 |
| Судебный процесс над собой господин Ковалев рассматривает как продолжение борьбы с преступностью |
Валентин Ковалев, депутат Госдумы созыва 1993 года, член фракции "Коммунисты России", был назначен министром юстиции в январе 1995 года, а отправлен в отставку в июле 1997 года после того, как по телевидению была показана видеозапись о развлечениях человека, очень похожего на министра юстиции, с девушками в бане. В феврале 1999 года Ковалева арестовали. Больше года он провел в заключении — сначала в Бутырках, потом в "Матросской Тишине". Выпустили его только в апреле прошлого года после завершения официального расследования. Изменения меры пресечения потребовала Генпрокуратура.
Сотрудники Следственного комитета МВД России обвиняют Ковалева в присвоении 4 млрд "старых" рублей из возглавляемого им же Фонда общественной защиты прав граждан, в получении взятки в $40 тыс. от своего помощника Андрея Максимова, а также в незаконном хранении пистолета, подаренного ему экс-директором ФАПСИ Александром Старовойтовым. 27 февраля Мосгорсуд отклонил ходатайство адвокатов Ковалева, просивших направить дело на дополнительное расследование. А это значит, что судебный процесс набирает обороты и приговор не за горами.
— Ваши неприятности начались после того, как на даче банкира Аркадия Ангелевича нашли видеокассету, на которой человек, похожий на вас, развлекался с проститутками...
— А вы уверены, что этот видеоматериал нашли там?
— Об этом официально заявили следователи, проводившие обыск.
— В протоколе обыска об этой кассете ничего не сказано. Господин Ангелевич об этой пленке также ничего не знает. Говорит, что подбросили. И я утверждаю, что это хорошо состряпанная фальшивка. Была, кстати, проведена экспертиза, которая показала, что видеокассета имеет признаки электронного монтажа. Более того, позднее появились данные, что в банном интерьере изображены сотрудники МВД.
Следователи шантажировали меня и с помощью интимных фотографий, на которых я изображен с женщинами. Их обещали показать моей жене, если я не подпишу определенные бумаги. Грозились проведением очных ставок между моей женой и... понятно, да? Я тогда в протоколе допроса предупредил: "Не заходите слишком далеко. Не заходите".
— А эти фотографии подлинные?
— Ну об этом я вам говорить не буду. Следователи заявили, что обнаружили их у меня. Постыдная совершенно история. Надо сказать, что во время допросов женщины держались значительно благороднее, чем некоторые мужики. Я, честно сказать, почувствовал перед ними вину. Зря в свое время прошел мимо, не заметил, забыл...
— На суде вы сказали, что в следственном изоляторе к вам применялись меры физического воздействия. Что вы имели в виду?
— Арестовали меня прямо в здании Следственного комитета МВД, куда я был вызван на допрос в качестве свидетеля. После моего категорического отказа дать ложные показания неожиданно получил сильнейший удар в височную область головы: мгновенно потерял сознание. Очнулся от того, что следователь разжимал мои кулаки с документами.
Мне начали угрожать, что если я не дам нужных показаний, то меня будут размещать в камерах с бандитами и инфекционно больными. Говорили: ничего, вот Чурбанов поначалу тоже был ершистый и колючий, а вышел как шелковый.
Меня попытались склонить к суициду. Дело в том, что по тюремному распорядку арестованным запрещается иметь брючный ремень, шнурки, галстук. Мне же это все оставили. При этом подробно рассказали, как ими пользовались самоубийцы. Помню, когда я появился в тюрьме в галстуке, сокамерники были безмерно удивлены.
Ко мне подходит небритая личность и спрашивает: успел ли господин министр перед арестом подмыться? По его словам, это имело решающее значение в силу отсутствия в зоне презервативов. Вот так было. Затем меня бросили в среду, где находились больные с открытой формой туберкулеза, гепатитом, сифилисом, СПИДом.
— То есть вы хотите сказать, что прошли все круги тюремного ада?
 |
В Бутырках мне попытались сделать инъекцию неизвестного назначения в вену. В общем, я объявил себя находящимся в состоянии необходимой обороны. Есть такая статья в УК, когда человек ни за что не отвечает. Я почувствовал в себе такую силу, какой не ощущал даже в молодости. Точно знал, что первый, кто ко мне подойдет, будет убит.
Для того чтобы вырваться из этих условий, я объявил голодовку. Сухую. Тогда в наказание меня лишили постельного режима, принуждали к изнурительному физическому труду, заставляли поднимать тяжести. А я на ногах еле стоял. Пытались применить меры принудительного кормления. Их остановило только то, что при сопротивлении зонд может попасть не в пищевод, а в трахею. Тогда могла наступить смерть от удушья.
Тем не менее голодовка привела к определенным результатам. Ко мне допустили адвоката и перевели в "Матросскую Тишину", в камеру, где в свое время находился проходящий по делу ГКЧП Лукьянов. И все равно издевательства продолжались. Зимой при температуре минус 29 градусов у меня изымали одежду, медицинские лекарства. Даже те, которые прописал тюремный доктор. Я уж не говорю о том, что у меня отобрали очки, письменные принадлежности, тексты законов.
В свое время мне было забавно читать, что Гусинскому в тюрьму доставили холодильник, продукты, газеты. По утрам он ест масло...
В моей камере на окне были стальные жалюзи, что запрещено международным правом. Дневной свет обязательно должен проникать. Отказывали в медицинской помощи, в том числе когда у меня случился сердечный приступ и открылось кровотечение. Однажды мне выдали лекарства с нарушенной герметичной упаковкой, со следами изменения формы таблеток. После их приема у меня значительно ухудшилось состояние здоровья. Следователь ставил вопрос ребром: нет подписи, нет помощи.
Против меня применялись психотропные и отравляющие вещества — в аэрозольной и порошкообразной форме. Выводят на прогулку, а по возвращении в камере появлялся запах. Тонкий такой запах. Моментально начинала болеть голова, думать невозможно. Стоять на ногах нет сил. Со мной сидели молодые офицеры, так они стали жаловаться: дескать, нас-то за что. Однажды я обнаружил в камере следы белого порошка. Я потребовал провести лабораторные исследования, но мне категорически отказали.
Вы знаете, кое-что даже неудобно рассказывать. Речь идет о таких отправлениях организма, о которых публично не говорят. А там использовалось все.
— Вы будете настаивать на прекращении уголовного дела против вас?
— Я не ставлю так вопрос. Все должно быть расследовано. Но вы же были в суде и слышали ходатайство моих адвокатов. Дело расследовано с грубейшими нарушениями. Во-первых, в расследовании принимали участие люди, официально не включенные в состав оперативно-следственной бригады. Тем не менее они вынесли десятки процессуальных решений, включая постановления о производстве выемок, допросов, ревизий и так далее. Все эти документы должны быть признаны юридически ничтожными и исключены из дела. А их хоть отбавляй — в каждом из 52 томов уголовного дела. Во-вторых, расследование началось задолго до официальной даты возбуждения дела. Наконец, я не был ознакомлен со всеми материалами дела, что также является нарушением.
Настоящий судебный процесс я рассматриваю как продолжение своей борьбы с преступностью, которую вел четверть века на разных должностях. Совершено очевидно, что целью этого уголовного дела стало отстранение меня от должности министра юстиции, члена Совета безопасности и председателя Межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией. Кое-кто хотел замести следы. Не выйдет.
Я хочу, чтобы все получили по заслугам.