 |
Смерть Хафеза Асада стала неожиданной только для Сирии. Во всем мире давно знали, что 70-летний сирийский президент безнадежно и смертельно болен. Это скрывали только от самих сирийцев. Зато ни от кого не скрывали то, что место Хафеза Асада займет его сын Башар.
Большинство лидеров арабского мира занимают свои посты еще со времен холодной войны. Недаром весь арабский Восток нередко сравнивают с заповедником, населенным динозаврами. Правда, постепенно его обитатели уходят в мир иной.
Смена поколений началась в прошлом году. В феврале 1999 года умерли король Иордании Хусейн, эмир Бахрейна Иса аль-Халифа и король Марокко Хасан II. И вот теперь президент Сирии Хафез Асад. Остаются еще на своих постах престарелый саудовский король Фахд, который фактически отошел от дел из-за постоянных болезней, глава Палестинской автономии Ясир Арафат, президент Египта Хосни Мубарак. Всем им уже за семьдесят, и многие считают, что их кончина уже не за горами.
 |
Наиболее показателен в этом смысле способ передачи власти. В монархиях, как и полагается, действует принцип престолонаследия. В республиках существует система выборов, но только для проформы: действующий лидер из раза в раз получает поддержку почти 99,99% населения. Например, Хосни Мубарак правит Египтом с 1981 года. С тех пор он уже трижды почти единогласно переизбирался. Очередной шестилетний мандат он получил в прошлом году. По конституции Мубарак может избираться на высший пост неограниченное число раз. В Сирии такая же схема, только президентский срок равен семи годам. Ливийский лидер полковник Каддафи вообще не занимает никаких официальных постов и не нуждается в проведении выборов. Он просто выше всей этой суеты.
В общем, смена власти в арабских странах возможна лишь после смерти главы государства. Но и в этом случае такое развитие событий маловероятно. Дело в том, что арабские республики заимствовали у монархий принцип престолонаследия. В Сирии Хафеза Асада сменил его сын Башар. В Ираке к аналогичной роли готовится сын Саддама Хусейна Удей. Даже в наиболее "передовом" Египте оппозиция уже давно смирилась с тем, что после Хосни Мубарака его место займет сын президента Гамаль. То же самое происходит и во многих других арабских странах, претендующих на звание демократических.
Объясняется такая преемственность просто. Политические элиты арабских стран не хотят терять власть, которую они в свое время захватили силой, нередко рискуя при этом жизнью.
В большинстве арабских стран у власти стоят выходцы из армейской среды. Армия на Востоке пользуется непререкаемым авторитетом. Тот, кто не имеет к ней никакого, хотя бы формального, отношения, лишен шансов подняться на политический Олимп. Не случайно, когда того же Башара Асада в 1994 году стали готовить на смену отцу, его первым делом отправили в военную академию, откуда он вышел в звании капитана танковых войск. Немногим позднее он уже щеголял в мундире полковника. А сразу после смерти отца-президента получил генеральские погоны.
При этом состояние почти всех арабских армий оставляет желать лучшего. Арабам не удалось выиграть ни одной войны у своего извечного врага Израиля. Похоже, вооруженным силам арабских стран вообще не ставится задача обороны от внешнего агрессора. Им нашли другое применение. Вместе со спецслужбами армия занимается постоянным выявлением "врагов народа", "агентов западных разведок" и т. п.
 |
В августе 1990 года Ирак напал на Кувейт. Кувейтская армия была рассеяна быстро. А агрессоров, входящих в столицу страны, встречали цветами сотни тысяч людей. Правда, это были граждане "второго сорта" — выходцы из бедных арабских стран. В двухмиллионном Кувейте лишь 700 тыс. коренных жителей имеют полноценные гражданские права. Кстати, наиболее бурно приветствовали армию Саддама палестинцы. Многие из них жили в Кувейте уже не в первом поколении. Обладали немалыми состояниями, однако при этом в сравнении с местными гражданами оставались никем и ничем. С приходом иракцев они связывали надежды на реформы, которых, впрочем, они так и не дождались.
После поражения Ирака и операции "Буря в пустыне" власти Кувейта сполна отыгрались на коллаборационистах. Тысячи людей, большинство палестинцы, были высланы из страны. Однако окончательно разделаться с негражданами в Кувейте не могут. Слишком велика потребность в их рабочей силе, да и капиталы неграждан составляют немалую долю кувейтской экономики. Примерно так же, как в Кувейте, обстоит дело и в Объединенных Арабских Эмиратах: из 2,35 млн населения страны гражданами являются лишь около 800 тыс.
В других государствах на первый план выходят религиозные различия. Скажем, в Ираке более 60% населения составляют мусульмане-шииты. Но вся власть сосредоточена в руках клана суннита Саддама Хусейна. Сирией, где 74% граждан исповедуют ислам суннитского толка, уже 30 лет руководят алавиты, к которым относится семейство Асадов.
Аналогичная картина наблюдается в монархических государствах. В шиитском Бахрейне у власти находится семейство эмира, представляющего суннитское меньшинство (40%). Любые проявления недовольства со стороны большинства подавляются с исключительной жестокостью.
Очевидно, что при такой расстановке сил первые же подлинно демократические выборы в этих странах закончатся победой большинства над меньшинством, что будет означать поражение правящего клана.
На Западе напрасно возлагают большие надежды на молодое поколение арабских политиков. Новые лидеры — король Иордании Абдалла II и будущий сирийский президент Башар Асад — не спешат внедрять западную демократическую модель у себя на родине.
Дело не в том, что, скажем, Башар Асад — принципиальный противник демократических реформ. Для этого 34-летнего молодого человека, получившего образование на Западе, плюсы демократизации должны быть очевидны. Но люди, которые привели к власти сына Хафеза Асада, просто не позволят ему менять устоявшуюся в Сирии клановую систему. Многие из них знают Башара с детства, и теперь им представилась возможность воспользоваться этим, чтобы на всю жизнь обеспечить не только себя, но и своих наследников. Любое, даже не очень значительное ослабление репрессивного аппарата, на котором держится государство, приведет к тому, что правящее меньшинство потеряет власть. Так кто же согласится идти на какие-то сомнительные демократические эксперименты, за которые, возможно, придется платить собственной жизнью?
Максимум, что окружение позволит сделать Башару,— это заняться распространением в Сирии Интернета, которым младший Асад увлечен давно. Но выход во всемирную сеть вряд ли станет бесконтрольным, и доступ ко многим сайтам будет закрыт, как обычно делается в тоталитарных государствах. Возможно, Башар продолжит кампанию по борьбе с коррупцией, которую начал еще при жизни отца, чтобы устранить возможных претендентов на власть. На этом приобщение к "западным ценностям" скорее всего закончится.
От Абдаллы II, взошедшего на иорданский трон после смерти Хусейна, тоже ждали перемен. Ведь он всю жизнь прожил в Великобритании, старейшей демократии мира. 38-летнего монарха считали чуть ли не самым прозападным политиком Ближнего Востока. Абдалла действительно принес с собой перемены. Для начала он стал потихоньку сворачивать сотрудничество с Израилем, за которое так ратовал его отец. А теперь он медленно, но верно расправляется с остатками оппозиции, с которой не успел справиться покойный Хусейн.
АЛЕКСАНДР РЕУТОВ