ситуация меняется.
В конце марта — начале апреля, когда, по расчетам Кремля, военные действия в Чечне (во всяком случае, масштабные) прекратятся и встанет вопрос о послевоенном восстановлении республики, Западу будет сложно отказаться от предложения Москвы. И уж совсем немотивированным будет выглядеть тогда решение ПАСЕ об исключении из Совета Европы страны, которая готова к широкому сотрудничеству с Западом, вплоть до вступления в НАТО. А упреки в нарушении прав человека на фоне приглашения Москвы направить в Чечню западных уполномоченных по правам человека и вовсе будут выглядеть неубедительными.
ШАМСУДДИН МАМАЕВ
"Господин Путин ясно заявил о том, что восстановить отношения между Россией и НАТО было его личным решением",— так подвел итог своей поездки Джордж Робертсон