"Культура", 4 июля, 10.25
Событие недели — фильм, представляющий интерес не столько сам по себе, сколько тем, что никак не предвещает будущие великие фильмы его автора. Или все-таки предвещает? Или все-таки можно по каким-то акцентам, каким-то стилистическим тонкостям догадаться, кто его поставил? Итак, на первый взгляд это типично шестидесятнический фильм в жанре "как-я-очень-хотел-и-все-никак-не-мог-потерять-невинность". Такие фильмы снимали в те годы от Франции до Японии, от Швеции до Чехословакии. Как правило, все они очень схожи друг с другом. И логическим продолжением этого жанра в 1970-х станет жанр ретрофильмов-воспоминаний о том, "как-я-очень-хотел и т. д.". В данном случае дело происходит в Нью-Йорке середины 1960-х, узнаваемом по психоделическим отступлениям и отменному рок-сопровождению. Бернард (Питер Кастнер), покинувший родительский кров, но так и не избавившийся от опеки папы (Рип Торн) с мамой (Джеральдин Пейдж), ищет свою первую девушку. Как водится, готовую стать его подругой милую Эми (Карен Блэк) он отвергнет. Зато западет на нервную, эгоистичную и к тому же ненавидящую — и не без оснований — всех мужчин будущую актрису Барбару Дарлинг (Элизабет Хартман), работающую go-go-танцовщицей в баре. Участие в фильме Хартман (1943-1987) — дополнительная причина считать его событием. По большому счету эта рыжая девушка сыграла всего несколько ролей, ее героини неизменно были отмечены, несмотря на юность, каким-то чрезвычайно болезненным опытом, но продолжить звездную карьеру ей не удалось. К середине 1970-х Хартман практически оставила кино, болезненно переживала развод, сошла с ума и выбросилась из окна. Ах да, кто же автор фильма? Ни за что не угадаете: это Фрэнсис Форд Коппола, сверхчеловеческая вселенная будущих шедевров которого отстает на миллионы световых лет от такой человеческой и в общем банальной вселенной "Мальчика".
"Год спокойного солнца"
"Rok spokojnego slonca", 1984
"Россия", 4 июля, 2.15
Фильм принес венецианское золото Кшиштофу Занусси, негромкому лидеру польского "кинематографа морального беспокойства". Как ни цинично это прозвучит, военный переворот генерала Ярузельского в декабре 1981 года немало способствовал мировому успеху польского кино: поляков жалели и привечали. Оторвавшись от обжитого им польского социализма, Занусси вышел на простор исторической мелодрамы о дружбе и любви народов — польского и американского. В полуразрушенном городке 1946 года встречаются измученная историей, но сохранившая жажду жизни вдова (замужем она была всего ничего и даже где могила мужа, не ведает) Эмилия (Майа Комаровска) и американский военный Норман (Скотт Уилсон). Она с прикованной к постели матерью кое-как выживает, выпекая хлеб и — для души — рисуя, в комнате разбомбленного дома. Он расследует в этом городке военные преступления нацистов. То, что им приходится изъясняться жестами, не препятствует романтической любви, за которой неизбежно — по законам мелодрамы — следует расставание: дан приказ ему на запад. Столь же мелодраматично мать Эмилии (Ханна Скаржанка) уморит себя, чтобы не препятствовать чаемому счастью дочери там, на Западе, а сама Эмилия, потрясенная материнской жертвой, отречется от этого счастья, которое все-таки окажется возможным, но почти что в загробном мире. В таком мелодраматическом взгляде на историю нет ничего постыдного, но художественное право на него дает лишь соответствующий режиссерский темперамент, такой как у Висконти или Фассбиндера. С темпераментом же у Занусси проблемы: для того чтобы быть убедительным, он не только недостаточно страстен, но и недостаточно отстранен.
"Приключение"
"Une aventure", 2005
"Первый канал", 8 июля, 3.20
Ксавье Джанноли проявил незаурядную наглость, дав фильму название, созвучное шедевру Антониони. Как часто бывает во Франции, снял он нечто свидетельствующее о его похвальной синефилии, но межеумочное. То ли нуар, то ли метафизическая драма о наваждении, то ли случай из жизни. Служащий видеотеки Жюльен (Никола Дювошель), возвращаясь ночью домой, встречает бродящую в ночной рубашке и босиком Габриэль (Людивин Санье). Разделяющее их стекло мешает понять, просит ли девушка о помощи, а пока герой собирается с мыслями, она исчезает. Недурное начало Джанолли быстро разменивает на достаточно монотонную игру в кошки-мышки между Жюльеном, забывающим о своей подруге Сесиль (Флоранс Луаре-Кай), и сомнамбулой Габриэль, которую содержит то ли просто противный, то ли зловещий Луи (Бруно Тодескини). Лишь к финалу саспенс поднимает голову. Его дефицит компенсируют сцены в психиатрической лечебнице: фосфоресцирующие в инфракрасном освещении глаза Габриэль придают ей вполне вампирический вид. Другое дело, что режиссер сам до конца не разобрался, что такое ее сомнамбулизм: болезнь, которая лечится, или метафора, а если метафора, то чего.