Особо тяжкий заступник

Дело Доминика Стросс-Кана разваливается. У стороны обвинения появилась серьезная, а возможно, и непреодолимая проблема. Проблему зовут Бенджамин Брафман — его бывший глава МВФ нанял себе в адвокаты.

Вячеслав Белаш

"Невозможно придумать более подходящее дело для Бена,— говорит Марк Герагос, коллега и приятель Бена Брафмана, который сейчас защищает бывшего главу МВФ Доминика Стросс-Кана.— Когда я только узнал обо всей этой истории, узнал, что все это в Нью-Йорке, я подумал, что это дело как раз для него. В этом деле замешаны политика, медиа и скандал. Бен блестяще умеет управляться и с тем, и с другим, и с третьим". Герагос отправил электронное послание Брафману со словами, что тот был бы идеальным защитником Стросс-Кана. В ответ Брафман сообщил, что уже в деле.

Через несколько недель телевидение, газеты и информагентства начали передавать информацию о том, что дело Стросс-Кана разваливается. Многие увидели в этих сообщениях руку Брафмана: манипулирование общественным мнением как раз в его стиле. Ведь речь о доказательствах невиновности Стросс-Кана никогда не шла. У следствия и стороны обвинения возникли проблемы с пострадавшей, которая оказалась не такой невинной и наивной, как представлялось поначалу. Однако, как подсказывает здравый смысл, жертвами изнасилования не всегда оказываются невинные и наивные девушки. Кроме того, обвинение строится не только на показаниях пострадавшей, но и на собранных уликах, которых, как считало следствие, вполне достаточно, чтобы добиться обвинительного вердикта. И тем не менее шансы на то, что Стросс-Кан будет оправдан, велики. В конце концов, Бен Брафман побеждал и в куда более сложных случаях.

Самородок из Бруклина

Бен Брафман любит давать интервью. В одном из них он объяснил, в чем разница между ним и другими адвокатами. "Я берусь за те дела, от которых отказываются другие. Просто они не умеют их выигрывать, а я умею",— говорит Брафман. А умеет он выигрывать даже самые сложные дела — у него просто не было выбора. Он не родился богатым. Он не учился в престижном юридическом колледже. И у него была только одна возможность сделать карьеру — браться за самые сложные дела и выигрывать их любыми способами.

Брафману 62 года. Он родился в Нью-Йорке, в Бруклине, в семье беженцев из Европы. Его мать Роза бежала в США из Чехословакии в 1938 году. Ей единственной из членов большой семьи удалось получить паспорт. Все ее родственники, оставшиеся в Европе, погибли в концлагерях. Отец Соломон приехал в Нью-Йорк из Вены в 1939 году. В Нью-Йорке Роза и Соломон познакомились и поженились.

Семья Брафман была бедной и очень религиозной. Роза не работала, Соломон был мелким менеджером в одной из компаний по изготовлению женского белья. По требованию родителей дети много работали, чтобы выбиться в люди. Бен начал работать в десять лет — обслуживал столики в небольшом кафе. Учился в вечерней школе. Накопленных денег и средств, которые он получил от родителей, оказалось достаточно, чтобы поступить на юридический факультет Северного университета Огайо. Но работать хотелось в Нью-Йорке.

Он отправил запрос на прохождение летней практики в известную нью-йоркскую юридическую фирму "Магуайр и Лолер". Как позже вспоминал Роберт Магуайр, он попытался отделаться от студента, сообщив, что вакансий для практикантов нет, но что если молодой человек будет с оказией в Нью-Йорке, то он, Роберт Магуайр, с удовольствием выпьет с ним чашечку кофе. Брафман купил билет на первый же рейс до Нью-Йорка и уже утром следующего дня был в офисе Магуайра: "Мы не могли от него отделаться, и он стал нашим практикантом".

После окончания университета Брафман четыре года проработал в окружной прокуратуре Манхэттена, а затем открыл собственную практику, потратив на аренду офиса и приличный костюм все имевшиеся деньги. "Я начал искать работу. Я разговаривал со знакомыми адвокатами,— рассказывал Брафман в одном из интервью.— Я просто говорил им, что если у них есть дела, за которые они не хотят браться по какой бы то ни было причине, например потому, что клиенты недостаточно обеспечены, то я тот человек, которому можно эти дела передать". И ему начали передавать дела, или действительно не сулившие хорошего гонорара, или, что тоже бывало часто, казавшиеся совершенно бесперспективными. Брафман едва сводил концы с концами. С женой и двумя детьми он жил в небольшой квартирке с двумя спальнями в недорогом районе Форест-Хиллс.

Все изменилось в 1985 году, когда вместе с несколькими десятками других адвокатов он принял участие в своем первом громком процессе против мафии. Главным обвиняемым был один из боссов клана Гамбино — Пол Кастеллано. Брафман защищал никому не ведомого Энтони Сентера, одного из помощников Кастеллано. Как утверждает биограф Брафмана Мэрил Гордон, адвокат настолько горел желанием поучаствовать в процессе, что представлял Сентера почти даром. "Это был мой шанс попасть в высшую лигу",— говорил Брафман. И он этим шансом воспользовался.

Адвокат мафии и шоу-бизнеса

Когда Кастеллано застрелили в самый разгар процесса, Брафман отправился на похороны и постарался, чтобы его присутствие было замечено фотографами. И снова добился своего. Все газеты были полны фотографий Брафмана, едва ли не единственного адвоката, участвовавшего в процессе, который появился на похоронах. А потом он добился оправдания Сентера по 21 из 22 пунктов обвинения, тогда как прочие подсудимые отправились в тюрьму на долгие годы. И стал адвокатом мафии. Моральных проблем по этому поводу Брафман не испытывает: "Если бы я начал выносить моральные суждения о своих клиентах, мне нужно было бы уходить из этого бизнеса".

К Брафману стали обращаться люди, оказавшиеся в самых сложных ситуациях и, казалось, не имевшие ни малейшего шанса на спасение. Такие, как Винсент Башьяно, обвиненный в торговле наркотиками. Вместе с Башьяно на скамье подсудимых в 1994 году оказалось более 30 человек. Башьяно находился в самом скверном положении: в распоряжении обвинения были записи его телефонных разговоров, в которых он откровенно говорил о своем бизнесе. Тем не менее Башьяно оказался едва ли не единственным оправданным: Брафман сумел убедить присяжных в том, что Башьяно говорил о незаконном игровом бизнесе, а вовсе не о наркотиках.

Еще одним клиентом Брафмана был Питер Гатьен, владелец ночного клуба, обвиненный в распространении наркотиков. В распоряжении обвинения были показания более 40 человек. Брафман добился, чтобы некоторые из них изменили показания, а потом нанес сокрушительный удар представителям обвинения. Сноска в одном из документов, поданных суду, намекала на сексуальную связь свидетеля обвинения с одним из прокурорских работников. "Здесь есть очень личная информация,— говорил Брафман,— и защита не намерена ее детализировать. Мы не сумели пока подтвердить эти факты и не намерены наносить ущерб репутации кого бы то ни было". Затем, однако, этот документ попал в прессу и был предан гласности. Обвинения не подтвердились, зато репутация всех представителей прокуратуры, работавших на процессе, оказалась подмоченной, по крайней мере в глазах общественного мнения и суда. Брафману стало намного проще подвергать сомнению все представляемые обвинением улики.

А в 1999 году Брафман стал любимым адвокатом звезд шоу-бизнеса. Несмотря на сотню очевидцев с подробными показаниями, ему удалось добиться оправдания рэпера Шона Кумса, которого обвиняли в незаконном хранении оружия. (Тот размахивал пистолетом в ночном клубе, в который пришел со своей тогдашней подругой Дженнифер Лопес.)

На следующий день после оправдания Кумса в газетах Нью-Йорка были опубликованы полосные поздравления Брафману с успешным завершением дела. Рекламные площади для объявлений были куплены Джоном Готти, одним из клиентов Брафмана и видным мафиозо.

Очерняй и властвуй

Окончательно свою силу и умение Брафман продемонстрировал в ходе разбирательства обвинений в педофилии, предъявленных Майклу Джексону. Не имея возможности решительно отвергнуть свидетельства и улики, собранные в доме Джексона, Брафман бросил все свои силы на то, чтобы посеять сомнения в искренности свидетелей обвинения. Кроме того, он сумел доказать присяжным, что прокурор, представлявший обвинение и составивший обвинительное заключение,— давний недоброжелатель Джексона. Итог — оправдание певца, несмотря на обилие улик, собранных в ходе следствия.

Примерно так же Брафман действует и в деле Доминика Стросс-Кана. Правда, в самом начале он совершил небольшую ошибку: заявил публично, будто докажет, что все происшедшее в номере гостиницы Sofitel в Нью-Йорке было по взаимному согласию сторон. Тем самым он признал сам факт связи между своим подзащитным и потерпевшей. Правда, он быстро поправился и в следующих заявлениях говорил только о намерении доказать невиновность своего клиента.

Поиски, начатые Брафманом и его группой, принесли плоды. По данным американских газет, адвокату помогали бывшие агенты ЦРУ и ФБР, которые работали не покладая рук, разыскивая компромат на потерпевшую. Жертва, как оказалось, была знакома с мелкими мафиози, несколько раз солгала иммиграционным властям США, а в ее показаниях, данных сразу после инцидента со Стросс-Каном и позже перед большим жюри, обнаружились расхождения.

По словам одного из нью-йоркских экспертов Лона Гудвина, это не следует рассматривать как однозначный развал дела: "Знаете, полиция, собиравшая улики на месте преступления, была удовлетворена; прокуратура, дующая на воду после недавних громких провалов, была удовлетворена; большое жюри нашло в деле достаточно оснований для того, чтобы предъявить Стросс-Кану обвинения. И тот факт, что у потерпевшей не слишком привлекательное прошлое, этого не отменяет. До тех пор пока судить будут Стросс-Кана, а не гвинейскую горничную, у обвинения есть все шансы добиться своего". Правда, весь опыт работы Бенджамина Брафмана в том и заключается, что он, как никто другой, умеет превратить суд над обвиняемым в суд над потерпевшими или свидетелями.