"Ситуация простая, как выстрел"

Гендиректор ОАО "Судостроительный завод "Северная верфь"" и ОАО "Балтийский завод" АНДРЕЙ ФОМИЧЕВ, предприятия которого полиция с подачи прокуратуры заподозрила в попытке сорвать гособоронзаказ (см. "Ъ" от 22 июля), рассказал "Ъ", что подобное невозможно в принципе из-за действующей в этой сфере системы контроля и приемки выполненных работ.

"Мы даже формально не знаем, в чем нас обвиняют"

— По результатам прокурорской проверки в отношении руководства "Северной верфи" было возбуждено уголовное дело о злоупотреблении полномочиями (ст. 201 УК РФ). В прокуратуре при этом утверждали, что проверка проводилась по указанию президента.

— Отмечу сразу: прокурорская проверка не была никоим образом связана с вопросом госзаказов. Да, нам было официально вручено предписание от представителя контрольного управления президента, которым было предписано проверить финансово-экономическую деятельность предприятия за три года — с 2008-го по 2011-й. С чем это связано, мы не спрашивали: это поручение президента.

— А откуда в сообщении прокуратуры взялась формулировка об угрозе срыва гособоронзаказа?

— Этот вопрос не в мой адрес. Тем более что мы не получали никаких официальных уведомлений со стороны прокуратуры.

— Но в самом материале проверки, который был у проверяемой стороны, говорится, что вам экземпляр был предоставлен. И речь там идет о гособоронзаказе. Вы в курсе выводов прокурора?

— Выводы прокурора гособоронзаказа практически не касались. Единственное, о чем шла речь, только о деньгах, которые остались в банке (Межпромбанке.— "Ъ"). И дальше, естественно, был задан вполне резонный вопрос: почему деньги находились в этом банке? Но такой же вопрос можно было задать менеджерам уважаемого металлогиганта "Северсталь" и многим другим вкладчикам. А ведь на самом деле все очень просто: деньги находились в банке, потому что до последнего момента Центробанк котировал наш банк в числе двадцатки лучших в стране.

— А почему деньги перечислялись именно в этот банк, а не в другие из двадцатки лучших?

— Как почему? Это банк владельца (экс-сенатора Сергея Пугачева.— "Ъ"). И так было заведено еще до моего прихода. И владелец наших заводов, по-видимому, считал, что так будет лучше и надежнее.

— Можно ли говорить о том, что перечисление денег в Межпромбанк являлось операцией, направленной на спасение банка, который находился в тяжелом финансовом положении?

— С таким же успехом можно сказать, что я спаситель Сбербанка, поскольку я храню свои личные деньги именно в нем. В Межпромбанке шли определенные финансовые операции, касающиеся оплаты по гособоронзаказу, оплаты по коммерческому заказу, оплаты деятельности предприятия, прочие расчеты — в общем, точно так же, как и в любом обычном банке. Эти расчеты шли в течение многих лет, в том числе и до моего прихода на должность. О каком спасении может идти речь? Тогда можно сказать, что и "Северсталь" тоже спасатель банка, они там тоже свои деньги хранили.

— А вытащить эти деньги можно было?

— Вытащить можно и из Сбербанка. Забрать свои деньги и хранить их в кубышке. Только на каком основании? Центробанк до последнего котировал его (Межпромбанк.— "Ъ") в числе лучших, и до последнего момента не было никаких оснований сомневаться в его надежности. У нас определенные подозрения появились, лишь когда пошли задержки расчетов. После этого мы сразу выставили требования, какие были положены, банку. Кроме того, "Рособоронэкспорт", "Росэнергоатом" по всем заказам принимали и акцептовали гарантии Межпромбанка без каких-либо замечаний. Норвежские заказчики и их банки (Norges Bank, Deutsche Bank и другие) до последнего считали Межпромбанк первоклассным банком и попросили нас о замене банковских гарантий только через два месяца после объявления о его банкротстве.

— О чем же тогда речь в уголовном деле?

— Мы даже формально не знаем, в чем нас обвиняют. На сегодня "Северная верфь" — единственное предприятие в России, которое гособоронзаказ 2010 и 2011 годов выполнило с точностью до минуты. Это подтверждено заказчиком — Минобороны. Корвет "Сообразительный" уже предъявлен на госиспытания — все идет согласно графику, в соответствии с договорными обязательствами с Минобороны. На День ВМФ построенный нами корвет был первым представлен верховному главнокомандующему как флагман Балтийского флота.

"За исполнением заказов следят все"

— С чем был связан перенос сроков сдачи этого корвета с 2011 на 2012 год?

— Не с 2011 года на 2012-й, а с 2010 на 2011 год. Изначально сдача была утверждена на 2012 год, однако потом срок сократили и поставили 2010-й. Потом вернули сроки на 2011 год. И все это делалось по просьбе заказчика.

— Какие-то изменения вносились?

— Я не буду говорить, какие изменения вносились, поскольку это связано с комплектацией заказа вооружением самим Министерством обороны. Это решение подписывал первый замминистра обороны (Владимир Поповкин.— "Ъ"). Это уже не наш бизнес немножко.

— Тем не менее говорили, что у Минобороны вызвало недовольство перенос срока ввода в эксплуатация фрегата "Адмирал Горшков"?

— Вообще-то перенос "Адмирала Горшкова" произошел по инициативе Минобороны. У нас все шло и идет по графику. А связано это, во-первых, с объемами финансирования по гособоронзаказу. А во-вторых, все сроки подготовки вооружений и военной техники утверждаются по линии Минобороны. Мы получили контракт от Минобороны откорректированный, где уже стояли другие сроки. Предложение о корректировке гособоронзаказа поступило непосредственно из Минобороны. Да и каким образом можно себе представить возможность давления со стороны "Северной верфи" на министра обороны и его первого заместителя? С прошлого года подпись ставил только первый замминистра обороны Поповкин, а на сегодня доверенность осталась только у Сердюкова.

— Речь идет о крупных объектах?

— Обо всех объектах гособоронзаказа. У меня на всех корветах, фрегатах, судах связи, которые строятся, везде стоит подпись первого замминистра обороны. В настоящее время эти документы подписывает только министр.

— То есть никакой угрозы срыва гособоронзаказа, о которой говорит прокуратура, в принципе быть не могло?

— Вы задаете вопрос, как в той философской притче: доживем ли мы до завтрашнего утра? Теоретически, конечно, должны, но ведь на голову может и кирпич упасть. У нас же есть документы, по которым проверяется исполнение гособоронзаказа. На сегодняшний день благодаря реструктуризации Министерства обороны число проверяющих структур увеличилось в разы. Если раньше, в советское и постсоветское время, можно было говорить о том, что нас контролировало одно заказывающее управление, то сейчас контроль совершенно другой. Заказывающие управления, которые подчиняются непосредственно первому замминистра обороны. 14-е управление, подчиняющееся непосредственно министру обороны, военная приемка. Есть главком ВМФ, службы которого контролируют исполнение контракта. Все они следят за выполнением заказов "Северной верфью". К тому же сейчас мы исполняем гособоронзаказ поэтапно. Согласно директиве первого замминистра обороны, контролируется не только окончательный результат — на сегодня штрафы и санкции выставляются не по результатам года, как раньше, а по календарным этапам и этапам за контракт. Поэтому никакого затягивания строительства, тем более целенаправленного, просто быть не может. Это раньше можно было говорить о том, что флаг (над судном.— "Ъ") поднимут лет через двадцать. Ну и кто потом разберется, через двадцать лет или двадцать пять? Сейчас система step by step работает весьма исправно.

— Контроль на каждом этапе — вынужденная мера?

— На выполнение заказа выделяются государственные деньги, очевидно, что их использование должно контролироваться. Однако нестабильное финансирование гособоронзаказа вводило предприятие в определенные убытки. Мы вынуждены были брать кредиты для продолжения строительства, а до прошлого года проценты по ним не принимались Минобороны и ложились на убытки предприятия. В большей степени именно из-за нестабильного финансирования кредитный портфель "Северной верфи" был раздут — это подтверждено Счетной палатой. Только с этого года кредитная схема стала позволять компенсировать проценты.

— У заказчика были претензии по выполнению гособоронзаказа?

— Нет, претензий нет.

— Так почему же появились вопросы со стороны прокуратуры, а теперь и полиции, которая возбудила уголовное дело?

— Я не видел в актах прокурорской проверки, что срыв гособоронзаказа отмечен. По результатам же проверки Счетной палатой серьезных замечаний у нас нет. У нас единственная проблема, о которой я уже говорил ранее: остались деньги в банке. Вытаскивать их из Межпромбанка не было никаких оснований в принципе. Там ведь размещали деньги и другие акционеры. И тем не менее какого-то существенного влияния на деятельность предприятия банкротство банка не оказало.

— Может быть, у этого дела есть какая-то иная подоплека?

— Подспудные желания по Фрейду я обсуждать не хочу.

— Рассчитываете, что дело прекратят?

— Я к таким вещам отношусь серьезно. Дай бог, чтобы прекратили.

"Векселя обанкротившегося банка — предложение, конечно, лестное, но иметь их как-то не хочется"

— Сейчас акции "Северной верфи" находятся в залоге у ЦБ. Что произойдет с предприятием, когда на залог будет обращено взыскание?

— Вы меня не переоценивайте. Я наемник, технарь. Меня наняли для того, чтобы я корабли строил и их же сдавал. В цивилизованном обществе передача пакета акций от одного владельца к другому вообще никак не отражается на деятельности предприятия. Если новый собственник, конечно, не захочет изменить функциональное направление его деятельности. Я надеюсь, новый собственник этого не захочет, потому что ОСК (Объединенная судостроительная корпорация.— "Ъ"), если это будет ОСК,— это государственная структура. Тем более что в совет директоров ОСК входят люди, под чьей командой я и сейчас работаю. По-моему, предпосылок к изменению деятельности "Северной верфи" нет.

— Новым собственником верфи будет именно ОСК?

— Я знаю, что о передаче акций "Северной верфи" и Балтзавода ОСК есть определенные решения президента и премьера. Учитывая, что мы подчиняемся всем распоряжениям правительства, я обсуждать их не могу. Какая судьба акций и как это будет происходить — вопрос не ко мне.

— Когда это произойдет?

— Понятно, что передача акций будет, когда и как — это не наш вопрос. Это государственная задача. Тем более у нас в совет директоров входит вице-президент ОСК (Анатолий Тюков.— "Ъ"). Мы работаем в кооперации с членами совета директоров ОСК. Это и Владимир Поспелов (член совета директоров ОСК и военно-промышленной комиссии при правительстве РФ.— "Ъ"), и Владимир Высоцкий (член совета директоров ОСК, главнокомандующий ВМФ РФ.— "Ъ"). Я уж не говорю о председателе совета директоров Игоре Сечине. По командам Игоря Ивановича (Сечина.— "Ъ") мы работаем и вообще их не обсуждаем. Кстати, указом президента с самого начала более 21% акций "Северной верфи" были переданы ОСК.

— Сейчас ЦБ никак не может обойти взыскания на заложенные акции "Северной верфи" и Балтзавода. Как вы думаете, когда ситуация разрешится?

— Это вопросы собственников, акционеров предприятия и ЦБ. В цивилизованном обществе это не касается наемников, одним из которых являюсь я. На текущей деятельности это не должно отражаться совершенно. Банки с нами работают стабильно, кредитная история была нормальной, мы прошли по серийным контрактам Минобороны. Меня же совершенно не интересует, где заложены акции и кто с ними работает.

— А Минобороны это не смущает?

— Минобороны это совершенно не смущает по той простой причине, что его интересует сдача продукции в соответствии с гособоронзаказом.

— Когда возникло дело с угрозой срыва гособоронзаказа, вы, наверное, интересовались мнением заказчика — Минобороны. Что там сказали?

— Я немного не понимаю, а какая их реакция вообще может быть. На сегодня ситуация простая, как выстрел. Даже если то, что там написано о возможности срыва гособоронзаказа, правда, у нас есть отчет по деньгам, которые мы получили от Минобороны,— это государственный деньги, извините, на государственные цели. Если есть какие-то вопросы по коммерческой деятельности предприятия, банка и прочего, это вопросы о коммерческой деятельности, а не по оборонзаказу. Банкротство "Северной верфи" не грозит. Выполнение гособоронзаказа идет в соответствии с графиком. Какие вопросы у Минобороны могут быть?

— Ситуация на Балтзаводе более сложная?

— Гораздо сложнее, это действительно так.

— А в чем там проблемы?

— Там проблем несколько. Во-первых, "Газпром", с которым у нас был согласованный проект контракта на строительство газовозов, отменил эти контракты, и Штокман ушел на несколько лет (освоение Штокмановского месторождения отложено до 2016 года.— "Ъ"). Во-вторых, "Росатом", с которым была программа строительства атомных ледоколов и ПАТЭС (плавучая атомная теплоэлектростанция.— "Ъ"), по которым нам давали расписки о резервировании мощностей, тоже ушел непонятно куда. А мы под эти проекты резервировали мощности, готовились, а заказов так и не поступило. Кроме того, у нас с "Совкомфлотом" была утверждена целая программа строительства первого российского газовоза. Мы по этой программе выполнили все: подготовили мощности, модернизировали их, а газовоз там же, где и предыдущий газовоз "Газпрома",— нет его. По дизель-электрическим ледоколам на 25 МВт тендер переносится уже полтора года. Тендер на строительство атомного ледокола тоже ждем уже несколько лет.

— Недавно Минтранс объявлял, что в ближайшее время тендер может состояться.

— Я знаю об этом, только конкурс на этот ледокол размещается уже несколько лет подряд. И на сегодня те заводы, которые верили этим обещаниям, в частности мы, оказались в странной ситуации: мощности резервировались как под федеральный заказ, а ничего не происходит. Ледоколы, газовозы — все это серьезнейшие заказы. Но где они? Их нет.

— Это и стало причиной тяжелого положения Балтзавода?

— Да, ситуация странная: заказов серьезнейшего продуктового ряда, который декларировался, просто нет, а предприятие специализированное. По проекту "Росатома" строительство ПАТЭС на Балтзаводе идет пока в графике. Но полтора года мы денег от "Росатома" не получаем. То, что взамен денег нам предлагали векселя Межпромбанка,— это есть, врать не буду. Но, естественно, мы их никогда не возьмем. Сегодня мы по этому поводу с "Росатомом" судимся в арбитраже. Пытаемся найти компромисс. Потому что объект надо достраивать, а за счет своих средств Балтзавод дальше его уже строить не может.

— В отрасли говорят о том, что Балтзавод "лежит на боку". Как вы сами оцениваете состояние завода?

— У нас на сегодня загрузка предприятия 90%. В отпуска без оплаты мы практически не выводили никого, начали только сейчас, потому что зашли по некоторым объектам, по ПАТЭС в первую очередь, в ту ситуацию, когда мы не можем вкладывать деньги, пока не решим вопрос с "Росатомом".

— Почему вы не хотите брать векселя от "Росатома"?

— Начнем с того, что мы завод, а не банк, мы вообще векселями не занимаемся. К тому же векселя обанкротившегося банка — предложение, конечно, очень лестное, но иметь их в своем распоряжении как-то не хочется. Это пустые бумажки. "Росатому" нужно было вставать в кредиторы Межпромбанка, как все нормальные люди, и тогда бы это был другой разговор. А на сегодня их в списке кредиторов нет. И с какой стати мы должны брать векселя вместо наших честно заработанных денег, хоть убейте, не пойму!

"Государство вспомнило о том, что оно государство"

— Раз уж начали говорить про деньги, то по ГПВ-2020 как вы стали монополистом в производстве корветов и фрегатов?

— Мы не монополисты. Мы единственные поставщики по фрегатам проекта 22350, мы были единственными поставщиками корветов 20380, по 20385, учитывая, что работы проходят как модернизация проекта 20380. Постановление о единственном поставщике не оформлялось по той простой причине, что это модернизация.

— А контракт на какую сумму был подписан?

— Это закрытая информация. Я бы сказал так: более 100 млрд руб., все контракты расписаны вплоть до 2020 года. А точную цифру, простите, не могу назвать: есть четкое указание в контракте, что третьей стороне она не разглашается.

— Вы будете участвовать в конкурсе на строительство атомных ледоколов мощностью 60 МВт, если он будет объявлен? Сейчас мощности Балтзавода позволяют взять этот проект?

— Балтзавод с 1956 года, когда был построен ледокол "Ленин", единственное предприятие, которое вообще строило ледоколы в СССР и России. А атомные ледоколы может строить только Балтзавод. Поэтому говорить о том, есть мощности или нет, не имеет смысла, просто это единственное предприятие, которое вообще может строить такие суда. Более того, мы гордимся тем, когда мы начали выполнять заказ по ПАТЭС, мы впервые после развала СССР наконец-то возобновили многие технологии. К примеру, баки металловодной защиты, которые мы делаем для ПАТЭС, последний раз делали 18 лет тому назад для ледокола "50 лет Победы". Сейчас мы возобновили все технологии, поставки. Под ледоколы, конечно, есть мощности, они зарезервированы. И самое главное, есть технологии, оснастка, специалисты, которые могут это делать. На других предприятиях этого нет.

— Как вы думаете, когда будет объявлен конкурс на ледоколы и будет ли он вообще?

— Это решение остается за Минтрансом. Когда будет объявлен конкурс, тогда и будет. Только вот уже третий год мы ожидаем этого конкурса, но, к сожалению, пока безрезультатно. Но раз сейчас замминистра транспорта Виктор Олерский объявил о том, что конкурс состоится, значит, он будет объявлен. Мы готовимся.

— Почему, по вашим оценкам, не состоялся конкурс на дизель-электрические ледоколы в декабре 2010 года?

— Тогда — непонятно, правда, в чьих интересах,— он был просто развален, и деньги, выделенные на этот заказ, ушли неизвестно куда. Мы не согласились с отменой конкурса и пошли, как говорится, по полному кругу. Вначале пошли в ФАС (Федеральная антимонопольная служба.— "Ъ"), потом написали в Счетную палату, в ФСБ, в арбитраж подали иск. ФАС сразу отменила решение о снятии нас с конкурса. Вот сейчас арбитраж признал действия ФАС об отмене конкурса неправильными. Министру Левитину мы направили письмо о том, что, согласно решению арбитражного суда, заказ на ледоколы должен быть отдан нам без конкурса. Однако ответа на наше обращение пока нет.

— В адрес руководства Балтзавода звучали обвинения о выводе активов с предприятия. Что вы можете сказать в ответ?

— Чушь собачья. Невозможно вывести что-то с оборонного предприятия в принципе. У нас на каждом заводе находятся прикрепленные сотрудники ФСБ. У нас в мобрезерв внесены на Балтзаводе практически 90% мощностей. На периметре, соответственно, осуществляются периодические проверки по мобилизационным мощностям, то есть вынести станок теоретически, конечно, возможно, но узнают об этом сразу же.

— Выводили и не из таких.

— Это было в лихие 90-е. В последние годы ситуация изменилась, потому что, слава богу, государство вспомнило о том, что оно государство. И оно всячески должно защищать свои экономические интересы.

Интервью взяли Максим Варывдин, Егор Попов, Иван Сафронов-мл.