Вуди Аллен
«Джанни Скикки» Пуччини
Опера Лос-Анджелеса, 2008
В полном соответствии со своим имиджем, Вуди Аллен в процессе подготовки спектакля меланхолически сообщал лишь, что понятия не имеет о том, во что ввязался. На выходе публика получила прелестную музыкальную комедию Пуччини, в которой действие вместо средневековой Флоренции перенесено куда-то в послевоенную Италию. Причем такую Италию, которая представляется по фильмам того же времени. Как отдельно взятая театральная работа этот «Джанни Скикки» выглядел вполне удачно, однако нельзя сказать, что в нем как-то читался фирменный почерк Аллена — собственно, есть сонмы авторов, которые могли бы произвести нечто такое же. Возможно, режиссера не надо было щадить: как знать, не случилось ли бы гораздо более сильной работы, поручи театр именно Вуди Аллену какой-нибудь крепкий орешек вроде Вагнера?
Энтони Мингелла
«Мадам Баттерфляй» Пуччини
Metropolitan Opera, 2006
Энтони Мингелле, можно сказать, повезло: сама японская тематика оперы Пуччини уже подсказывала экзотическую тональность, к которой можно было прибегнуть со всеми удобствами. Тем более что дорожку к именно такому оттенку зрелищности проложили хотя бы многочисленные «Баттерфляй» в исполнении Роберта Уилсона. Как следствие, режиссер не пытается имитировать «киношную» реальность — в его постановке много танца, медлительного жеста, силуэтных поз на фоне залитого интенсивными цветами задника. Спектакль, может быть, подражательный, но он не лишен вполне оригинальных моментов. Таких, как присутствие одетых в черное кукольников в духе театра бунраку. Именно они оперируют куклой, изображающей злосчастное дитя Чио-Чио-Сан. Таким образом режиссер нашел элегантный способ обойти неписаное правило, согласно которому выводить на сцену животных и малолетних детей считается дурным тоном.
Александр Сокуров
«Борис Годунов» Мусоргского
Большой театр, 2007
Новый «Годунов» Большого запомнился (если не говорить о деталях вроде восстановленной авторской редакции) красивой и сложной сценографией, искусным светом, богатыми нарядами, но отнюдь не психологической глубиной. В драме Пушкина-Мусоргского режиссер обещал показать «историю о счастливых людях», однако обещания не сдержал: в довольно суетливом костюмном зрелище плохо читались и счастье, и остальные эмоции. Включая, как это ни странно в случае Александра Сокурова, волю к власти. Исключение приходится сделать для отцовской любви — самым живым обстоятельством спектакля смотрелись отношения Бориса с его сыном Федором (ради большей реалистичности царевича вместо переодетой дамы пел мальчик-альт). Вопреки ожиданиям, более всего спектакль своим нахмуренным историзмом напоминал классическую сталинскую постановку 1940-х годов — то же великолепие массовых сцен, но при этом гораздо более неловкая проработка камерных эпизодов.
Михаэль Ханеке
«Дон Жуан» Моцарта
Парижская национальная опера, 2006
Из всех оперных дебютов видных кинорежиссеров за последние пять лет эта постановка, пожалуй, выдалась самой скандальной. Михаэль Ханеке перенес действие моцартовской «веселой драмы» в офис современной корпорации, из окон которого видно не чистое небо XVIII века, а соседние офисные небоскребы. В спектакле, впрочем, оспорено существование не только неба, но и преисподней. Никакие бесы за Дон Жуаном не являются, и уничтожает его отнюдь не адский огонь: это Донна Эльвира в виде финального акта милосердия убивает его, прежде чем рассвирепевшая компания «белых воротничков» выбросит его из окна энного этажа. Офисный быт как ад, уравнивающий своей мучительностью и заурядных людей, и харизматиков,— довольно избитая идея для кинематографа, однако в случае издевательски сложной для вдумчивого режиссера оперы Моцарта эта идея неожиданно сработала. Чтобы там ни говорила фраппированная аудитория парижского Palais Garnier.
Чжан Имоу
«Турандот» Пуччини
Пекин, 1998, 2009
Сбылась мечта поколений: евро¬пей¬цы долго стеснялись предлагать азиатам пуччиниевскую «шинуазри», потому что она слишком европейская, азиаты долго стеснялись за нее браться по той же самой причине. Что там, несколько десятилетий «Турандот» вообще была в Китайской Народной Рес¬пуб-ли¬ке запрещена. Для первой постановки оперы позвали Чжана Имоу. Его «Турандот», если совсем честно,— это не совсем режиссерский триумф, скорее уж победа особых обстоятельств. В 1998-м Имоу ставил оперу прямо в Пурпурном Запретном городе, в 2009 м — на стадионе «Птичье гнездо», в честь юбилея КНР. Надо думать, не каждая ювелирно сделанная в психологическом смысле мизансцена затмит азиатскую роскошь, ради которой нашлась специальная строчка в одном из самых внушительных бюджетов мира.
