В Лондоне на 89-м году жизни умер художник Люсьен Фрейд, внук Зигмунда Фрейда, герой таблоидов и аукционных отчетов, последний великий английский портретист.
Имя Люсьена Фрейда знали даже те, кто совершенно не интересуется искусством. Во-первых, он был самым дорогим живописцем в мире: несколько лет назад его "Спящую соцработницу", грузным сизоватым бегемотом возлежащую на диване, купили на Christie`s за $33 млн, что стало абсолютным рекордом для живого художника (молва упорно приписывает покупку Роману Абрамовичу, хоть он и не сознается). Во-вторых, он, человек вообще-то замкнутый и скрытный, невольно стал записным ньюсмейкером желтой прессы: репортеры сбивались со счета его женам, любовницам и детям (таблоид Daily Express, например, насчитал 40 внебрачных отпрысков), и можно не сомневаться в том, что теперь подписчиков будут держать в курсе всех подробностей дележа такого наследства. В-третьих, он работал в интересном жанре, соединяя портрет с обнаженной натурой, чем вызывал большой энтузиазм публики, особенно когда брался писать кого-нибудь вроде Кейт Мосс или самого себя в костюме, состоящем из одних домашних тапочек. В-четвертых, он был внуком Зигмунда Фрейда, что — с учетом указанных выше обстоятельств личной жизни и творчества художника — делало любого читателя Daily Express специалистом по психоаналитическим интерпретациям искусства.
Между тем в профессиональных кругах к Люсьену Фрейду не питали столь теплых чувств. Любовь наивного зрителя, как правило, обратно пропорциональна симпатиям специалистов, которых не смогла до конца переубедить даже колоссальная фрейдовская ретроспектива, объездившая за последние десять лет ведущие мировые музеи. Международное критическое политбюро повторяло вслед за своей негласной председательницей Розалиндой Краусс: "Жулик, каких поискать". В Великобритании к нему, конечно, относились иначе: один из лидеров Лондонской школы, в 1954-м он представлял страну на Венецианской биеннале — вместе с Фрэнсисом Бэконом и Беном Николсоном, а в 1989-м выдвигался на премию Тернера. И сэр Герберт Рид, главный британский критик первой половины XX века, успел, в гроб сходя, окрестить его "Энгром экзистенциализма". Похвала весьма характерная для английского искусства, вечно разрывающегося между культом традиций и соблазнами авангарда.
Принято думать, что экзистенциалистами художников Лондонской школы сделала сама жизнь: в большинстве своем эмигранты (Люсьен Фрейд родился в Берлине и бежал с родителями в Англию в 1933 году), безродные космополиты, пережившие блицкриг, холокост и другие прелести мировой бойни, они выбрали язык экспрессионизма, безжалостно калечивший образ и подобие Божие, как наиболее адекватный послевоенной действительности. В юности легко переболевший сюрреализмом и тяжело — "новой вещественностью", Люсьен Фрейд, с его крепким рисунком, эгоншилевским колоритом и цитатами из классиков в композициях, был среди "лондонцев" самым академичным. Однако изобретенный им синтетический жанр попирал все академические каноны: обнаженная натура, где каждая клеточка безобразной, больной и измученной плоти, которую язык не повернется назвать рубенсовской, одновременно портретна и натюрмортна, потому что увидена бесстрастным взглядом не столько психоаналитика, сколько патологоанатома. Критик Джон Рассел писал, что художник относится к своей модели, как следователь — к подозреваемому: характерная для XX века система человеческих взаимоотношений. Что же касается английской школы в целом, то одним из ее высочайших достижений всегда считался портрет — агонизирующие человеческие туши Люсьена Фрейда стали последней страницей в его истории. В галерее портретов британских монархов — в ряду шедевров Гольбейна Младшего и Ван Дейка, Рейнольдса, Гейнсборо и Лоуренса — вместо эпилога появляется фрейдовская лупоглазая отбивная в алмазной диадеме: Елизавета II соблаговолила позировать в Сент-Джеймсском дворце.