Первый съезд альтернативного союза кинематографистов (Киносоюза) отпраздновал годовщину своей независимости от государства и настаивал на продолжении государственного финансирования. В сложной диалектике разбирался корреспондент "Огонька"
Под ностальгический вальс из кинофильма "Берегись автомобиля" в зале погас свет, и на экране показали годовой фотоотчет: как собрались в первый раз, как оформляли документы, как встречались с чиновниками, и как, наконец, все зарегистрировано, и как затем выписывали удостоверения за номером 1, 2, 3... Наибольшее счастье участники первого в истории России негосударственного съезда кинематографистов испытывали, вероятно, за полчаса до его начала. Еще год назад опасались, что их не зарегистрируют, это вполне было возможно, точнее, вполне невозможно. Весь этот год они кричали, ругались и обижались друг на друга, желая, однако, сделать что-то принципиально новое, для пользы всех; теперь им казалось, что самое трудное позади. И вот они, смеясь над формальностями ("Начинаем первое отделе... то есть заседание",— оговорился Виталий Манский), открывают съезд. И вдруг, в этот самый момент с ужасом понимают, что повторяется то, от чего они бежали.
Каждый оратор говорит примерно одно и то же: отрасль развалена, сфера дышит на ладан и виновато в этом государство: деньги дает не тому, кто этого заслуживает (сами выступающие не сомневались, конечно, в том, кто их заслуживает). Каждый по-своему ругал государство и каждый неизбежно заканчивал словами: "Государство должно, обязано, не понимает" и т.д. Все письма, обращения, принятые на первом съезде, также адресованы власти, например просьба к премьер-министру незамедлительно (!) построить здание для музея кино.
Все это было странно. Потому что Киносоюз создавался не "назло Михалкову" или кому-то еще, а как объединение нового типа, отстаивающее принципы, свободы и права кинематографистов. Пытающееся, по идее, уйти от государства как можно дальше, просить у него как можно меньше. И вдруг — первый альтернативный съезд требует от государства того же, чего и любая творческая организация в России: денег и внимания.
Но дальше понимаешь, что по-другому и быть не могло: кино — слишком затратная вещь, оно почти никогда не окупается, и кроме государства никто не даст денег ни арт-хаусу, ни мультипликации, ни музею кино. И поэтому собравшиеся могут ругать государство или игнорировать его на словах, но за деньгами все равно придут к нему и неизбежно окажутся в роли просителей. Это замкнутый, порочный круг; как у нас говорят в таких случаях, "система так устроена". И почти весь цвет нашего кино, собравшийся здесь, не в силах ничего изменить.
Возможно ли по-другому? Теоретически на месте государства мог бы оказаться бизнес, но не оказался: каждый второй выступающий говорил о жестокости и приземленности бизнеса, которому не свойственны никакие идеалистические и сверхценностные мотивации; о том, что цензура денег оказалась страшнее, чем советская цензура. Но дело, вероятно, не только в том, что бизнесмены такие уж изверги (в числе тех, кто перечислил деньги на съезд, были упомянуты Альфред Кох, Михаил Гуцериев, Давид Якобашвили), а в том, что государство не рискнуло освободить бизнес, помогающий культуре, от налогов (как в Америке и Европе). Не сделано это было, как объяснял как-то Путин, "чтобы не провоцировать на откаты и отмывание" (которые, если учитывать масштабы нынешней коррупции, начались точно уж не с кино.— А.А.).
И вдруг понимаешь, почему государство согласилось зарегистрировать съезд: именно потому, что никуда они, голубчики, не денутся, карман все равно один. И министр культуры говорит вполне либеральные речи, имея в виду прошлогодний раскол в СК: "Крупные структуры в ряде направлений будут делиться... и в этом нет ничего страшного, от этого выиграют все". И правда, чего их бояться?.. Ведь наши творцы до сих пор умудряются быть либералами в политике и откровенными леваками (иждивенцами) в экономике. То есть они хотят быть свободными, но чтобы деньги им капали сверху в том же объеме, что и при несвободе.
Одно это противоречие могло бы убить съезд морально еще в первый день. К счастью, для собравшихся было важно и кое-что другое: атмосфера свободы, возможность говорить "без согласования" — как выразился в письме к съезду Эльдар Рязанов (письмо зачитал Андрей Смирнов).
И потому главный вопрос съезда — неизбежно моральный: как вести себя с государством? Сотрудничать или нет? (Это уже шаг вперед: на михалковском съезде такой вопрос вряд ли бы рассматривался.) Сергей Красавченко, ректор Международного университета, приютившего Киносоюз, говорит: "Творец не должен склоняться к власти". Это прекрасно, но, как мы уже убедились, пока невозможно. Прагматики (Матизен, Плахов, Герман-младший и другие) предлагают: там, где это не противоречит нашим базовым принципам и убеждениям, с государством можно сотрудничать. Даниил Дондурей высмеял эту позицию: "Это фактически означает: деньги нам давайте в прежнем объеме — это не противоречит нашим базовым убеждениям". Матизен пытался решить проблему диалектически: "Проблема в том, что мы разделяем себя и власть. А нам нужно понять, что мы и есть власть, поскольку мы сами ее выбираем". И все-таки цель съезда сформулирована так: "Хотим быть услышаны властью". То есть услышаны кем-то, кто слушать до сих пор не хотел. И, видимо, не хочет.
Как интеллигенция может сотрудничать с властью, не поступаясь принципами? Ответ: быть независимыми экспертами. Министр Авдеев: "Нам нужны ваши советы и подсказки". Марина Разбежкина невольно уточнила эту функцию: быть в том числе моральными экспертами. Бороться с цинизмом и беспринципностью киносреды. Разбежкина цитирует заявку на государственный грант от молодого режиссера 24 лет, который так формулирует идею будущего фильма: "О роли небесного нерукотворного мира в формировании христианской этики, эстетического чувства, душевного благочестия летчика". (Смех в зале.) "Он,— гремела Разбежкина,— еще очень молод, но у него уже очень чуткий нос!.. Они хорошо овладели этим языком благочестия и знают, чего от них хотят. 90 процентов всех патриотических сюжетов — про прошлое и про мертвых, от 1812 года и до 1980-го; "про сегодня" никто снимать не рискует. Большинство одобренных заявок — не от режиссеров, а от организаций: от ФСБ, ветеранов "Альфы", строительных компаний, РПЦ".
Наконец, еще один классический вопрос: с чего начинать? В этом смысле съезд опять разделился. Одни считают, что нужно начинать с малых практических дел, а новые идеи будут вырабатываться сами собой. Так, Авдотья Смирнова предложила обратить внимание на зарплаты осветителей, а то они, пользуясь тем, что планку диктует телевидение, получают на съемках фильма уже больше, чем режиссер ("Без режиссера сегодня можно обойтись, а без осветителя нельзя",— крикнул кто-то с галерки). Другие считают, что прежде всего нужно формировать новую идеологию, риторику, создавать микроклимат. Леонид Ярмольник и Юлий Гусман говорили о том, что нельзя "погрязнуть в мелочах", "скатиться до обсуждения зарплат". Что нужно формировать новую среду: растить своих менеджеров, дистрибуторов, общественных деятелей.
Наконец, позиция Дондурея, одного из отцов-теоретиков Киносоюза: прежде всего нужно обозначить болевые точки кинопроцесса, интерес к кино катастрофически падает, сценарии плохие, как и кинообразование; студенты не знают собственной истории кино (об этом говорил и директор Музея кино Наум Клейман). Нет альтернативной системы проката (министр культуры: "Прокат сегодня не формирует смыслы, а обмещанивает"). Нет пропаганды кино и самое главное — нет зрителя. Дондурей умеет создать апокалипсис с помощью цифр: "Количество посетителей кинотеатров падает — при этом мы рекордсмены сериалов. Зритель, испорченный телевизором, теряет способность воспринимать язык кино. В кинотеатрах скоро останется один зритель из 100. Кино существует только для жителей ночи (в передачах типа "Закрытый показ" на Первом канале). Отдыхать люди ходят не в кино, а в рестораны. Они едят". ("Если они едят, значит, нам нужно идти в рестораны!" — энергично говорит один кинокритик в перерыве, в очереди за обедом). Нужна пропаганда кино, и "даже если государство заплатит за все, это не спасет киноиндустрию". О том же и Кончаловский: "Успех заменил качество. Мы научились зарабатывать, но разучились снимать. Государство должно защищать кинорынок, государство должно вмешаться...воспитывать зрителей..."
Опять государство. Опять должно и поэтому может быть спокойно.