Вчера Владимир Путин прибыл в Южную Корею. Ее столица Сеул — первый пункт пятидневного юго-восточного турне российского президента, в ходе которого он посетит еще и Вьетнам. С подробностями — ВИКТОРИЯ Ъ-АРУТЮНОВА.
В планах нынешних зарубежных визитов Владимира Путина — все то же: возложение венков, встреча с бизнесменами, беседы в узком и широком кругах, выступления в национальных собраниях, официальные обеды. И не менее традиционное в последнее время посещение двух стран, представляющих исключительно разные образы жизни: президент уже совмещал в одной поездке Монголию с Брунеем, КНДР с Японией, Кубу с Канадой... Южной Корее Россия должна $1,9 млрд, а Вьетнам сам должен России около $10 млрд.
Визит в каждую из этих стран имеет свой подтекст. Посещение Южной Кореи — отчасти дань вежливости: в прошлом году Путин побывал в КНДР. А поездка во Вьетнам имеет сугубо политический смысл: там готовятся к мартовскому съезду коммунистической партии. Впрочем, оба путинских визита вполне объединяет желание продолжать начатые ранее отношения. Деловые с Южной Кореей и братские с Вьетнамом.
В Сеуле российская делегация будет вести переговоры о совместном освоении нефтегазовых месторождений на Сахалине, экспорте иркутского газа, строительстве индустриального комплекса с участием обеих Корей и Китая в Приморье, создании российско-корейской свободной экономической зоны "Находка", а также модернизации Транссибирской магистрали и ее соединении с железными дорогами Севера и Юга Кореи (подробнее об этом проекте см. стр. 5).
О проблеме погашения долгов Южной Корее накануне визита в Кремле говорили крайне неохотно. Москва предлагает погашать его преимущественно военными поставками, Сеул вроде бы на это соглашается, но окончательно вопрос еще не решен. Президент Путин уже однажды в аналогичной ситуации прокололся: перед поездкой в Австрию в начале февраля он заявил, что будет лично уговаривать австрийцев закупить в счет долга истребители МиГ-29. Однако Вене российские самолеты оказались не нужны, и вышло, что президент не смог выполнить свою миссию. Поэтому на этот раз представители его администрации утверждали, что большого значения обмену долга на оружие Москва не придает: даже если эта сделка не удастся, большой беды не будет, поскольку о приемлемых для России долговых условиях с Южной Кореей "уже договорились".
Есть договоренность и о порядке погашения вьетнамского долга: в прошлом году в ходе визита в Москву премьер-министра Вьетнама Фан Ван Кхая было решено, что Ханой точно заплатит $1,7 млрд, но в течение 23 лет. К числу неприоритетных для вьетнамских переговоров тем в Кремле отнесли и решение судьбы российской военно-морской базы в Камрани. Кремлевские чиновники напоминают, что договор о ее эксплуатации истекает только через три года, и уверяют, что "никто пока не испытывает особого раздражения по этому поводу".
Приоритетными в братском Вьетнаме будут встречи с вьетнамцами — выпускниками российских (советских) вузов, которых только по линии Минобороны насчитывается около 13 тыс., встреча с руководителями российско-вьетнамских предприятий, а также уверенное подписание множества соглашений. Уверенное потому, что суммы прибылей, ожидаемые от вьетнамского визита (в отличие от возможных прибылей южнокорейских), назывались еще в Москве: 13,1 млн т нефти и около $300 млн в 2001 году от нефтедобывающего совместного предприятия "Вьетсовпетра", а также "сотни миллионов долларов" от вступающего в эксплуатацию в 2005 году нефтеперерабатывающего "Вьетроста".
Остается надеяться, что "политический диалог на новой основе" с Вьетнамом, на который уже настроились в Москве, удастся. Потому что, к примеру, на не менее братской Кубе (отношения с которой, как и с Вьетнамом, в начале 1990-х претерпели ощутимый спад) отдельные кубинцы, выпускники вузов, еще помнящие некоторые русские слова, так прямо и спрашивали у членов русской делегации: "А зачем приехали?"
Впрочем, судя по тому, что добычу своей нефти вьетнамцы до сих пор доверяют только России, их чувства остались неизменными с советских времен.