Василий Кулешов, руководитель научной секции российского пушкинского общества, профессор кафедры русской литературы филологического факультета МГУ комментирует текст Юрия Арабова с точки зрения традиционного пушкиноведения.
— Я имел возможность ознакомиться со статьей Юрия Арабова "Черт вмешался в дело..." Это о случае, когда послелицейский Пушкин с группой друзей решил погадать о своей судьбе и явился к известной петербургской гадальщице-немке, эмигрантке Кирхгоф.
Главная беда вашего автора состоит в том, что его упредили с этой темой. В Ленинградском отделении АН вышел коллективный сборник сотрудников Пушкинского дома под названием "Легенды и мифы о Пушкине". Тут и собраны гуляющие много десятилетий россказни о Пушкине, которые якобы должны передать особый, загадочный, таинственный характер русского гения. Получает ясные объяснения в который раз поднимающийся вопрос о "кольчуге Дантеса", вскользь затрагивается тема о масонстве Пушкина и другие деликатные темы. Одни действительно представляют серьезное значение и нуждались бы в более обстоятельной разработке, другие отпадают сами по себе, как праздное хобби, заполнение досуга. Статья Арабова мелко берет тему. Приводится сам факт посещения Кирхгоф, набивается ей цена тем, что к ней приезжал император Александр I. Что мы имеем в разбираемой статье? Попытку выстроить некоторое противоречие между молодой праздной жизнью Пушкина, когда вопросы судьбы его не интересовали, и Пушкиным, когда он находится в Михайловском, а на самом деле, раньше — еще на юге, во время ссылки. При этом Пушкину навязывается сознательное намерение снять те зловещие "завязки", как выражается автор, и духовно перестроиться, чтобы состоялось его долголетие. Получается легкий жанр, который не только не решает сложной темы, но и подсказывает ложные пути. Да, резкая перемена в умонастроении Пушкина была. Она и датируется точно учеными и объясняется как сцепление важнейших обстоятельств. Он пережил как личную трагедию крушение революционного движения в Европе. Эти обстоятельства его меняли и заставляли искать другие пути для себя и других. Вторая половина жизни Пушкина, действительно, занята большим вниманием к религиозным вопросам — он интересуется житиями святых, иначе понимает пророчества, подвижничество.
Затронутая в статье тема узка сама по себе. Абстрагироваться от царской линии, которая явно ведет к смерти, от линии личной жизни нельзя. Нельзя сказать, что раз Пушкин любил Наталью Николаевну, значит тут не о чем говорить, — это не так. Она гораздо больше, чем думали, была домоседка, но рядом у нее была жизнь королевы бала. Именно ее, дворцовое, придворное окружение написало этот пасквиль. Николаю ведь ничего не стоило раскрыть его автора, но он этого не сделал. Нужно ли копаться в мистицизме Пушкина? Браться за такую тему надо последовательно, с изучением всех европейских и русских обстоятельств — только тогда это будет Пушкин во весь свой рост.