Как и другие СМИ, "Власть", конечно, следила за кандидатским цирком в Санкт-Петербурге. Но до сих пор писала о нем лишь однажды. Причина проста: во всей этой истории нас интересовали не конкретные кандидатуры, а политический почерк Владимира Путина. Теперь, когда страсти улеглись, редактор отдела экономической политики Николай Вардулю проводит графологическую экспертизу.Политики — профессиональные циники. Или, если кто любит поблагозвучнее, прожженные прагматики. Доказывать это не надо, а вот наблюдать интересно. Последний раз фарс на эту тему красочно разыграли вокруг выборов петербургского градоначальника.
Эта история любопытна прежде всего завязкой. Все началось с того, что Владимир Путин раскрылся. Он, как и любой политик, всегда вынужден играть роль. Ельцин вжился в роль царя, у Путина амплуа другое: он — человек-мускул. Всегда подтянут, бесстрастен, в лучшем случае с улыбкой спортивного сдержанного превосходства на лице. Его не менял ни камуфляж, ни шлем горнолыжника, ни пилотка подводника. Но — на свою беду! — однажды и он раскрылся, предстал перед всей страной нормальным человеком, со своими страстями и болями. Случилось это в Петербурге, в день похорон Анатолия Собчака. Тогда, преодолевая спазм в горле, Путин сказал: "Это не смерть, а гибель. Результат травли". А на вопрос, кто травил, был известен ответ самого Собчака. Вернувшись на Родину, он первым делом заявил, что, если с ним "что-нибудь случится", "виновника следует искать в кабинете губернатора Петербурга".
Политики просчитались, решив, что это и есть настоящая позиция Путина, а значит, можно забыть заявление и. о. президента, сделанное во время предыдущего визита в родной город, когда он без обиняков сказал перед телекамерами, что на губернаторских выборах поддержит Владимира Яковлева. К тому же на Яковлеве клеймо политического фрондера, одного из лидеров претендовавшего на роль партии власти движения ОВР. Все вместе подводило к одному: политика не терпит пустоты, а значит, пора предлагать себя. Тут же, на похоронах Собчака, первым предложился Сергей Степашин. Уже через пару дней, проявив свою знаменитую гибкость, он галантно уступил место даме — Валентине Матвиенко, которую все сочли фавориткой Кремля. Но увы, судьба фаворитки переменчива. Несмотря на все старания кандидатки в губернаторы, Путин не стал ее гласно поддерживать. Когда же вслед за Степашиным и Матвиенко появился откровенно карикатурный кандидат-полярник Артур Чилингаров, продержавшийся в кандидатском статусе и вовсе считанные часы, стало окончательно ясно, что все московские претенденты на питерский престол — скорее смольненские барышни, чем потенциальные губернаторы.
Кульминация фарса, по закону жанра,— это, конечно, отказ, который Матвиенко получила от Путина. Как и положено, весьма таинственный.
Путин вполне мог сделать президентский жест и публично признаться, что Матвиенко ему нравится больше Яковлева. И это вполне могло изменить ситуацию в городе в пользу Матвиенко. В конце концов, Петербург доказал свою преданность Путину, отдав за него 26 марта более 60% голосов. Однако Путин поступил по-другому. Почему? Говорят, он несамостоятелен и по-прежнему руководим унаследованными от Ельцина советниками. В самом деле, не обошлось без полудетективного сюжета с ночным приездом Яковлева в Москву для переговоров с Александром Волошиным и с ответным ночным блиц-визитом и. о. президента в Петербург. У российских политиков в моде менять маршруты своих полетов, вот и Путин прервал свой полет в Мурманск, чтобы окончательно расставить точки над "i" в Пулково в конфиденциальном разговоре с Яковлевым.
Все это свидетельствует, что без политтехнологов не обошлось, но переоценивать свиту не стоит. Она, конечно, как умеет, играет короля. Но решение, суть которого: не вмешиваться, потому что есть риск проиграть,— отвечало внутреннему выбору самого Путина. Это не ставка на Яковлева — не исключено, что он не засидится в облюбованном кресле, ему могут сделать предложение, от которого он не сможет отказаться. И вовсе не обязательно это будет место в федеральном правительстве. Могут предложить просто уйти в отставку, папки с компроматом есть на любого губернатора.
Путин играл на победу. Это и есть прагматизм. Путин по-настоящему раскрывается не когда он проявляет эмоции, а когда он действует как политик. Он сделал нелегкий, но сугубо прагматичный выбор. Раз рейтинг Яковлева в три раза выше, чем у Матвиенко,— значит, придется пойти на риск поражения или нужно договариваться с Яковлевым о его лояльности. Возможный проигрыш ставленника Путина в северной столице был бы не первым за его пока еще короткое пребывание на российском политическом олимпе. Однажды он уже выбрал Геннадия Селезнева как губернатора Московской области, а тот проиграл Борису Громову, которого поддерживал Лужков. Но если бы оказалась битой питерская ставка Путина, это было бы куда серьезнее. Его имидж как политика, от которого все еще ждут чудес, политика, которому пока все удается, был бы испорчен.
Ельцин, окажись он на месте Путина, все равно скорее всего бросился бы в бой, его стихия — политическая схватка с явным соперником. Путин — другой. Сначала ввязаться в бой, а уж потом выяснять, что вышло,— не его принцип. Он расчетлив и прагматичен, всегда предпочитает избегать открытого столкновения, сказывается школа спецслужб. Резон такой — пусть участники конфликта как можно больше раскроются сами, покажут, на что способны. Это всегда полезно, а уж вмешиваться самому стоит только в случае, когда шансы на победу максимальны. Такое вот дзюдо.
Решение, суть которого: не вмешиваться, потому что есть риск проиграть, — отвечало внутреннему выбору самого Путина