"Сотрудника уголовного розыска никаким ЧОПом не заменишь"

В московских органах внутренних дел сейчас полным ходом идет переаттестация сотрудников. Начальник Главного управления МВД России по Москве генерал-лейтенант полиции ВЛАДИМИР КОЛОКОЛЬЦЕВ заверил корреспондента "Ъ" АЛЕКСАНДРА ГОЛУБЕВА, что сделано все, чтобы для дальнейшей службы были отобраны самые достойные. Однако, считает генерал, по-настоящему эффективной полиция станет тогда, когда будет ощущать реальную поддержку граждан.

— Слухи о внеочередной аттестации ходят самые разные. Кто-то говорит, что руководители воспользуются возможностью, чтобы избавиться от неугодных подчиненных, кто-то — что за успешную аттестацию придется заплатить. Что вы делаете, чтобы аттестация прошла чисто и не вызывала потом пересудов?

— В СМИ и в интернете об аттестации пишут самое разное, причем появляться эти сообщения начали несколько месяцев назад, когда аттестация еще даже и не начиналась. Естественно, это вызывало у сотрудников беспокойство. Поэтому, чтобы все эти слухи не отвлекали их от службы, еще в апреле мы разослали телеграмму с разъяснениями во все московские подразделения. Заверили, что аттестация будет проведена в рамках закона.

Кроме того, на инструктажах, оперативных и других совещаниях все руководители столичного главка постоянно напоминают личному составу о необходимости немедленно докладывать о любых поступающих предложениях пройти аттестацию за какое-либо вознаграждение. Я сам проводил встречу с представителями наших подразделений, где просил о каждом подобном факте сообщать мне лично.

Эти действия уже принесли свои результаты. Недавно был задержан сотрудник отдела собственной безопасности УВД по Северному округу, который за вознаграждение пообещал "посодействовать" сотруднику при прохождении переаттестации. Теперь освобождается от должности его непосредственный руководитель, привлекается к дисциплинарной ответственности начальник окружного УВД. Уверяю, что при выявлении подобных случаев меры реагирования всегда будут такими же жесткими.

— ГУ МВД по Москве одним из первых заявило, что в работе аттестационных комиссий примут участие представители общественности. В чем смысл нововведения?

— Привлечение общественности — еще одна важная мера, которая должна помочь тому, чтобы аттестация прошла максимально объективно и не вызывала кривотолков. Мы пригласили в состав комиссий целый ряд общественных деятелей, среди которых есть и редакторы известных газет, и руководители телеканалов, и представители Московского патриархата, и представители муниципальных собраний. Польза от их участия будет несомненной, поскольку участие в работе комиссии каждого из них — это свежий взгляд на ситуацию, на профессиональные и моральные качества сотрудника. Если в ходе обсуждения кандидатуры возникают спорные моменты, позиция нейтрального человека очень важна. Если, скажем, представители общественности убеждены, что сотрудник не умеет работать с людьми, то, наверное, с ним нужно расставаться.

— Не боитесь утечки чисто служебной информации о сотрудниках через входящих в комиссии представителей общественности?

— На аттестационные комиссии будут выноситься заключения наших соответствующих служб, в том числе и собственной безопасности,— рекомендуют они аттестовать сотрудника или нет. Оперативные детали разглашаться не будут. А за эти рекомендации те, кто их выдал, в том числе и руководитель сотрудника, несут персональную ответственность.

— Правда, что любой не прошедший аттестацию сотрудник, независимо от его должности, может обратиться лично к вам?

— Да, я об этом подчиненным сказал давно. Если сотрудник аттестацию не прошел, но не согласен с выводами комиссии, то он может обратиться ко мне, как к первому лицу в нашем главке, с просьбой пересмотреть сделанные выводы. Тут разные ситуации возможны. Например, сотрудник работал в криминальной милиции или милиции общественной безопасности, но по каким-то объективным причинам аттестационная комиссия сочла, что для службы в полиции он непригоден. Но в каких-то случаях, не исключено, мы сможем предложить ему должность в подразделениях нашей внутренней службы. Нужно учитывать и то обстоятельство, что аттестация сопровождается сокращением штата столичных органов внутренних дел на десять тысяч единиц. Мы должны сохранить наиболее заслуженных, профессионально подготовленных сотрудников, но и десять тысяч — цифра большая. Поэтому придется очень серьезно потрудиться, чтобы остались только самые достойные. Тем порядочным сотрудникам, кому все же придется покинуть наши ряды, мы должны и обязательно окажем максимальное содействие в трудоустройстве.

— Десять тысяч — это большой процент от общего числа сотрудников?

— Процентов десять.

— Не раз звучали опасения, что при сокращении пострадают сотрудники тех подразделений, которые работают "на земле".

— Мы предельно минимизируем сокращения в тех подразделениях, которые работают непосредственно с гражданами, "на земле". В прошлом году на первом этапе реформирования главка уже было сокращено 12 тысяч штатных единиц, и нам удалось практически не затронуть ведущие службы и территориальные органы внутренних дел. В этом году мой подход в этом вопросе остается прежним. Как я могу, к примеру, сокращать дорожно-патрульную службу, если ее численность и сегодня далека от расчетно-необходимой для такого количества автотранспорта, как в нашем мегаполисе? Это, кстати, одна из причин, почему люди жалуются, что на месте ДТП приходится подолгу ждать инспектора. Для сокращения приходится выбирать те службы, подразделения, которые в наименьшей степени связаны с обеспечением безопасности жителей и гостей нашего города.

— Например?

— Например, мы в большей мере сокращаем подразделения вневедомственной охраны, хотя и это, конечно, процесс болезненный. Но нашу вневедомственную охрану в каких-то случаях можно заменить частными охранными предприятиями, службами безопасности различных коммерческих либо государственных учреждений. Но вот участкового уполномоченного или сотрудника уголовного розыска никаким сотрудником службы безопасности или ЧОПа не заменишь.

— Насколько легитимно использование полиграфов и тестов в рамках подготовки к аттестации, ведь соответствующей законодательной базы пока нет? Не может ли сотрудник сам факт того, что его проверяли на полиграфе, использовать для опротестования результатов аттестации?

— Я бы осторожно относился к каким-то обобщениям в этом вопросе. Мне, например, известны примеры, когда независимые полиграфологи однозначно высказывались за то, что преступление совершил именно этот конкретный гражданин, причем исследования проводились дважды разными экспертами. А мы имели четкие, в том числе документальные, доказательства, что виноват другой. Что бы ни показала техника, нужно все проверять, даже если есть один процент сомнения. Иначе просто можно человеческую судьбу сломать.

С другой стороны, использование полиграфов — это международная практика, которая все шире внедряется и у нас, поскольку это очень хорошее вспомогательное средство. Кстати, в московской милиции, а теперь полиции еще с начала 2010 года сотрудники при назначении на руководящую должность или приеме на службу обязательно проходят психофизиологическое обследование с использованием полиграфа. С точки зрения законодательства оно действительно не имеет никаких преимуществ перед другими доказательствами профессионализма и порядочности того или иного сотрудника. Но оно и не является определяющим. Решение об аттестовании или не аттестовании сотрудника принимается на основе целого комплекса данных, а не только по показаниям полиграфа.

То же касается и тестирования. Его результаты тоже не являются определяющими, но могут дать руководителям пищу для размышлений. Например, я предлагаю сотрудникам, претендующим на повышение в должности в аппарате главка, пройти тест на знание русского языка. Если ему, как руководителю, предстоит принимать решения и подписывать документы, то он должен быть достаточно для этого грамотен.

— Люди традиционно жалуются на равнодушное отношение к их заявлениям и обращениям со стороны тех же участковых, дежурных в ОВД. Что вы предпринимаете?

— Если сравнить с прошлым годом, то за первые пять месяцев мы провели в два раза больше проверок в подразделениях по разным линиям. При этом почти в два раза увеличили число так называемых "легендированных вводных" — инициировали проверочные сообщения о правонарушениях и смотрели, как на них наши сотрудники реагируют. В результате к дисциплинарной ответственности уже привлекли более 120 сотрудников дежурных частей. Постепенно ситуация меняется к лучшему. На сегодняшний день число подтвердившихся жалоб на действия сотрудников дежурных частей — около пяти процентов. Еще в 2009 году было в два раза больше.

— А на что чаще всего жалуются?

— На черствость, непонимание, формализм, чисто человеческие проявления. Там вовремя не отреагировали, здесь по-хамски отнеслись. Участковых, например, чаще всего обвиняют в бездействии. Начинаем разбираться: оказывается, или проверку затянул, или о результатах забыл сообщить. В этом году на участковых 1,3 тысячи жалоб поступило. После проверок в девяти случаях мы направили материалы в прокуратуру. Вообще, это серьезная задача — организовать работу так, чтобы участковые тесно работали с населением. Проблема усугубляется еще и тем, что в большинстве случаев участковый живет совсем не там, где работает. А в идеале он должен жить в соседнем подъезде, чтобы и люди все о нем знали, и он — все о них.

— Говорят, что вы сами в интернет заходите, чтобы жалобы на сотрудников почитать...

— Да, читаю в основном критику. Если нахожу что-то конкретное, разбираемся. Когда указан номер, не считаю зазорным позвонить. Недавно, скажем, прочел обращение одного заслуженного пенсионера. Он жаловался, что видит регулярно, как с включенными спецсигналами одна и та же машина ездит мимо его дома. Даже госномер записал. Я ему позвонил, поинтересовался, в какое время машина ездит, потом поручил проверить. Оказалось, оперативная машина. Еще раз позвонил ему, рассказал. Он, конечно, сначала долго не верил, что это действительно Колокольцев звонит, что на самом деле проверили, но потом мы очень хорошо побеседовали.

— Какие виды преступности для Москвы сейчас особенно характерны?

— Это те виды, которые больше всего напрямую затрагивают людей. Сегодня это разбойные нападения и грабежи. И плюс, конечно, кражи — из квартир и автомашин.

— Их число растет?

— Их число сокращается. И борсеточная преступность сокращается. В прошлом году в результате нашей активной работы по этому направлению по сравнению с 2009 годом количество разбойных нападений уменьшилось на 24%, грабежей — почти на 19%. В целом в городе преступлений, в том числе тяжких, совершается меньше, повышается их раскрываемость. То есть динамика положительная.

— А может, просто не все преступления регистрируются?

— С 1 января 2012 года вопросы регистрации перейдут в компетенцию прокуратуры. Это станет еще более высоким барьером на пути каких-либо злоупотреблений. Но в целом проблема укрытия преступлений от регистрации решена, хотя, конечно, бывают различные нюансы.

— Каким образом?

— Для нас уже несколько лет не является показателем работы подразделений рост общего числа преступлений. Понятно, что он напрямую зависит от изменений социально-экономической ситуации в стране. Скажем, в кризисные годы преступность всегда растет хотя бы потому, что больше людей остается без работы и далеко не все из них решают возникшие проблемы законным путем. Поэтому основными критериями оценки мы считаем те, что напрямую касаются безопасности населения, например, раскрываемость тяжких и особо тяжких преступлений. Многие годы существовала практика отчитываться по росту общего числа зарегистрированных преступлений и общему числу раскрытых. Это породило глубочайшую проблему: сотрудник стал искренне считать, что чем больше он даст показателей по валу, по каким-то мелочным преступлениям, тем лучше работает. В итоге это и приводило и к фактам подбрасывания наркотиков, изъятиям нескольких патронов из карманов и тому подобному. Это был тупиковый путь, поэтому от этого мы категорически ушли.

— Теперь о преступности среди самих сотрудников. У вас начальник управления собственной безопасности часто бывает?

— Каждый день. Он напрямую мне докладывает, какие факты у него есть. И во всех случаях я подтверждаю, что по любой информации работаем в полном объеме. Вообще, определенные сдвиги в положительную сторону есть, хотя ситуация по-прежнему сложная. Могу быть не вполне объективным, поскольку смотрю на ситуацию изнутри, как руководитель главка, лучше приведу цифры. За прошлый год нам удалось сократить на треть количество ЧП по личному составу. В этом году в отношении сотрудников возбуждено 96 уголовных дел, к уголовной ответственности в качестве подозреваемых или обвиняемых привлечено 115 человек. За различные нарушения законности привлечено к дисциплинарной ответственности чуть менее полутора тысяч сотрудников, в том числе руководителей.

— А каких преступлений больше всего?

— Злоупотребление служебным положением, вымогательство взяток, где-то неправильно применили физическую силу... Собственно, виды правонарушений те же самые, что и среди представителей других профессий, только в полиции число таких преступлений значительно меньше — все-таки здесь и отбор сотрудников ведется, и контроль более жесткий.

— Считается, что больше всего берут в госавтоинспекции и службе экономической безопасности.

— На самом деле такое мнение сложилось, потому что эти сотрудники больше на виду. Конечно, соблазнов для тех, кто работает в службе нашего экономического блока, больше, потому что те вопросы, которыми они по роду своей деятельности занимаются, сами по себе предполагают некие коррупционные возможности. Но этим вопросам и служба собственной безопасности больше внимания уделяет.

Но вообще хочу подчеркнуть, что полицейские тоже часть — и не малая — населения, служить сюда приходят обычные граждане, со всеми достоинствами и недостатками сегодняшнего российского общества в целом. Конечно, мы предъявляем к полицейским особые требования, но мы не можем заниматься формированием личности. Мы стараемся исключить условия для нарушений, ужесточить требования, повысить профессиональные качества, но работаем с теми людьми, которых формирует наше общество.

— Сотрудники очень недовольны системами видеоконтроля, которые вы внедряете в дежурных частях, а теперь и в машинах ДПС?

— Сегодня в 164 территориальных отделах установлены 473 видеокамеры, в том числе в залах оперативных дежурных — 159; вестибюлях зданий ОВД — 126; комнатах для содержания задержанных лиц — 188. Поначалу видеокамеры в дежурных частях сотрудников настораживали, но теперь они уже привыкли, относятся с пониманием.

Видеофиксация не является панацеей от всех бед, но это хорошее подспорье для контроля. С одной стороны, нарушение сотрудника уже не спрячешь, с другой — видеозапись позволяет объективно зафиксировать, что происходило в диалоге между простым гражданином и сотрудником. Вспомните, сколько шума было из-за того, что в ОВД по району Щукино якобы избили подростка Воротникова. Однако камера четко показала, что ничего противоправного сотрудники не совершали, проверяющие из следственного комитета России на сегодняшний день не обнаружили в их действиях состава преступления. А родители подростка отказались от его медицинского освидетельствования на предмет побоев.

То же самое можно сказать о системах видеоаудиофиксации, установленных в экспериментальном режиме на нескольких автомобилях ДПС. Когда подведем итоги тестового периода, определим и оптимальный вариант их массового использования. Всего такими системами будет оборудовано более 1800 автомобилей. Внедрение системы видеоконтроля в патрульных автомобилях ДПС тоже поможет выявлять не только нарушения законности со стороны инспекторов, но и правильно оценивать действия водителей.

— Насколько полезны системы видеонаблюдения на улицах?

— Уже за пять месяцев этого года с их помощью мы раскрыли больше преступлений, чем за весь прошлый год. Среди них десятки разбоев, грабежей, квартирных краж. Всего в городе сейчас более 80 тысяч видеокамер. Уже в скором времени правительство города выделяет средства на модернизацию всей существующей системы видеонаблюдения. Эти средства уже зарезервированы, вопрос на контроле у руководства Москвы.

В прошлом году мы навели порядок в действующей системе, а то, случалось, некоторое количество камер "мультики нам показывали". Мы провели оперативную проверку, передали материалы в следственные органы и всех, кто к этому был причастен, включая некоторых наших полковников, вывели на чистую воду. Эти уголовные дела в СМИ вызвали большой резонанс.

Но при всем этом я хочу отметить, что никакая видеосистема не заменит помощи граждан. В этом вопросе правосознание нашего населения значительно отстает от многих стран. Иногда достаточно сделать всего один звонок по телефону 02, и преступление может быть предотвращено.

— В связи с убийством болельщика Свиридова проявилась еще одна серьезная проблема. В Москву приезжают учиться молодые люди из других регионов, в том числе республик Северного Кавказа. Часть из них вскоре учебу забрасывает, а чем занимается далее — неизвестно. Кто-то попадает под влияние экстремистов, кто-то занимается уголовщиной, Как вы оцениваете ситуацию?

— Такая проблема действительно существует, об этом свидетельствуют результаты расследования беспорядков, имевших место 11 декабря 2010 года на Манежной площади, и предшествующей им истории с гибелью болельщика. Эта проблема обсуждалась с ректорами высших учебных заведений, которые полностью разделили нашу озабоченность и озабоченность властей города. Ненормально, когда даже родители, направляя сюда детей на учебу, не знают, что те давно отчислены и занимаются здесь непонятно чем. Поэтому согласились, что нужно после отчисления иногородних студентов обязательно информировать их родителей. Как скажется эта мера, а ее уже начали применять, на криминогенной ситуации среди молодежи, покажет время.

Можно затронуть еще одну тему, может быть, весьма дискуссионную. Я считаю, что при сегодняшнем очень демократичном, уведомительном порядке регистрации, в том числе и для граждан, прибывающих в столицу из республик бывшего Советского Союза, нужно усиливать ответственность за несоблюдение этого порядка. Это тоже может послужить хорошей превентивной мерой.

— Создается впечатление, что в последнее время ваших подчиненных стали меньше критиковать за разгоны демонстраций, чем, к примеру, три года назад. Протестных акций стало меньше или вы тактику изменили?

— Почти два года назад я принял решение использовать ОМОН на общественно-политических мероприятиях, как санкционированных, так и нет, только в качестве резерва. Полицейский спецназ вступает в дело только в самых сложных ситуациях. В обычном же режиме работают территориальные ОВД и оперативные полки. В последние годы количество массовых акций в столице только увеличивается. А количество задержанных уменьшается. Мы стали использовать системы видеофиксации, чтобы не было в наш адрес голословных обвинений. До и после каждого мероприятия проводим совещания, обсуждаем ошибки и соответственно инструктируем личный состав в следующий раз.

Кроме того, когда мы полтора года назад создавали общественный совет при тогда еще ГУВД по городу Москве, то включили в него и представителей общественных организаций разных политических взглядов и убеждений. На его заседаниях мы также обсуждаем все спорные моменты.

— Вы лично общаетесь с лидерами общественных организаций. Если да, то где — на улице или в своем кабинете?

— Общаюсь. И на улицах, и на соответствующих мероприятиях. Нам удается найти общий язык. Но если человек со мной в чем-то не согласен, например, в силу своих убеждений, то по крайней мере ему моя позиция становится известной непосредственно от меня. Позиция же моя проста: во всех случаях критерий оценки и наших действий, и действий общественных организаций может быть только один: законно это или незаконно.